— Удобно, — заметил Алот. — И для транспортировки, и разложение замедляет. Хотя, последнее в снегах Белого Безмолвия менее важно, чем в краях потеплее.

— Как-то мне пришлось, для одного из испытаний Галавэйна, прикончить в пустынях Казувари гигантского варана, и волочь его на себе обратно на арену храма Тоамоваи, — поделился Константен. — Ума не приложу, зачем жрецам понадобилась вся туша, но к концу моего путешествия я напоминал хорошо разложившегося гуля — и запахом, и вьющимися мошками, и потеками крови, которой эта проклятая ящерица щедро на меня капала, — дварф передернулся.

— Да, не повезло, — отстраненно отметил Эдер. — Когда я хаживал с луком на оленя, то всегда разделывал добычу на месте. Никогда не случалось волочь на себе гниющий труп всю обратную дорогу. Птице и всякой пушнине достаточно кровь лишнюю слить, да кишки очистить, но их и нести легче.

— Лед еще хорошо отбивает запах крови. Один из бывалых охотников рассказывал мне, как за их добычей однажды увязалась стая белых волков, и напала на них на первой же стоянке. Говорил, еле отбились, — выдал еще одну байку Ватнир.

Кьелл оглядел предающихся отдыху и дружеской беседе товарищей. Багровый гигант не доставил их маленькой группе особых проблем — неуклюжий, медленный, он мог причинить им неприятности только своими энергетическими атаками, но их успешно блокировали Кьелл и Эдер. Тварь оказалась живучей — пришлось буквально изрубить ее на куски, прежде чем она прекратила швыряться сгустками агрессивной эссенции, и пытаться вытянуть души у всего вокруг. Избавившись от настырного оппонента, друзья расположились на каменной терраске, живо напомнившей Кьеллу Некетаку и Змеиную Корону. Воспоминания неизбежно повлекли за собой мысли об одной прекрасной обитательнице упомянутого города, что привело бледного эльфа в хорошее настроение. Он задумчиво оглядывал окружающий их пейзаж, замечая все больше сходства с архитектурой Некетаки, как его внимание привлекли движущиеся к ним сгустки эссенции. Истрепанные энергиями энтропии, уже почти потерявшие облик разумных, они, подплыв к облюбованной друзьями террасе, застыли колеблющимися призраками. Один, протянув к бледному эльфу исчезающую руку, попытался что-то сказать, но ни звука не покинуло бесплотных губ. Потянувшись к ним псионикой, гламфеллен попытался закрепить эти рассыпающиеся фантомы, и это удалось неожиданно легко — одно небольшое усилие, и в воду у террасы плюхнулось трое аумауа в костяных ламеллярных нагрудниках и украшенных перьями шлемах.

— …Забрасываю я, значит, одну ногу на левое плечо, другую — на правое, — Эдер, травивший очередную байку то ли об охотничьих успехах, то ли о постельных, поперхнулся от неожиданного появления разумных из ниоткуда, и сердито уставился на бледного эльфа. — Предупреждать надо, командир! Так ведь и удар хватить может.

— Еще одни чужеземцы? — оправился от удивления один из новоприбывших, рослый и худощавый аумауа синих оттенков. — Тоже пришли осквернять своими кознями благословенный Укайзо?

— Нетехе отдала бы за эту беседу один из обновленных глаз, — глубокомысленно заметил Кьелл. — Нет, уважаемый, мы просто сидим тут, отдыхаем, бой со здоровенной багровой штукой немного нас утомил. Нам нужно дальше вниз, вообще-то.

— Собиратель душ? — со страхом уставился на него аумауа. — Он рядом?

— Угу, — гламфеллен безразлично кивнул в сторону центра каменного бассейна. — Где-то там лежит, по кускам. Это он вас так потрепал?

— Да, чужеземец, — грустно кивнул житель Укайзо, но тут же оживился. — Так он мертв? Хвала Нгати, — он и его товарищи заметно повеселели.

— Угу, и еще нам немножко, — ответил Кьелл. — Значит, это все — кусочек Укайзо, каким он был до падения?

— Падения… — на лице местного промелькнуло отчаяние. — Проклятые энгвитианцы обманули нашего короля. Гнев богов обрушился на них, и заодно — на нас, давших им приют, позволивших им строить их богохульные машины на нашей земле… Что вы ищете здесь, чужеземцы? Если вы тоже хотите вонзить когти в богатства нашего народа, вы опоздали.

