Они считали себя настоящими хищницами, охотницами. Верили, что одна из них станет герцогиней.

Младшая Торнхар отдала все ради этой цели. Ее мелко трясло от осознания того, что она настолько погрязла в своей цели, что не видела происходящего вокруг. Не видела, что с каждым действием ее положение становится намного хуже. Что она сама разрушает свое будущее мечтами об Оливере.

Доротея хотела разозлиться на Лизбэт, но подумала, что та давным-давно даже отказалась от ухаживаний какого-то графа, потому что была также одержима Оливером. А ведь граф был бы для нее отличным вариантом. Значит, они были в этом вместе.

Закончив смеяться, Доротея впервые посмотрела на Оливера по-другому.

Нужно было забыть о нем. Нужно начать заботиться о себе.

Но как было это сделать? Совсем недавно она верила, что будет женой лучшего мужчины в королевстве. Как принять реальность, в которой она не только не будет герцогиней, но и вовсе потеряет всю ценность на брачном рынке?

— Я слышала твой разговор с Элли в той гостиной. Ты удерживал ее силой, там, не давал уйти. Ты сказал, что в будущем разведешься со своей женой-хранительницей и сделаешь ее маркизой. Тебе не кажется, что ты должен это мне, после того как взял мою девственность? После того как уничтожил мою репутацию? — Ей уже было безразлично, как она выглядит перед Оливером, маркиз по-прежнему привлекал ее, но девушка уже отдала ему все, что могла, не получив взамен ничего, кроме разбитого сердца и уничтоженной репутации.

Она была главной жертвой этой ситуации.

— Миледи… — Оливер смотрел на нее холодно и немного удивленно, все такой же далекий. — Вам не кажется, что не я один участвовал в этом? Разве я хоть раз заставил вас? Попросил вас о чем-то? Я не снимаю вины с себя за происходящее, но вы были равным участником и также несете ответственность.

— Но ты не можешь отрицать, что я плачу куда большую цену! Наш род почти уничтожен, отец мертв, Алек все равно что мертв, от Торнхар скоро ничего не останется, а я не смогу сама найти себе мужа в такой ситуации. Ты же получишь какой-нибудь штраф и может даже будешь отлучен от двора на какое-то время, но в целом это не скажется на тебе! — Доротея сама не заметила, что начала повышать голос, ее по-прежнему трясло от осознания происходящего, от того что все было зря.

— Если вы слышали наш разговор, то вы знаете, что я готов позаботиться о баронстве и об Элли до тех пор, пока я не женюсь на ней, а после ей не о чем будет волноваться. Она должна всего лишь сказать «да» — неожиданно Оливер улыбнулся, но в его улыбке было что-то темное.

— Элли ничего не дала тебе, я же отдала все в этой жизни. Почему бы тебе не позаботиться о Торнхар через заботу обо мне, почему бы не жениться на мне, не сделать меня маркизой, после того как ты разведешься со своей хранительницей?

Оливер долго молчал, о чем-то думая. Доротея не знала, что творится у него на уме. Девушка хотела подойти к нему, коснуться его груди и плеч, иметь возможность влиять на него. Но они были в большом зале, через который время от времени проходили люди. Маркиз даже не смотрел на младшую Торнхар.

— Я не женюсь на вас, Миледи Торнхар, — наконец просто ответил он. — Вы по-прежнему можете подписать контракт, и род Тенбрайк найдет вам достойного мужа.

— Почему? Почему, Оливер? Просто ответь? — Доротея не понимала, как человек может просто так отрицать, как он разрушил ее жизнь и не давать ничего взамен. Он ведь мог все исправить. Даже сейчас, он мог, пусть и не так, как она предполагала.

— Миледи… я не считаю, что вы подходите на роль жены, — уклончиво ответил он.

— Что это значит?! — девушка заметила, что люди, проходящие мимо, начали обращать на них внимание.

— Вам не понравится мой ответ, миледи.

Доротея в ответ вновь еле тихо засмеялась, на этот раз очень грустно. Догадывалась о чем Оливер говорит. Она отдала ему все, а он даже не считает, что она подходит на роль жены. Считает ее легкодоступной. Хотя они участвовали в этом вместе, но себя, маркиз, очевидно, считает подходящим мужем. Как жестока ее судьба, как несправедлива к ней. Доротея сама не заметила, что начала плакать, пока смеялась. У нее начиналась истерика.

