Он возвращается назад, но «иностранец» и молодая женщина исчезли; их и след простыл.

Долго еще соображает киевлянин, что произошло, пока до него не доходит: провели, обманули, подло сыграли на его добродушии и доверчивости.

И все-таки правда торжествует. Киевлянин развил бурную деятельность. Одесская милиция задержала молодую даму, а через нее добрались и до «иностранца» Иванина с «ювелиром» Стивой.

Два года за такую комбинацию — сущие пустяки. Но они показались Николаю Иванину очень долгими. Было над чем поразмыслить за это время. Теперь уж истинным благом ему казалась работа тракториста. Он часто вспоминал родные места, милую Софиевку, чудесный Буг. А потом память воскрешала картину ночного поля, ровный гул мотора, черное небо" с острыми, как иглы, веселыми звездами, наваристый кулеш, печеную картошку, ночевки в стогу сена под тем же небом и Галю, Галочку, Галчонка с горячими, влажными губами…

Да, Николай искренне каялся. Он твердо решил: на «формазонах» — крест, но и к Галочке путь отрезан.

Решил идти в институт. Аттестат у него «мировой», всего три четверки. Остальные — пять, пять, пять. Не шутка! Конечно, биография «не того», но неужели его не поймут?

Однако на экзаменах он не набрал проходного балла. Даже кандидатом его не приняли.

Отчаяние Иванина было столь бурным, что он решил покончить с этим миром, в котором его не поняли. Но не так-то легко лишить себя жизни. Он прыгнул с обрыва в море, забыв, что умеет плавать. Глотать горько-соленую противную воду ему не понравилось, и он сильными взмахами рук направил свое непокорное тело к берегу.

Жизнь on себе спас, но рана в душе кровоточила. К Галочке поехать не хватило смелости, а трусость привела его в такое место, куда он не думал, не гадал, а все-таки попал.

Денег после заключения было немного, они довольно скоро кончились. Работу найти Николай не мог: с бывшим мошенником никто всерьез даже разговаривать не хотел. Николай несколько дней-все туже и туже затягивал живот. К чести его будь сказано, он не украл ни крошки, хотя искушение было велико.

В эти дни и произошла у Николая встреча, которая имела удивительные последствия. Он случайно познакомился — со священником, которому неожиданно поведал все.

Священник пригрел, приютил его, а потом дал возможность самостоятельно зарабатывать кусок хлеба. Николай сначала «чернорабочил», а потом ему доверили машину.

Около двух лет он возил «святого отца», жил припеваючи и уже успел забыть Галочку-Галчонка, черное небо, осыпанное блестками звезд, мирный рокот тракторного мотора и запах сена на лугу.

А потом Николай обзавелся женой. Попал он в удивительно набожную семью. Ему стали нашептывать: хорошо бы пойти по духовной линии. Сытная, спокойная жизнь, ни тебе волнений, ни тревог, живи — кум королю, сват министру и сыром в масле катайся. Только молодой супруг отказывался.

А потом Николая нежданно-негаданно захотел видеть сам епископ. Они долго говорили по душам. Преосвященный обласкал молодого мужа и предложил пойти к нему работать.

Николай охотно пересел с «победы» на ЗИМ. Почти вдвое увеличился и оклад. '

Разговоры между тем повторялись и становились все более задушевными. Кончились они тем, что Николай Иванин с личной рекомендацией епископа был направлен в Загорск, где и закончил духовную семинарию.

С первого же дня Проханов невзлюбил молодого священника. Фанфарон какой-то! Нет у него прилежания.

Но удивительное Дело — он видел, что Иванин довольно быстро завоевывает популярность среди прихожан и особенно прихожанок. И нравилось им как раз то самое фанфаронство. И прозвали его как-то странно: «вороной».

Служил новый священник с лихостью отменной, и, что особенно неприятно поразило Проханова, в дни, когда служил Иванин, собиралось куда больше прихожан, чем у него, настоятеля.