— Я же говорил, мы ищем путь дальше вниз, — терпеливо ответил гламфеллен. Дух явно потерял изрядно эссенции, и испытывал трудности с нормальным диалогом. Но даже при таком его состоянии, историки Хуана плясали бы от радости, выпади им возможность поговорить с ним. — А о чем таком энгвитианцы договорились с вашим королем? — Кьелл не помнил, чтобы подобные детали присутствовали в лекции Нетехе, и решил помочь хорошей знакомой информацией из первых рук.

— Чужеземцы купили благосклонность Вингауро о Ватури обещаниями бессмертия, — скривился аумауа. — Теперь его дворец — руины под толщей воды, а сам король — там же, под обломками. Гнев богов уничтожил всех.

— Угу, — задумчиво кивнул Кьелл. — Значит, король где-то здесь?

— Д-да, — озадаченно ответил местный. — Король — во дворце, — в его словах сквозила неуверенность.

— Что-то я не возьму в толк — король умер, или король здесь? — почесал бородку Константен.

— И то, и другое, — отрешенно ответил гламфеллен. — Помнишь, где мы? — дварф хлопнул себя по лбу и скривился в смущенной гримасе.

— Народ, как насчет проведать старика Вингауро о Ватури? — продолжил, тем временем, бледный эльф. — Что-то мне подсказывает, что это мокрое местечко — его рук дело. А значит, он получше других будет знать, как отсюда можно добраться туда, куда нам нужно. Познакомимся, расскажем ему последние новости, и вежливо попросим помочь. Думаю, он нам не откажет.

— Вы уверены, Кьелл? — с сомнением спросил Алот. — Наши новые знакомые не в восторге от так называемых чужеземцев. Что, если их король того же мнения?

— Не проверим — не узнаем, — ответил гламфеллен. — Если что, Ватнир его умаслит, — годлайк Римрганда удивленно уставился на бледного эльфа, и тот добавил: — Ты у нас на Вестниках достаточно натренировался, сородич, всяко сможешь очаровать какого-то древнего короля.

— Вингауро о Ватури еще молод, — неудачно встрял один из троицы аумауа, крепкого вида юноша с макуауитлем у пояса. — Не так давно он взял седьмую жену, и она родила ему наследника.

— Ай да король, живёт полной жизнью, — с усмешкой отметил Эдер.

«Да уж, если б я был султан,” подивился Кьелл. «Вот, кстати, можно поговорить с Онеказой о древних традициях империи Хуана, и их возрождении, ха-ха. Главное, про количество супружниц этого Сулеймана Великолепного не упоминать. В гарем я не согласен, даже старшим мужем — собственник я, ага.»

— Вот и молодец, — рассеянно ответил гламфеллен вслух. — Уважаемый, в какой стороне королевский дворец?

***

Путь к дворцу был долог — осколок древнего Укайзо оказался неожиданно обширным. Несколько раз Кьеллу приходилось браться за дудочку-кайхоа и осушать глубины, преграждающие товарищам путь. Вход во дворец тоже оказался полузатоплен, и Кьелл, бормоча под нос ругательства на всех известных ему языках, снова взялся за сантехнические работы.

Наконец, постылые воды исчезли в недрах очередной скульптуры странной формы, и друзья вступили под своды древнего дворца. Его великолепие оказалось изрядно попорчено влагой — всюду были лужи, плесень, и бесконечная капель с потолка, но чем глубже вступали друзья в огромную тронную залу, тем разительнее менялась обстановка — полы покрывали искусно вытканные ковры, на стенах проявлялись яркие росписи, украшенная позолотой мебель возникала там, где секунду назад проходил взгляд и не нашел ничего. Когда товарищи подошли к сияющему золотом и драгоценностями трону, везде, куда ни падал бы взгляд, их окружала ослепительная роскошь.

«Да, богато жил старик Вингауро,” отметил гламфеллен. «Эх, где мой айфон с его мегапикселями? Ладно, на корабле все по памяти зарисую.»

— Вы находитесь перед королем Хуана, чужеземцы, — прозвучал сильный и уверенный голос. Сидящий на троне желтокожий аумауа, рослый и массивный, оглядывал их со спокойным интересом. Корона, во многом подобная той, что носила Онеказа, венчала его голову, богатое одеяние короля блестело золотом, а с его мощной шеи свисали крупные бусы. Взгляд Кьелла почему-то зацепился именно за них.