Иногда, при посиделках, Алестер рассказывает какие-то истории, якобы из жизни, но Джилл и Ноа ему не верят, аргументируя это тем, что Уилсон хитрый лис, вещающий свои сказочки и втягивающий остальных в свои сети, как паук беспомощных и обреченных мошек. Но зачем ему это надо никто не знает, да и разбираться с этим вопросом желания нет — парень вроде безобидный.
Ребята вспоминают день, когда к их компании присоединились сразу двое человек — Алестер и Кевин. Изначально их приняли за зомбированных, ведь парни были в оборванных и вымазанных в крови, блевотине и гное вещах, жутко воняли дохлятиной и еле передвигались, прекрасно имитируя ковыляния живых мертвецов. Как только увидели, что перепуганный до чертиков Коул направил на тех два пистолета, то остановились, как вкопанные, подняли руки вверх и едва ли не заорали «Свои!», как Уиллоу махнула рукой Киберспортсмену и направилась к новеньким. В тот вечер они долго отмывали этих пахучих мальчиков, а клички «вонючки», данные им Джилл, еще долго следовали за ними по пятам.
«Чертов шут». Именно таким прозвищем окрестил Коул Уилсона. Это было нечто внутреннее, ведь как таковых оснований ненавидеть этого парня не было, но и любить тоже. Мартин переживал за Уиллоу, так как она была его лучшей подругой и той, с кем плохой мальчик проводил больше всего времени. Джилл он тоже любил, но та нашла коннект с Ноа и по наблюдениям он ей даже нравится.
Джилл Моррис родом из Флориды, скорее всего имеет латиноамериканские корни, но по словам самой девушки в ее крови множество отголосков национальностей и ей это нравится, чувствовать принадлежность одновременно к десятку, а то и больше наций, быть своей. С самого детства девочка была общительной и очень доброй, а также с трепетом относилась к животным. Ее мечтой было — стать медиком, неважно в какой сфере, но помогать другим — ее стезя. На момент начала эпидемии ей было всего семнадцать лет, но по прошествии полугода и ее дня рождения она стала совершеннолетней.
Кудрявые волосы и безумно красивые светло-голубые глаза — ее достоинство и отличие одновременно, ведь все из семьи девушки были либо брюнетами либо шатенами с прямыми волосами и зеленоглазые, но ее цвет достался ей от бабушки по линии матери. Также, Моррис была единственным ребенком у своих родителей, ведь те хоть и планировали родить еще два раза, но ни одна из попыток не увенчалась успехом — выкидыш на нервной почве. Вспоминать об этом ей слишком больно до сих пор, да и навряд ли это чувство когда-то исчезнет из ее души, ведь детская боль куда страшнее и ощутимее взрослой.
Когда ты самостоятельный, зрелый и мудрый — тебе легче справить со страданиями, ведь всегда можно обратиться за помощью к специалисту, провести самоанализ и найти верный путь или же просто отставить мучения на задний план, закрывая это работой, повседневными делами, жизнью… Но когда ты маленький и неопытный, а на твоих глазах розово-радужные очки, решать какие-то серьезные проблемы — это непосильный труд. Уж тем более справиться с болью, которая сродни кошкам дерет тебя изнутри, выжирая счастье, детство и тебя самого. Ты не можешь сообщить об этом дорогим тебе людям — зачастую не подобрать нужных слов, ведь в силу возраста их не знаешь; не заткнешь этот гомон чувств — попросту нечем. Ты остаешься один на один с этим кошмаром, именуемым болью, на долгие годы, пока не сможешь помочь себе сам. Но. Всегда есть но. Успеешь ли ты?
Чертовы игры дьявола, сродни игре наперегонки. Только никто этого не видит, все внутри тебя, и ты проигрываешь день за днем, глотая пыль и слезы, а желание бороться угасает, как свеча в лампаде. От былого ребенка не остается ни следа, на его месте появляется израненный, замкнутый и сломанный подросток, который может и не дожить до светлых дней свей жизни.
