— Кого это — других? — ухмыльнулся чуть приободрившийся Константен. — Все это время, что я провел в твоем отряде, ты все под себя гребешь. То и дело от тебя слышу: «разграбьте то», «утащите это»…

— Наш командир — верный паладин ее величества Онеказы II, — насмешливо фыркнул Алот. — А это значит, что ты, Константен, несешь в массы ее волю на острие своего оружия.

— Не, когда я говорил «других», я имел в виду меня, — пожал плечами Кьелл, — но так даже лучше, все мои стяжательство и пристрастность суждений приобретают некий благородный окрас, — потянувшись, гламфеллен встал. — Сейчас вернусь — зов природы.

***

Вернуться быстро не удалось. Бледный эльф углядел сквозь белую метель нечто странное — огонек костра, играющий тенями стоящих вокруг него столбов. Приблизившись, Кьелл смог разглядеть идущий от костра дымок, и сидящих вокруг огня разумных с едой и питьём. А еще — обнаженные, едва дергающиеся под ударами ледяного ветра тела, привязанные к окружающим стоянку столбам. Одни его сородичи подкреплялись жареным мясом, ожидая, пока другие замерзнут насмерть.

Кьелл резко ускорился. Его меридианы напряглись, формируя технику Шагов по Облачной Лестнице, и тело эльфа приобрело невероятную легкость. Он побежал по воздуху, отталкиваясь подошвами сапог от падающих снежинок и влекомой ветром ледяной крошки, подобный призраку или полярному миражу.

Первый из сидящих у огня убийц, атакованный Кьеллом, так и не успел понять, что его сгубило. Массивный разумный в тяжелом шлеме, он лишь дернулся от ударившего в него импульса техники Одного Ян, и рухнул лицом в костер, подняв тучу искр. Его горло сейчас отказывалось работать, парализованное враждебной ци. Обычно Кьелл остерегался использовать свое боевое искусство столь жестоким образом, но вид одних разумных, медленно убивающих других, да еще и расслабляющихся при этом, словно усталый работяга с пивом и футболом, пробудил в нем неожиданную для него самого злость. Он обрушился на сидящих вокруг костра, подобно духу мщения, нанося тяжелые удары, калечащие и убивающие. Мощь его стиля, шаолиньского Кулака Ваджры, сокрушала врагов с невозможной легкостью. Тратя по удару на разумного, он проломил грудную клетку одного из убийц, вмял вглубь черепа лицо второго, и в мелкие осколки раздробил плечо и ключицу третьего, отчего тот рухнул, потеряв сознание от боли. Последний попытался бежать, но свалился ничком, настигнутый сгустком ци, безошибочно поразившим его точку даньтянь. Полностью парализованный, он даже веки сейчас прикрыть не мог, уткнувшись белками глаз в колючий снег.

Кьелл знал, что вызвало эту неожиданную ярость, но не хотел, да и не мог задумываться об этом — нужно было спасать тех, кто был еще жив. Гламфеллен, рождающиеся и растущие в морознейшем из уголков Эоры, были стойки к холоду, но висение на столбе в буран, без единой нитки одежды на теле, легко могло стать для этой стойкости последним испытанием. Бледный эльф разыскал поклажу убийц, и в ней, к счастью, оказались теплые одеяла. Он спешно сорвал умирающих со столбов, укутал их в одеяла, и уложил к костру настолько близко, что некоторые из одеял затлели. На пределе сил работая телекинезом, он соорудил из вещей, снега, и лежавшего вокруг мусора барьеры от ветра, настолько высокие, насколько смог, затем спешно снял с костра и отшвырнул прочь вертел с мясом. Черпнув стоящим рядом котелком снега, Кьелл устроил его над огнем, и, стиснув зубы, принялся ждать. Едва над водой показались робкие завитки пара, он наполнил одну из кружек, что минуты назад служила сидящим у костра, и попытался разбудить обмороженных. Первому, подавшему признаки жизни, он силой разжал зубы и начал заливать в глотку горячую воду, но несчастный, осознав, что с ним происходит, и сам вцепился в кружку мертвой хваткой. Кьелл же, отыскав ещё одну ёмкость для питья, переключился на следующего.

