Таким образом, вопрос свадьбы, а главное вопрос наследников для нашего баронства, становился критическим. Тенбрайки имели большую семью: отец и мать Оливера оба являлись хранителями. У Оливера было два взрослых брата и совсем маленькая сестренка. Второй сын герцога Тенбрайк также являлся хранителем, которому в будущем отойдет графство и источник их матери. Поэтому на меня возложили ответственность родить минимум двух детей, двух хранителей: старшего ребенка для герцогства Тенбрайк и младшего, для нашего баронства. Не всем нравилось настолько циничное отношение к детям как к ресурсу, с другой стороны, жизни сотен тысяч людей, включая жизни самих детей и их родителей, стояли на кону.

Алека наконец то удалось вернуть в поместье. Я надеялась, что время, проведенное вдали от семьи, поможет ему справиться с его горем. Отец умер у него на руках, а перед этим произошел тот самый скандал, в котором Алек занял одну из ключевых позиций, пытаясь защитить меня. Милли рассказала мне, что после того как я ушла в тот день, отец занял сторону Алека, и, соответственно, мою. Конфликт продолжался следующие 30 минут, таким образом вся семья находилась в ссоре перед тем, как отец умер. Это наверняка создавало дополнительное напряжение между всеми членами семьи.

Я направлялась в покои Алека, когда услышала странные звуки, доносящиеся из кабинета. Кто-то разговаривал на повышенных тонах, звуки были похожи на звуки борьбы. Я была удивлена — никто не должен был входить в кабинет отца.

Осторожно приблизившись к кабинету, я поняла, что маленькая приемная пуста, хотя обычно в ней всегда находился кто-то из слуг. Тем не менее, это означало, что я могла приблизиться к источнику шума еще ближе.

Шум действительно исходил из кабинета, в котором отец проводил так много часов. Дверь между приемной и самим кабинетом была закрыта, но мое любопытство было слишком сильным — я приблизилась к двери и решила посмотреть, что же происходит внутри, через замочную скважину.

К сожалению, я видела только часть комнаты, и не сразу смогла разглядеть говоривших. За столом сидела Доротея, одетая в траурный черный. Несмотря на свое горе, она была все так же прекрасна. Девушка плакала очень тихо, вызывая сочувствие и жалость, а также восхищение — редко какая женщина может выглядеть так прекрасно в горе.

— Почему… почему ты так со мной? Мне так тяжело, а ты даже не можешь дать мне поддержки. Я совсем одна… пытаюсь справиться со всеми делами в нашем доме и одновременно пережить смерть отца. Но ты… Разве настоящий мужчина так поступает? — сестра взглянула на кого-то, кто находился в другом углу комнаты.

Человек, который находился в другом углу комнаты, не ответил, и Доротея всхлипнула еще раз, отчаянно.

— Я всего лишь прошу дать нам шанс. Разве ты не понимаешь, что мы были созданы друг для друга? Ты же сам говорил, что я твой идеал женщины. Ты же всегда был моим идеалом. Как только я увидела тебя, я знала, что ты мой, я знала, что я твоя. Дай нам время, дай нам шанс.

В комнате повисла тишина. Я бы очень хотела знать о чем был разговор когда они общались на повышенных тонах, но к сожалению, я услышала их слишком поздно. Я понимала, что это был Оливер, там, в комнате. Не могла поверить, что после смерти отца они обсуждают свои личные вопросы даже не в собственных покоях, а в кабинете, куда в любой момент могли войти слуги или, еще хуже, сюда могли набрести одни из многочисленных гостей. Даже если они ничего не увидят, тот факт, что благородная девушка находилась одна в комнате с мужчиной, который не являлся ее родственником, уже был скандальным и мог похоронить любые надежды Доротеи на брак.

****

— Нет, Доротея, это безумие. Никаких нас не существует. Это всегда было временно, ты сама говорила, что это временно. Ты просила только один раз, но мы продолжаем возвращаться к этому моменту снова и снова. — голос Оливера был глухим, и я едва расслышала его.

— Конечно, мы возвращаемся к этому, Оливер, потому что нам суждено быть вместе. Ты это знаешь. Ты понимаешь, что ни с кем тебе не будет так хорошо, как со мной. — Доротея подняла голову и посмотрела в ту часть комнаты, которую я не видела. Она смотрела на него ласково, как взрослый на ребенка, ее лицо было озарено обожанием. — не женись на ней, Оливер. Не разбивай мое сердце, не разбивай свое сердце, не разбивай ее сердце. Она любит тебя. Неужели ты хочешь, чтобы бедная девочка всю жизнь жила, будучи второй в сердце мужа?