— Я позову вашу служанку. Всего доброго, миледи, — после короткой паузы, во время которой Оливер не знал, что делать, он поспешил скрыться, оставив Доротею одну с ее болью.

У девушки оставалось очень мало вариантов. Принять контракт Оливера или же принять Элли, доказывать ей свою преданность. Принять лидерство той, которую она всегда считала ниже себя.

К ней подошла ее горничная, но Доротея не могла перестать плакать сквозь смех, не могла поверить, что она так глупо предала саму себя, свое будущее.

В ней жила последняя маленькая мечта.

Последняя надежда на то, что она сохранит контроль над своей жизнью.

Мечта, которая вряд ли будет правдой.

Мечта, что она сможет разбудить источник Торнхар.

Оливер сразу же начнет сожалеть о том, что он сказал ей. Люди вокруг будут считать ее особенной и сразу же забудут про этот скандал. Она станет самой завидной невестой.

Боги, если в этом мире есть справедливость…

Доротея Торнхар

На Доротее был широкий плащ с капюшоном, полностью скрывавший ее лицо. Снаружи поместья собралось огромное количество репортеров. Казалось, все в Валледе сошли с ума: каждый человек хотел знать малейшие детали происходящего в Торнхар, и репортеры с радостью старались предоставить это. Их история включала в себя все: «злую» сестру-соблазнительницу, которой была Доротея, красавца жениха, потерянный источник, чудесное спасение, невинную жертву и даже «справедливого» короля. Идеальное сочетание для сплетников.

Доротея спешила к каретам, стараясь оставаться в тени и избегать внимания.

Поднявшись в карету с помощью слуги, она стала ожидать, когда Элли и мама присоединятся к ней. Матушка быстро следовала за Доротеей, постаревшая за эти дни.

Элли шла за мамой, и Доротея опять почувствовала это чувство… неуверенности, страха. Она совсем не узнавала новую Элли. Наследница Торнхар шла с высоко поднятой головой, одетая в обыкновенное траурное платье, без всякого плаща. Волосы густой кудрявой копной рассыпались вокруг ее плеч, простая прическа почти не сдерживала их.

Сестра привлекала всеобщее внимание, шла не слишком быстро и не слишком медленно, на лице Элли было спокойное вежливое выражение. Репортеры пытались что-то ей кричать, спрашивали различные вопросы, включая те, что касались Оливера и Доротеи, но она не обращала на это внимания, общаясь с одним из аристократов, прибывших на ритуал. Мужчина был рад общаться с сестрой но явно чувствовал себя слегка неуверенно, постоянно засматриваясь на Элли.

Вряд ли кто-то сейчас назвал бы ее сестру дурнушкой или тенью Доротеи. Элли все еще была очень худой, но ее рыжеватые волосы светились на солнце, как будто они были в огне, а глаза казались невероятными. У сестры всегда были голубые глаза, но до этого Доротея не замечала, чтобы они настолько привлекали внимание, возможно, потому что те были частично скрыты объемными щеками. После возвращения из пустоши глаза Элли невозможно было не заметить: они были самого насыщенного ненормального синего цвета, который Доротея видела. Она замечала, что мужчины, да и женщины тоже, оборачиваются несколько раз, чтобы взглянуть на сестру, сомневаясь в том, что такой цвет существует.

Наконец, поднявшись в карету, Элли села с идеально прямой спиной, хотя даже в таком состоянии сестра была ниже всех остальных членов семьи. Доротея не понимала ее поведения: сегодняшний день будет концом для их рода, их финансов. Их жизнь никогда не будет прежней.

— Тебя совсем не волнует, что произойдет сегодня? Мы потеряем Торнхар! — не выдержала Доротея. Ей очень хотелось сказать куда больше; она привыкла постоянно срываться на Элли без всяких последствий, но больше не могла себе позволить этого.

— Мы не потеряем Торнхар, Доротея. Даже если наше баронство станет вассальным, оно все еще будет существовать, — вежливо, но твердо ответила Элли и начала смотреть в окно, всячески демонстрируя что она не заинтересована в общении с Доротеей.