***

Бледный эльф глядел на кое-как двигающихся сородичей, тяжело дыша. Всего один из шестерых остался лежать недвижно у костра, глядя в небо холодеющими глазами. Остальных удалось одеть, напоить, и накормить запасами убийц. Один из спасенных, увидев лежащий в снегу вертел с остатками мяса, принялся тихо плакать, успокаиваемый остальными. Кьелл только вздохнул, стараясь не задумываться над этой странной демонстрацией чувств. Он спас, кого смог. Остальное пусть останется в прошлом.

— Кто из вас будет говорить за всех? — спросил он сгрудившихся у огня бледных эльфов.

— Спасибо, сородич, — хрипло ответила малорослая женщина, обнимающая за плечи все еще всхлипывающего спасенного. — Меня зовут Сванхейд. Я и мои друзья — пилигримы, шедшие сюда из Белого Безмолвия, чтобы посетить святыню Зверя Зимы.

— Почему вы не остались в Часовне Вестников? Там относительно безопасно, — спросил Кьелл, поднимаясь. Нужно было заканчивать с этой спасательной операцией, и возвращаться к своим, прежде чем они не начали искать его.

— Мы пришли сюда увидеть Белую Пасть, и к Белой Пасти мы и направлялись, когда на нас напали эти безумцы, — бесцветным голосом ответила Сванхейд.

— Так или иначе, вам сейчас нужен отдых в теплой постели. Пойдемте, неподалеку я и мои товарищи проложили тропу к Часовне Вестников.

***

Забота о спасенных отняла еще какое-то время — Кьелл проследил за их спуском по ледяному склону, удостоверившись, что все достигли подножия стены в целости и сохранности. Он вернулся в свой лагерь, порядком утомленный, только чтобы застать потушенный огонь, собранные рюкзаки, и готовых выступить в путь товарищей.

— Кьелл! Мы уж думали, ты потерялся в этих снегах. Что случилось? — голос Константена, первым заметившего бледного эльфа, был полон беспокойства.

— Слишком много волков набежало, — отрешенно ответил гламфеллен, оглядывая их почти уже покинутый бивуак. «Думаю, будет немножко чересчур, если я прикажу зажечь огонь обратно, и присесть еще минут на шестьдесят,” криво ухмыльнулся он.

— Волков? О чем вы, Кьелл? На вас напали? — подошедший Алот зажег магического светляка, оглядывая своего командира.

— Не. Знаешь, как выглядит отхожее место в тундре, Алот? Две воткнутые в снег палки. За одну держаться, другой — волков отгонять. Вот меня волки и задержали, — гламфеллен выдал бородатую шутку на автомате, без единой эмоции — усталость не желала отступать, да и болезненные воспоминания, пробужденные жутковатой сценой у костра, бередили душу. — Неважно. Пойдемте, Глаз Римрганда сам себя не найдет. Веди нас, Ватнир, — годлайк кивнул, и двинулся вперед, сквозь все не утихающий буран. Компаньоны потянулись за ним.

— Что все-таки случилось? На тебе лица нет, — Эдер придержал бледного эльфа за локоть. — Ты словно наткнулся в этой метели на призрака, порядком попившего твоих жизненных сил.

— Меня, можно сказать, одолели призраки прошлого, Эдер, — задумчиво ответил он. — Извини, что я тебя стукнул ранее. Мне жаль Ватнира, и я принимаю его печали ближе к сердцу, чем стоило бы.

— Да я и забыл уже об этом, — улыбнулся дирвудец. — Что, у римргандовых деток все и правда так несладко?

— Угу. Особенно таких, как наш. Родись он без божественной крови, и вполне мог бы стать путешественником, или актером в театре, или алхимиком-целителем. Если отвлечься от его страшной рожи, то заметно, что он жизнелюб и тянется к другим разумным. Выбери Римрганд меня, а не его, это я бы сейчас сидел на льдине и пил горькую, — Кьелл в задумчивости нашел взглядом фигуру Ватнира впереди, полускрытую метущим снегом.

— Путешественником он уже, считай, стал, — ответил блондин. — Кто знает, может и до остального дойдет.

— Угу, только у нас не театр, а цирк, — фыркнул гламфеллен. — А мы — две его звезды, специализирующиеся на низменном юморе, — дружеская беседа слегка приподняла его настроение, заставив тоску отступить.

— Я всегда считал себя скорее трагическим героем, — с задумчивой миной ответил Эдер, — но если уж мы с тобой — клоуны, то звезда из нас двоих я. Ты разве что для разогрева публики сгодишься.

— Это как раз-таки самая важная часть, — хмыкнул эльф. — Пойдем, догоним остальных.