Интересно, значит, из “этой овцы” я уже превратилась в “бедную девочку”. Очевидно, кто-то решил сменить тактику, — подумала я. — И что значит “второй в сердце мужа”? Она собирается быть с Оливером даже после того, как мы поженимся?

— Ты вообще понимаешь, о чем говоришь?! — разговор снова перешел на повышенные тона. — Это в первую очередь нужно вашему роду. Твой отец умер три дня назад, а ты волнуешься о моей свадьбе.

— Да, потому что у меня больше ничего не осталось! Через пару дней она придет к власти и заберет все: титул, земли, власть в доме, тебя! — Доротея тоже отвечала на повышенных тонах. Я видела, что сестру слегка трясло, но она старалась не показывать этого. — Мне так тяжело сейчас, пожалуйста, я не могу потерять еще и тебя. Не так скоро после отца.

Я почувствовала, как Оливер глубоко вздохнул. Вряд ли кто угодно, услышав подобное обращение, смог бы отказать Доротее. Это было бы чересчур жестоко.

— Доротея, я не понимаю… чего ты хочешь? Как ты представляешь это? — уже более спокойно ответил Оливер, понимая, что Доротея на взводе и волнуется после смерти отца и всех событий в доме. — Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Откажись от этой свадьбы. Просто откажись. Я знаю, будет скандал, но я не могу тебя потерять. Найди любой повод, чтобы отказаться. Ты же будущий герцог, друг короля, тебя простят. Твои друзья в гвардии точно поймут и поддержат тебя, ведь все терпеть не могут Элли. Если ты меня любишь, откажись от свадьбы. — она в отчаянии посмотрела на Оливера. Прекрасные карие глаза были влажными от слез, красивые полные губы дрожали. Слова сестры показались мне чистой манипуляцией, но хуже всего то, что если Оливер действительно откажется от свадьбы, плохо будет именно нашему роду и нашим людям. Для рода Торнхар было большой удачей, что король выбрал меня в пару хранителю, такого не происходило с нашей семьей уже три поколения, из за чего источник продолжал слабеть с каждой передачей. Оливеру же в любом случае подобрали бы хранительницу.

В ответ мой жених долго молчал, явно обдумывая слова Доротеи. Я не могла его видеть и не знала, что он чувствовал. Был ли он раздражен? Встревожен? Смотрел ли на сестру с любовью? Нежностью? Я не понимала этого человека и не знала, заинтересован ли маркиз в Доротее так же, как она в нем.

— Этого не будет, Доротея. Ты всегда знала, что я женюсь на твоей сестре. Даже если я разорву эту помолвку, принеся огромные проблемы прежде всего вашему роду, позднее появится другая — хранительница источника. Я сочувствую твоему горю и не хочу тебя ранить. Я ценю все, что ты мне дала. — его голос был мягким и успокаивающим.

Оливер не говорил сестре, что любил ее, но также не говорил, что не любил. Они оба были ответственны за то, что флирт, начавшийся три года назад, зашел так далеко. Тем не менее, я видела, как отчаянно Доротея пыталась держаться за эти отношения. Я знала что сестра, так же как и я когда-то, мечтала о Тенбрайке, когда он даже не знал о нашем существовании. И я видела, что Оливер избегает открытых ответов, продолжая питать бессмысленную надежду моей сестры.

Доротея долго смотрела в ту часть комнаты, где сидел Оливер. Я не понимала, как она собиралась убеждать его отказаться от свадьбы. Да, при таком раскладе Тенбрайки пострадают меньше, чем Торнхары, но это скажется на их личных взаимоотношениях с очень суровым молодым королем, что вряд ли мог допустить отец Оливера.

— Помнишь, как я пришла к тебе в первый раз? Ты тогда говорил, что я единственное твое утешение в этом брака. Говорил, как счастлив держать меня в своих руках. Говорил что я идеальна. Я не хочу, чтобы мы заканчивались, Оливер. Я дам тебе все, когда ты захочешь и как ты захочешь. Если хочешь… если хочешь, мы можем сделать это прямо сейчас? Я готова дать тебе все.