— Аруихи отправил на Мотаре о Кози экспедицию, — наконец, продолжила она. — Не вернулся никто. Окровавленный клочок одежды одного из посланцев был подброшен к воротам дворца пару недель спустя. Кто бы ни обитал на руинах острова-убежища, они не принимают гостей, — несколько обеспокоенно оглядев Кьелла, она продолжила.

— Я посылаю тебя навстречу неведомой опасности. Но я верю в твои силы, и, — королева чуть улыбнулась, — в правдивость твоей легенды. Ты сможешь принести вести с Мотаре о Кози.

— Смогу, в этом нет сомнений, — эльф обнадеживающе кивнул. Ему было приятно её беспокойство о нем, пусть и безосновательное.

— Экера. Найди картографа Атепу во внутренних помещениях дворца, он расскажет тебе больше, — королева откинулась на спинку малого трона.

Кьелл уже собирался было распрощаться с Онеказой, как его прервала её мысленная реплика, и весьма неожиданная, к тому же.

«Подожди,” королева смотрела на него с просьбой и толикой тоски. «Не уходи так скоро. Твое общество намного приятней, чем ложь и лесть тех, кто жаждет занять остаток моего дня. Останься ненадолго.»

У Кьелла комок к горлу подкатил от этого искреннего проявления симпатии.

«Хорошая моя, я готов отгонять от тебя просителей хоть весь день, да хоть вечность,” подумал он непроизвольно, смаргивая соринку из обоих глаз.

«Так долго не надо,” пришёл в его мысли ответ Онеказы. Она неловко усмехнулась. «Просто поговори со мной ещё немного.»

«Я все время забываю, как она молода,” подумал гламфеллен, пытаясь собрать в кучку мысли, разогнанные нахлынувшими на него, подобно цунами, эмоциями. «Она где-то вдвое младше Кьелла, если мерить прожитыми годами, но примерно настолько же взрослее. Все эти шакалы, змеи, волки, и прочий заполонивший Некетаку зверинец в обличии разумных не оставил ей большого выбора.» Эльф глубоко вдохнул и выдохнул, и начал задуманную им ранее в шутку беседу.

— Я недавно размышлял, что собой представляет светящаяся адра для всех нас. Вайлианцы уже все для себя решили. Но души мертвых нуждаются в ней, чтобы уйти За Грань. Что если своими шахтерскими работами ВТК наносит непоправимый вред всему миру?

— Столпы адры уходят своими корнями в глубины Эоры, — с готовностью ответила королева. — Даже все вайлианцы мира неспособны полностью уничтожить один из них. Душам нет разницы, в какую сторону двигаться к Грани — под землю ли, под воду, либо же и вовсе ввысь. Ответ на твой вопрос кажется простым, не так ли? Но мы слишком мало знаем об этом наследии богов. Может статься, что каждый удар вайлианской кирки ломает жизни нерожденным детям.

— Нечто подобное дирвудскому Кризису Пусторожденных не спровоцировать одним ударом кирки, моя королева, да и многими тоже, — ответил гламфеллен. — Но разрушение пробужденной адры распыляет и эссенцию в ней, я видел это не раз. Не уничтожение, но повреждение душ, текущих в столпах адры, уже вероятнее от повреждения самих столпов. Не резонно ли начать охранять их, вместо разработки?

— Это уже вопрос нужд сегодняшнего поколения разумных. Вред, наносимый разработкой адровых жил тем, кто родится в будущем, вероятен, но эта вероятность — не абсолютна. Если же закрыть доступ к светящейся адре всем, желающим ее разрабатывать, Хуана, несомненно, ожидает война сразу на несколько фронтов. Да, возможно, разрешить разработку столпов было крайне эгоистичным для Хуана решением, возможно, я обрекла им на муки грядущие поколения, возможно — затруднила перерождение душам умерших, но все это — лишь возможные беды. Выживание моего народа было и будет главным для меня, всегда. А что бы ты сделал на моем месте, Кьелл?

— Не знаю. Быть может, то же самое. К счастью, мне пока не приходилось принимать столь же неприятных решений. Как вы думаете, моя королева, можно ли исправить последствия вайлианского вмешательства? С адрой очень легко работать, это вам скажет любой ремесленник, и структура столпов не слишком отличается от любого другого скопления адры…

Их беседа продолжалась, затрагивая вопросы отвлеченные и практичные, приземленные и возвышенные.

