— Туман убрать! — с легкой нервозностью в голосе скомандовал флотоводец Хуана. Заметно было, что он переживает за успех своего плана, все же остававшегося изрядной авантюрой, пусть и со страховкой в виде идеи Кьелла.

Скрывавшая врага белесая муть рассеялась без следа, повинуясь усилиям Заклинателей, и команда «Пера Амиры» взорвалась криками радости: четыре джонки уже погрузились по палубу, влекомые вниз тяжестью броневого пояса, что не смог защитить от атаки ниже ватерлинии. Еще два рауатайских корабля лежали на боку, окруженные лихорадочно барахтающейся командой. То и дело один из береговых аумауа с воплем пропадал из виду, а морские воды краснели от крови: шипастые акулы перекусывали посреди боя, и друиды, даже если бы захотели, не смогли бы удержать их от этого. Две других джонки сильно накренились, смотря пушками одного из бортов в небо, и щедро черпая воду портами другого. Их команда лихорадочно пыталась спасти корабли. Спускать шлюпки на воду, кишащую шипастыми акулами, было бы самоубийством — эти морские твари как раз-таки были знамениты тем, что пускали ко дну лодки и даже небольшие суда, пропарывая днища костяными плавниками. План Кахуранги увенчался полным успехом.

Лишь один из рауатайских кораблей все еще сопротивлялся, стреляя из пушек, и сбрасывая все же нашедшиеся в закромах глубинные бомбы — фонтаны взрывов вздымались по его бортам, отгоняя огромных плавучих хищников.

— Я — на последний корабль рауатайцев, — спокойно обратился Кьелл к Кахуранги. — Задержка неприемлема, и я ее устраню.

— Ты уверен, что не поставишь весь план под удар? — нахмурился флотоводец.

— Абсолютно уверен, — все так же бесстрастно ответил гламфеллен, и его спокойствие словно передалось хуановскому флотоводцу. Он согласно кивнул.

— Будь осторожен, — напутствовал эльфа Кахуранги.

— Я всегда осторожен, — отозвался тот, делая прыжок, перенесший его на кипящие от крови, хищников, и тонущих разумных воды.

Он бежал, легко отталкиваясь от голов барахтающихся рауатайцев, плавников акул, и однажды даже подбросив себя вверх с помощью удачно случившегося выдоха плотоядного кита. Некая ретивая акула решила перехватить именно его, выметнувшись из воды в отчаянном прыжке. Кьелл без труда обогнул ее, пробежавшись по скользкому серому боку, и оттолкнувшись от спинных шипов твари. Воду вокруг него начали пенить частые всплески — он уже достаточно приблизился к вражескому кораблю, чтобы обратить на себя внимание аркебузиров. Гламфеллен не обратил на их отчаянный огонь внимания. Лишь однажды он слегка изменил направление очередного шага, пропуская мимо разочарованно свистнувшую пулю. Не медля ни секунды, он вспрыгнул на палубу джонки. Матросы, абордажники, и канониры сгрудились у грот-мачты, ощетинившись оружием — они знали, кто пришел по их души, но сдаваться не собирались. Кьелла это не волновало: если глупцы и слабаки, пришедшие убивать и порабощать Хуана, не сдаются — пусть умирают. Рикуху на гарде его цзяня жадно скалился кровавыми пастями, готовый принять очередное щедрое подношение.

Кьелл прянул вперед, и его меч, выскользнувший из ножен, метнулся вместе с ним, столь же призрачный и смертоносный. Четыре взблеска длинного клинка прочертили кровавую полосу по строю рауатайцев, и разрубленные тела посыпались на доски палубы. Кьелл, влекомый идеально выполненной техникой Шагов по Облачной Лестнице, описал вокруг оборонительной формации моряков джонки правильный квадрат, и формация перестала существовать. Лишь несколько матросов осталось в живых, судорожно стискивая в трясущихся руках так и не разряженные аркебузы. Еще один неуловимо-быстрый бросок вперед, еще один молниеносный удар, и их жизни тоже прервались.

В другой раз, гламфеллен мог бы атаковать плотный рауатайский строй внешними техниками — ему не составило бы никакого труда сокрушить врага мощью Божественного Меча Шести Меридианов. Но ему все же нужно было беречь силы для боя в форте, и обостренный медитацией разум подсказал ему более эффективный путь. С новообретенным пониманием меча, Кьеллу почти не требовалась избыточная разрушительность пальцевых техник. Цзянь в его руках был немногим менее смертоносен.