Джилл старалась затолкнуть ее куда подальше, чтобы та даже не смела подавать голос и как-то очернить и омрачить ее светлые дни, которые она проживала на все сто. Словно выжимала фрукт в соковыжималке, стараясь собрать каждую каплю, ничего не упустить. Она не знала сколько еще сможет продержаться и не сдаться в объятия апокалипсиса. Это не связано с заражением, она имеет иммунитет, есть риск, что она сдастся и погрязнет в этом новом и отвратительном мире. Забиться в угол и ждать своей смерти, как крыса, всегда легче, чем бороться и девушка это понимает.
С недавних пор ее поддержкой стал Ноа — лучик света в кромешной тьме. По ночам девушку тревожат кошмары-воспоминания о нелегких днях ее существования. В первые месяцы после пришествия вируса на планету, она просыпалась с диким воплем, вся в холодном поту и слезах. После такой выходки приходилось хватать свои вещи и бежать в укрытие, ибо через считанные минуты к эпицентру криков сбегались разного рода твари, а если среди тех оказывались особо дотошные и опасные — начиналась охота на Джилл. Заперевшись изнутри в небольшую комнатку, ее и тварей разделяли лишь плотная стальная дверь. Следующие пару часов обычно слышались истошные крики различных Зараженных, пошкрябывание и звуки драки. Видимо, они пытались найти источник аромата еды, но те были слишком недальновидны и понятия не имели, что девушка прячется за дверь.
Потом она научилась глушить крик, который только зарождался в горле, тем самым облегчая свою жизнь. Но вот от истерики избавиться не удалось, иногда лицо Джилл немного опухало на утро, но блуждая одной иногда она этого даже не знала.
Но все кардинально изменилось, когда она встретилась с Ноа, ее передруг-недопарень. Моррис пришла в компанию Уиллоу и Коула, когда те нашли ее спящей на чердаке одного из заброшенных домов Франклина. Поначалу кудрявая очень испугалась и едва не грохнулась в обморок при виде двух человек в черных балдахинах, стоящих над ее душой. Но брюнетка быстро опомнилась и кинулась ее успокаивать, показывая, что они обычные люди и не желают ей зла. После часовой беседы и нескольких мини-истерик, Моррис таки оттаяла к ним и вела себя менее враждебно, но на предложения о совместном уходе из этой дыры даже и не думала соглашаться. В глазах парочки, что ее обнаружила, читалось удивление и непонимание, ведь любой другой при таком предложении уже давно висел бы на их шеях и радостно напевал «everybody loves somebody».
Но девушка поняла свою ошибку, когда, оставшись одна на всей улице, услышала противный смех Лакея, который рыскал по всяким закоулкам и вынюхивал себе пропитание. Казалось, что в тот момент весь мир опустел и остались лишь Джилл и Прыгун. По позвоночнику пробежал холодок леденящего ужаса, а ком в горле уже начал душить девочку. Мозг лихорадочно пытался продумать ходы отступления, но тут в памяти всплыли те двое, предлагающие свою помощь и Моррис подорвалась, как подстреленная, схватила свои пожитки и ринулась на улицу, не заботясь о той мелкой мрази, скачущей на спинах. В голове звучало лишь «Хоть бы они не ушли далеко! Пожалуйста!».
Тот день запомнился ей навсегда, но вот к каким он относится: хорошим или плохим — неизвестно, ведь нервов ушло тогда вагон и маленькая тележка. Догнала своих спасителей Моррис уже на выходе из города, едва ли не свалившись перед ними от усталости и глотая воздух, словно воду.
»… Уиллоу и Коул молча брели домой, в Риверсайд. На тот момент эти двое частенько там оставались, когда не бродили по окрестностям в поисках других Выживших. Их красноречивые взгляды, адресованные друг другу, говорили сами за себя. Расстроенные тем, что девушка, которую они могли бы спасти, нагло прогнала их и сама обрекла себя на одинокое существование, ребята было напоминали скисший кефир.