Соразмерно этому возрастали и доходы Иванина. За год он сумел приобрести дом, а на другой год купил машину. Случилось это-в отсутствие Проханова. Иванин проделал какую-то сложную махинацию е церковной кассе, ловко обвел вокруг пальца членов двадцатки, и в результате в его руках оказалась довольно значительная сумма..

На следующий день он набил чемодан деньгами, нырнул в одну сторону, в другую, откуда-то пригнал грузовую машину, прицепил к ней «победу», ни весть откуда взявшуюся, и куда-то угнал ее. Ровно через месяц отец Николай получил новенькую машину, блиставшую свежей краской.

«Как это произошло, что он делал и с кем — одному богу известно», — разводили потом руками члены двадцати^

Когда молодого священника спросили, каким образом удалось ему обзавестись новой «победой», Иванин загадочно ответил:

— Ловкость рук…

Иванин сам водил машину. И вообще устроился молодой священник основательно. Жена его, полная, дебелая, родила ему Двоих сыновей.

В доме разворотливого семьянина появилась вполне приличная обстановка: ковры, дорогая мебель, посуда. Особенно много разговоров вызвал роскошный радиоприемник.

На Иванина поступила жалоба, что он живет разгульно, слушает радио, ходит в кино.

Из епархии приехал благочинный, лицо инспектирующее, которому молодой священник заявил, что он совсем не намерен гробить свою молодую жизнь, а если его хотят уволить за штат — он ничуть не опечалится: завтра же станет трактористом или шофером, и, будьте покойны.

И ничего не потеряет. А вот ежели потом подсчитать убытки церкви после письма в редакцию какой-нибудь из газет, то они кое-кого недосчитаются.

Вообще Иванин не советовал благочинному о чем-нибудь докладывать епископу, потому что лично он, благочинный, вот где у него сидит. Иванин показал довольно увесистый кулак, покрытый густой черной порослью. Молодой священник покрутил им перед ошеломленным гостем, а потом наклонился к нему и что-то прошептал ему на ухо.

Лицо гостя стало медленно бледнеть, а на большом, изрезанном крупными морщинами лбу выступили бисеринки пота.

— Сын… сын мой, не губи! — благочинный приложил руку к груди.

— Упаси меня более! — У молодого священника округлились глаза. — Ни-ни-ни…

— И не один я поступил так, сын мой.

— Конечно, не один, — миролюбиво согласился Иванин. — Все мы одним миром мазаны…

Благочинный испуганно закрестился, стал озираться вокруг и хотел тут же убраться восвояси, но Иванин возмущенно замахал руками: как можно?

Всю ночь напролет, Иванин и благочинный звенели рюмками, клялись в вечной любви и пели псалмы.

Благочинный выехал в епархию только на третьи сутки.

Всего этого настоятель Петровского собора не знал. Он был в отъезде. Последнее время стали его одолевать тяжкие думы: никого он не оставит после себя, никто не пойдет по его стопам, не завершит дела, им начатого.

Он твердо решил: надо взять кого-нибудь на попечение и сделать из него человека, по собственному духу своему и разумению на самого отца Василия схожего.

Эти мысли овладели Прохановым особенно после одного случая, чрезвычайно его обрадовавшего.

Евдокия, прочно воцарившаяся в доме после Маргариты, однажды рассказала ему, что в районе объявился человек, который скупал старые иконы, реставрировал их, выгодно перепродавал и тем жил.

Что за Человек такой?

Проханов бросил на поиски этого иконолюбителя всех членов двадцатки. Искали его по селам и деревням, а он, оказывается, жил почти рядом с домом настоятеля и работал инспектором в райфо.

Но как с этим человеком познакомиться? Настоятелю издали показали Константина Обрывкова — так звали иконолюбителя. Высокий, бледный, худой, глаза ушли куда-то вглубь. Было такое впечатление, что Обрывков смотрит на тебя и тебя совершенно не видит. Очень сосредоточенный, в себя углубленный, будто сам к себе же прислушивается. Обрывков носил длинные волосы. Они делали его похожим на богослова-семинариста давних, но хорошо памятных Проханову времен.