— Саша, соглашайся! — Лида не выдержала и вступила в беседу. — У тебя никогда больше не будет такого шанса, а я хочу, чтобы ты учился и стал врачом.

— Нелли Абрамовна, — обратился я к женщине.- Понятно, что для вас день выдался тяжелый, эмоции льются через край. К тому же вы чувствуете себя обязанной, поэтому хочется достойно поблагодарить человека за спасение сына.

Как мне кажется, нам стоит сделать небольшую паузу, и еще раз с холодной головой через какое-то время обговорить ваше предложение.

Не исключено, что вы уже завтра пожалеете о своем решении. Да и мне нужно хорошо поразмыслить, ведь учеба в ВУЗе дело непростое. Мне сейчас двадцать пять лет. Через шесть лет будет тридцать один и все эти годы нам с женой придется достаточно скромно жить. Сложный вопрос учеба в этом возрасте.

Поэтому, давайте, так, с кондачка, решать этот вопрос не будем.

Возьмем паузу на два три дня. Вы, я слышал, уезжаете завтра. До вступительных экзаменов еще десять дней, так, что мы успеем все обговорить, когда будем дома.

— Однако! — грустно улыбнулась дама. — И это водитель скорой помощи. Интересно, где вы, молодой человек, получали среднее образование? У вас наверняка были очень сильные преподаватели. Научить ученика четко формулировать свои мысли, дорогого стоит.

Ну, что же, я еще больше убеждаюсь в том, что с учебой в медицинском институте вы вполне справитесь.

И, конечно, вы правы в том, что сегодня у меня очень эмоционально тяжелый день.

Это просто чудо, что вы оказались рядом! Поймите, не буду скрывать, мой сын для меня единственный свет в окошке. Поэтому вы, скорее всего, спасли не только сына, но и меня. И моя помощь в поступлении в институт является только малой частью того, чем я вам обязана.

Нелли Абрамовна слегка театрально вытерла набежавшую слезу, и продолжила.

— А с вашим предложением я вполне согласна. Конечно, такой серьезный шаг следует хорошо обдумать. Сейчас я вам напишу вам свои телефоны, домашний и рабочий, и конечно свой адрес. Было бы неплохо получить и ваш адрес и телефон.

Домашнего телефона у нас не имелось, поэтому Нелли Абрамовна аккуратно записала в роскошную записную книжку только наш адрес.

Когда дама подошла к двери, Лида неожиданно вернулась к жизни и жалобно спросила:

— Нелли Абрамовна, вы действительно сможете помочь в поступлении моему мужу?

Женщина снисходительно улыбнулась.

— Деточка, не волнуйся, я никогда не предлагаю того, чего не могу сделать.

Только, пожалуйста, если хочешь, чтобы все прошло без сучка и задоринки, никому не рассказывай о сегодняшнем разговоре.

Она глянула в мою сторону и с легкой ехидцей добавила.

— Думаю, твой муж еще проведет с тобой беседу на эту тему.

Когда за завкафедрой психиатрии и неврологии Карагандинского мединститута закрылась дверь, Лида с обидой спросила у меня.

— Саша, почему она так сказала напоследок? Она считает, что я сразу побегу рассказывать всем подряд, что тебя устраивают по блату в мединститут. Что я дура что ли?Никому кроме мамы не расскажу. Она у меня, знаешь, какая молчунья. Как кремень. Слова лишнего никогда не скажет.

— Кроме Татьяны Петровны, - мысленно дополнил я. — А та доложит уже всему коллективу конторы, и через день в курсе моего поступления будет весь поселок.

Вслух же я, улыбнувшись, ответил.

— Милая, по этому поводу твои предки придумали очень хорошую поговорку. Was wissen zwei wisst Schwein.

Лиде явно не понравилась старая немецкая поговорка, она сердито посмотрела на меня и сказала:

— С произношением у вас товарищ Циммерман большие проблемы.

На этот выпад я отвечать не стал, хотя мысленно посмеялся.

— Можно подумать у моих односельчан в совхозе правильное произношение. Через пятнадцать лет, когда они целыми селами поедут в Германию с удивлением обнаружат, что там говорят несколько иначе.

