В полумраке едва проступали неясные очертания стен — задыхался от безысходности и отчаяния, с трудом успевая огибать темные углы. После всего пережитого потерял способность ориентироваться в пространстве, тем более в условиях столь слабого освещения, и единственным, что еще мог различать, было оглушительное биение собственного сердца. Оно звучало столь неестественно громко, что казалось, обезумевшие в своей кровавой вседозволенности маньяки-охранники смогут с легкостью отыскать меня в этой тьме по его звуку. Спасения не было. Не было…

В какой-то момент выпустил руку несчастного пациента, и он с жутким криком отчаяния оттолкнул меня в сторону, заскочив в комнату через распахнутую настежь дверь. Упал на пол, не удержавшись на ногах, и буквально заполз в комнату вслед за ним, лишь там через немалое усилие поднявшись на ослабевшие ноги и захлопнув за собой дверь. Дыхание сбилось, и теперь каждый вдох отражался режущей болью в горле. Быстро опустив на глаза окуляры прибора ночного видения, дрожащей рукой включил его и обвел комнату мечущимся взглядом в поисках какого-нибудь прохода. Реальность заставила меня затрястись от ужаса — мое горло словно сжалось от осознания того, что мы забежали обратно в тупик, в комнату, из которой был всего один выход! Сам загнал нас с Эндрю в смертельную ловушку.

Сам пациент сидел на корточках возле стены и трясся мелкой дрожью. Понял, он ничего не станет делать для нашего спасения, как и во все прошлые разы.

— Господи… Помоги мне! Помоги! — зашептал, озираясь по сторонам и прекрасно понимая, что маньяки-охранники могут появиться в комнате в любой момент.

Но из-за панического ужаса не мог различить ничего, кроме мигавшего в углу видоискателя изображения пустой батареи. Знал, в тот момент, когда аккумулятор окончательно разрядится, наступит полная беспомощность.

За дверью послышались шаги, от которых по моей спине прополз мороз. Бросился к дрожавшему пациенту, схватив его за плечи.

— Эндрю, помоги мне! Помоги мне, умоляю! Мне не справиться с ними в одиночку! — безумно прошептал, но он лишь с диким воплем подскочил, вырвался и, пробежав до противоположной стены, вернулся ко мне обратно, снова опустившись на пол.

Теперь он еще и выдал наше укрытие своим криком, хотя тот факт, что преследователи не слишком торопились, красноречиво свидетельствовал о том, что им было прекрасно известно о тупике, в который мы себя загнали. Мы были обречены на гибель…

Понимая, что у меня нет права на ошибку, и уже опять чувствуя, как по щеке катится вниз слеза, схватил первое, что попалось под руку. Это была небольшая деревянная тумба. В этот момент меня внезапно одолел и некий приступ злости на себя. Сколько можно было позволять им всем издеваться над нами, убегать от них, прятаться по углам и щелям? Они превратили нас в забитых, затравленных жертв, срывающихся на слезы в любой ситуации, но поддерживали в таком состоянии мы себя исключительно сами.

— Попробую их отвлечь… Беги, как только сможешь, — прошептал Эндрю и, приготовив свое оружие, притаился прямо возле дверного проема.

Стоя в ожидании, вдруг ясно почувствовал грызущую ноги боль: мне давно уже казалось, что в них повтыкали раскаленные иглы. Не мог больше выносить это все, не мог. Если бы не Эндрю, которого должен был оберегать, сам уже давно сломался бы и потерял остатки разума и воли. Мой долг заключался в том, чтобы уберечь морально незрелого и слабого психически больного человека, потому что он всегда был и оставался моим подопечным. Кем был бы, если бы бросил его? Это было бы равносильно тому, как если оставил в этом аду беззащитного ребенка.

Дверь скрипнула, и безумные охранники, не заметив меня в полумраке, один за другим прошли в комнату, остановившись и вглядываясь в темноту. Понимая, что другой возможности не будет, с неистовым криком злобы, страха и отчаяния набросился на того, что стоял ближе ко мне, и, занеся над головой тумбу, с размаху обрушил удар на его широкую спину. Тумба разлетелась в щепки, и тот не удержался на ногах, повалившись прямо на маньяка.

Пользуясь секундным преимуществом, схватил Эндрю за шиворот и буквально швырнул его в коридор.

— Беги! Беги! — срывая голос, прокричал, и мы оба побежали, не помня себя от дикого ужаса.

Слыша, как преследователи поднимаются на ноги и, ругаясь, устремляются за нами, бежал, уже ориентируясь по прибору ночного видения: интуитивно понимал планировку этого заброшенного отделения, поскольку внутри оно зеркально отражало то, в котором работал, но мыслить трезво было уже невозможно. Задыхался. Что-то сжимало мое горло, словно стальные тиски, от бега и перенесенных травм голова кружилась, а ноги отказывались слушаться — был готов упасть, и упал бы, если бы не присутствие Эндрю. Человек всегда сдается и сходит с ума в одиночестве.

На первом этаже большая часть дверей была заколочена досками, и понимал, что нужно подняться на второй, потому, увидев одну из боковых лестниц, сразу потянул пациента туда. Перемещавшиеся до того совсем неспешно маньяки-охранники теперь перешли на бег.

Протолкнул Эндрю вперед и затем побежал по узкой деревянной лестнице за ним наверх, пока не услышал за спиной скрип ржавых несмазанных петель и негромкий щелчок. На бегу обернувшись, увидел, как один из психопатов медленно отходит от закрытой решетчатой двери, отделявшей лестницу от коридора. Психи ушли. Ушли?

— Эндрю, стой, — на одном дыхании выпалил и, немея от ужаса, осторожно спустился вниз к решетке, стараясь не наступать на прогнившие ступеньки.

Психопаты исчезли без следа. Оказавшись внизу, неуверенно взялся за металлическую ручку и толкнул дверь вперед. Ужас реальности вновь обрушился на меня потоком отвратительной ледяной воды — охранники заперли дверь, оставив нам с Эндрю только один путь наверх. Это была ловушка…

Дергая ручку двери, со стремительно нарастающим беспокойством начинал понимать, что они специально загнали нас на лестничную площадку. Но вот какая чудовищная цель скрывалась за этим хитроумным планом, было неясно. Почувствовал, что от нервного напряжения, державшего меня цепкой хваткой уже немыслимое количество времени, мне становится физически плохо: что-то происходило у меня за грудиной, сердце болезненно сжималось и через острую боль выбрасывало кровь в артерии. Медленно повернулся к лестнице, где застыл доведенный до ужаса Эндрю. Смотрел на его изуродованное лицо, и оно расплывалось у меня в глазах. Зеленый фон прибора ночного видения пару раз мигнул и погас навсегда — аккумулятор разрядился. Медленно стянул прибор со лба, отрешенно покосившись на многострадальные окуляры: эта вещь была незаменимой…

Смотря на нее, подумал, что остался без глаз. Какой же… наивный все-таки…

— Что? — резко выпалил пациент, и молча поднял взгляд на него. — Не молчи. Не молчи, Дэвид. Ты всегда говорил что-то.

Всегда говорил что-то. Но сколько можно было еще выносить это все? За последние минут пятнадцать и рыдал, и злился, и кричал от страха… Не мог терпеть больше. Но нужно было.

— Мы должны идти, — проговорил едва слышно и бережно опустил прибор ночного видения на пол — расставаться с ним было очень тяжело, но из спасительного круга он превратился в абсолютно бесполезную ношу.