«Я пропал,” думал Кьелл, слушая взвешенные и стройные доводы королевы. «Она безупречна. Сапиофил во мне визжит от восторга и строит Онеказе храм, следом за моим внутренним ценителем женской красоты. Я окончательно и бесповоротно влюбился…»

Королева споткнулась на середине фразы, и посмотрела на Кьелла с долей смущения, быстро, впрочем, опомнившись, и продолжив свою речь. Её изумрудные очи все чаще останавливали взгляд на бледном эльфе. А гламфеллен наслаждался, и остротой ума собеседницы, и её изысканной красотой, и теми быстрыми взглядами, что она бросала на него, когда он отводил глаза. Через какое-то время им пришлось все же распрощаться, и эльф уже подходил к ступеням, ведущим из сада на крыше, как в его разум проскользнула мысль, посланная Онеказой: «Я буду с нетерпением ждать нашей следующей беседы, Кьелл.»

***

«Она доставила мне истинный майндгазм,” думал бледный эльф, неторопливо идя по улицам Змеиной Короны. Он успел уже и подобрать предназначенные для него деньги Аруихи, и пообщаться с картографом Атепу, но эти мелочи не сумели заслонить его впечатления от неожиданной беседы в саду на крыше. С лица эльфа не сходила улыбка, он приветливо кивал всем встречным, и выглядел, наверное, как наркоман под дозой, но его это ничуть не заботило.

«Если говорить об уровне интеллекта, фашисту Атсуре до Онеказы как до луны и обратно. А ещё, моя скромная персона тоже не оставляет её равнодушной, это и такой влюбленный дурачок, как я, заметит. Можно покупать цветы и конфеты, и с намеком прохаживаться у ювелирных магазинов? Не хочу накаркать. Для начала надо сплавать на Мотаре о Кози, и порадовать Онеказу тамошним фрагментом Звездной Карты. А там уже и будем думать о бронировании столиков в ресторанах, и об откладывании денег на ювелирку.»

Проходя сквозь Королевскую Бухту, гламфеллен приметил странную группу, выпивающую на террасе «Дикого Жеребца». Все как один рауатайцы в военной форме, эти разумные не выглядели отдыхающими или развлекающимися. Наоборот, на их лицах господствовали грусть и сожаление. Вот один из них встал, и, произнеся короткую речь, поднял свою кружку, и солдаты-аумауа дружно выпили.

«Поминают, что ли, кого?» отстраненно подумал Кьелл. «А, точно, сегодня же день какой-то там битвы, в которой утоп их ‘Железный Капут’, то есть, ‘Догмат’. Так и не усмиривший непокорных Хуана, ага. Так, стоп, надо заканчивать с подобными ассоциациями, а то дойдет до абсурда. Например, до рисования плаката с малышкой Арохой, слезно просящей ‘папа, убей рауатайца’.»

Гламфеллен покачал головой, дивясь буйным вывертам своей мысли. Но что-то во всей этой круговерти дум вдруг зацепило его, и он остановился, придержав за плечо шедшего мимо углежога с его нехитрым грузом. Спросив разрешения у согбенного годами и тяжким трудом аумауа, Кьелл выудил из его короба кусок угля, и, подойдя к стене ближайшего здания, принялся быстрыми росчерками рисовать на ее деревянных досках. Не прошло и нескольких минут, как он отступил от дела рук своих, и с недоверием осмотрел результат — пейзаж, повторяющий открывающийся на бухту вид с фотографической точностью.

«Опытным путем обнаружено, что еще один лоскут моей души — местный Айвазовский,” в сильном удивлении констатировал он. «Надо не только гитару отыскать, но и приличный набор для рисования.»

Примечания

[1] Мадикко/madicco (вайл.) — проклятье (в ругательном смысле).

[2] Се футтито/se futtito (вайл.) — е…ть (в ругательном смысле). Соответственно, "футтито" — е…ный.

[3] Вок се но вульпинет мерла/Voc se no vulpinet merla (вайл.) — ах ты маленький хитрый кусок дерьма.

[4] Вульпинет/vulpinet (вайл.) — лисенок. Здесь — что-то вроде «хитрец».

[5] Контрактованное рабство — практика реально существовавшая, была популярна, например, в Англии. Множество тамошних граждан индусского происхождения именно от контрактных рабов и произошли. Отличие от обычного рабства в том, что раб подписывает контракт, по которому обязуется предоставить рабовладельцу услуг на энную сумму денег, после чего будет свободен, как ветер.