Долго мы не ссорились, и начали дружно укладывать все свое барахло в чемоданы.

Правда, Лида то и дело напоминала о предложении Нелли Абрамовны, в ее мечтах я уже окончил институт и приехал в Карагандинский на работу главным врачом вместо Токишева.

Следующим днем, когда наш самолет шел на посадку в аэропорту Караганды, Лида робко спросила

— Саша, неужели мне даже маме нельзя ничего рассказать?

Я тихо выдохнул.

— Спокойно, Ипполит, спокойно, — сказал сам себе.

— Лидочка, ну расскажи ей примерно так; познакомились в пансионате с преподавателем из мединститута, и та посоветовала мне попробовать поступить, сказала, что у меня есть шансы, судя по знаниям. Все равно если я буду подавать документы, придется ехать в Караганду, кроме того, надо будет еще просить дополнительно две недели отпуска для сдачи вступительных экзаменов. Их ведь все равно придется сдавать. Так, что шила в мешке не утаишь. А вот подробности рассказывать не следует, меньше знают, крепче спят.

Жена заметно повеселела. Видимо держать в себе такую новость и ни с кем ей не поделиться было выше ее сил.

Хорошо, что в запасе у меня имелось еще три дня отгулов, поэтому на поездку в Караганду отпрашиваться у Токишева не пришлось. Лида со мной поехать не смогла, так как на следующий день после приезда ей пришлось выходить на работу.

Естественно, она не удержалась и в тот же вечер рассказала матери о том, что муж решил поступать в мединститут.

Валентина Григорьевна, судя по выражению ее лица, новость встретила настороженно. Что меня нисколько не удивило.

Задав несколько вопросов, она задумалась, потом лицо у нее просветлело.

— Саша, ты ведь школу давненько окончил, лет десять уже? — спросила она.

— Нет, всего лишь восемь, — ответил я.

— Какая разница, — махнула она рукой. — Наверняка забыл уже все, чему там учили. Как будешь экзамены сдавать? Там ведь всякие химии с физиками будут.

— Ой, Валентина Григорьевна, — легко ответил ей. — Я даже не думаю над этим вопросом, поступлю, значит, буду учиться. Не поступлю, завалю экзамены, продолжу работать водителем на скорой помощи. Никаких проблем.

— Понятно, — вздохнула с облегчением теща. — Ну, и хитер же ты зятек, отгулял три недели, и хочешь еще две недели отпуска получить вроде, как на экзамены, а сам дурака будешь валять.

— Мама, никакого дурака Саша валять не собирается, — вступила Лида в разговор. — Он уже завтра с утра возьмет характеристику у Токишева и поедет с документами в Караганду.

— Да, я что, я ничего, — с улыбкой сообщила теща, на ее лице все было написано, мол, втирайте вашу историю кому-нибудь другому, а я уже все поняла.

К моему удивлению, Айдын Агаевич без проблем написал мне характеристику для поступления.

— Так и знал, что этим дело закончится, — вздохнул он, подавая мне бумагу.- Ты у нас здесь среди водителей, как белая ворона, сразу видно, что, скорее всего уже учился в техникуме, или в вузе. Только стесняешься об этом говорить. Признавайся? — улыбнулся он. — Наверно отчислили за прогулы, или еще за какие-нибудь прегрешения?

— Ну, что вы Айдын Агаевич, ничего подобного в помине не было, — с честным лицом заверил я своего начальника, на что тот только укоризненно покачал головой.

Только я вышел из амбулатории, как ко мне подлетел Михаэль Кляйн.

— Сашка, ты действительно документы подаешь в мединститут? — взволнованно воскликнул он, даже не поздоровавшись.

— Блин! — мысленно ругнулся я . — Ведь только вчера вечером теща узнала эту новость, а сегодня уже весь поселок в курсе.

— Ну, собираюсь, и что? — ответил я.

— Так, здорово же! Будем вдвоем экзамены сдавать, я документы еще в начале июля отвез, представляешь, в третий раз. На этот раз, точно пройду по конкурсу.

Он забросал меня сотней вопросов, главный из которых был, когда я успел подготовиться к экзаменам.

Пришлось сказать ему правду, что практически не готовился, буду сдавать по старой памяти.