Эльф присел на корточки у одной из пушек верхней палубы, и вынул из специального ящика зажигательную бомбу-брандкугель. Подобрал он и коробочку магического огнива, выпавшую из кармана мертвого моряка. Он прекрасно помнил, где находятся крюйт-камеры на джонках, и собирался оставить там прощальный подарок.

Через несколько секунд после того, как гламфеллен побежал прочь по беспокойным морским волнам, мощный взрыв расколол корпус оставленной им джонки, превратив ее в тонущие и тлеющие обломки.

***

Оставив за кормой кровавый пир морских тварей, эскадра Хуана приблизилась к острову, где ее немедленно встретил плотный огонь береговой артиллерии. Настало время пушкарей показать класс, и орудия вояджеров, дау, и галеона разразились рукотворным громом в сторону каменных стен форта. Погрузившись в шлюпки, матару Хуана бесстрашно погребли к берегу, стремясь побыстрее высадиться и дорваться до врага в ближнем бою. Кьелл прервал активную медитацию, и приблизился к напряженно смотрящему на берег Аруихи.

— Я начну сейчас, — обратился он к ученику. — Выдвигайтесь, как только высадятся матару. Увидят вас рауатайцы или нет, будет уже неважно, да и внимание их будет отвлечено мной и штурмующими.

— Может, тоже подождешь высадки? — встревоженно ответил принц. — Так будет менее опасно для тебя.

— Я чувствую, что нам надо спешить, — бесстрастно ответил эльф. — В форте мало опасностей для меня. Не беспокойся обо мне, и внимательно следи за обстановкой. Будь готов: от тебя и твоих учеников может зависеть успех нашего плана.

— Ты больше мне нравился, когда шутил и насмехался, — печально буркнул Аруихи. — Хорошо, учитель, я сделаю, как ты сказал.

— Время для шуток и смеха придет после победы, — с прежним спокойствием ответил ему гламфеллен. — Помни — после высадки матару, — и он спрыгнул с борта, отталкиваясь ногами от прибойных волн.

***

Кьелл одним прыжком взмыл на стену форта, и круговым движением меча срубил двоих рауатайских солдат, уставившихся на него с оторопелым испугом. На подходе к форту в него стреляли, и даже из пушек — сразу несколько орудий попытались засыпать его картечью. Но он без труда избег вражеского огня — что ему неуклюжие крепостные орудия, когда власть гравитации над ним не абсолютна? Уклонившись от пытавшихся найти его пушечных жерл, и отразив клинком редкие пули, что могли бы достичь его, гламфеллен остановился, лишь достигнув куртины рауатайского укрепления. Он планировал уничтожить ближних к нему пушкарей и орудия, и двинуться на поиски Уамору, но нечто странное привлекло его внимание, странное настолько, что кристальная ясность полумедитативного состояния, которое эльф удерживал весь этот бой, со звоном лопнула под натиском когнитивного диссонанса. Во внутреннем дворе форта несколько солдат пытались увести в донжон рослого мужчину, что старательно сопротивлялся, и отвечал на увещевания рауатайцев громкими ругательствами. Зеленокожий, с волосами-травой, и древовидными отростками-рогами, он был несомненным годлайком природы. Он не мог быть никем другим, кроме неудачливого узурпатора Уамору, родственника правителей Хуана.

«Не может быть, что он настолько туп, чтобы лезть сейчас на стены,” озадаченно подумал Кьелл, но, встряхнувшись, собрался. «Не, если Аруихи был прав, и этот тип — редкостный кретин, то все может быть. И вообще, хватит мяться, надо брать этот подарок судьбы.»

Эльф спрыгнул во внутренний двор форта, и его меч описал сложную кривую, зацепив по пути жизненно важные органы тянущих Уамору прочь солдат. Рауатайцы рухнули наземь — рассеченное горло, вскрытый череп, и пробитое сердце не оставили им шансов.

— Привет, Уамору, — с нарочитой веселостью обратился к годлайку Кьелл. — Родственники из Укайзо жаждут повидать тебя, а поэтому, мы с тобой сейчас отправимся в небольшую морскую прогулку до столицы. Возражения не принимаются, — он картинным движением стряхнул кровь с меча, заставив цепочку багровых капель оросить песок прямо под ногами своего визави.