— Значит, и весь остальной день там просидит, если не сорвется саблей махать на заднем дворе, — удовлетворенно кивнул Эдер. — Как насчёт посидеть вечером в «Диком Жеребце», обменяться новостями под пиво?

— Давай посидим сейчас, — предложил эльф. — Перекусишь перед трудами праведными в хорошей компании — моей и Онеказы.

— Э, нет! — при упоминании королевы физиономия дирвудца утратила всякое довольство. Он попятился, поднимая руки. — Второй раз ты меня к ней не заманишь. Она нагнала на меня жути почище Таоса. Ума не приложу, как ты вообще с ней уживаешься? — он непритворно вздрогнул.

— Со мной она ласковей котёнка, — помимо воли заулыбался гламфеллен. — А тебя хотела вызвать на откровенность. Если разумного вывести из себя, он отбрасывает все притворство, разве не знаешь?

— Вот тебе откровенность — я ей благодарен, но общаться лучше буду с принцем. С ним попроще.

— Угу. Ну ладно, «Жеребец» так «Жеребец». Когда тебя Аруихи отпустит? — спросил бледный эльф. Он все ещё спешил на полдник с любимой, пусть и был рад неожиданной встрече.

— Где-то в семь закончим, — задумался Эдер.

— Я вернусь в Некетаку не позже восьми, — ответил Кьелл. — Смотри, не залей там глаза до того, как я появлюсь.

Он распрощался с дирвудцем, и ускорился в своем движении по дворцу. Вскоре, бледный эльф стоял на крыше, и с приятным удивлением наблюдал радующую глаз картину: давешний сборный стол, полный еды, сидящую за ним королеву, и, что самое главное — никаких посторонних.

— Мой день становится все лучше и лучше, — довольно отметил он, подходя к глядящей на него с любопытством Онеказе, и обнимая её. — Здравствуй, милая.

***

Обменявшись с любимой женщиной планами на день, и множеством поцелуев, Кьелл плотно перекусил, тепло попрощался с королевой, и отправился к Вирему, который уже фигурально рыл копытом землю, изведшись от нетерпения. Найденное им для экспедиции вьючное животное, серый в яблоках мул, выглядело неспособным рыть землю копытом в принципе — флегматичность, написанная на морде данного копытного, могла посоперничать с таковой каменной статуи. Их небольшая компания выступила в путь немедленно, и по дороге, старый историк принялся просвещать своего добровольного телохранителя о пункте их назначения.

— Веба о Тангалоа — старейший из некрополей Некетаки, — увлеченно рассказывал он, меряя шагами песчаную тропинку, медленно зарастающую травой — ноги разумных явно топтали ее не слишком часто. Ведомый историком в поводу мул порой наклонялся за наиболее свежими пучками растительности, и меланхолично их пережевывал. — В нем хоронили высокопоставленных мертвых еще те древние Хуана, что построили наш славный город. Нижние уровни этого исторического сооружения сходны со Старым Городом своей архитектурой, и сохранились очень хорошо, — он смущенно хмыкнул, — ну, насколько я слышал от немногих искателей, что спускались туда. Веба о Тангалоа опасней даже Старого Города — по словам выживших из той единственной экспедиции авантюристов, что рискнула заглянуть на нижние уровни, там все просто кишит нежитью, разнообразной и порой весьма могущественной. Экера, верхние уровни тоже были бы интересны, — голос историка поскучнел, — но их разграбили и продолжают разграблять всякие беспринципные разумные. Племя Каханга, начав обживать Некетаку, поначалу использовало Веба о Тангалоа, чтобы хоронить своих матару и ранга, но после того, как очередная похоронная процессия наткнулась на банду мародеров, несших с собой мешки, полные награбленного с мертвецов, предпочтение начали отдавать катакомбам под храмом Тангалоа в Святых Ступенях…

Кьелл слушал этот экскурс в историю с интересом — пышущий энтузиазмом историк был рассказчиком получше, чем его покойная начальница, а увлечен был своим делом ничуть не меньше. Широкополая вайлианская шляпа, фасоном напоминающая скорее мушкетерскую, чем головной убор знаменитого кино-археолога, делала Вирему похожим на коричневый гриб на длинной синей ножке, но Кьелл, как навязавший им эту деталь экипировки, и не думал посмеиваться, даже про себя. К тому же, он подозревал, что и сам выглядит не лучше.

— А вот и наша цель, — Вирему простер руку к показавшемуся из-за холма колоссальному строению.

Веба о Тангалоа и сам напоминал холм, а точнее, курган — огромный и старый, как следует заросший травой, он не отличался бы ничем от множества подобных традиционных захоронений Хуана, если бы не его основание. Более поздняя земляная насыпь, на которой располагали погребальные платформы своих ранга и матару вторично заселившие Некетаку аумауа, устроилась на каменном строении, мало похожем на что-либо, виденное Кьеллом доселе. Он подумал было о виденном в царстве Римрганда посмертии Вингауро о Ватури, но это воспоминание отчего-то вызвало у него неясную тревогу и отторжение, и он спешно отбросил его. Гламфеллен с отвлеченным интересом разглядывал прямоугольные пилястры и покрытые барельефами на религиозную тематику стены древнего захоронения, слушая объяснения Вирему, пока они не подошли к полупогрузившейся в песчаную почву арке входа. Историк пробормотал краткую молитву Рикуху, и приглашающе махнул рукой Кьеллу. Тот вступил под своды древнего склепа, с интересом оглядываясь. Вирему, с опасливой миной на лице, последовал за ним. Вьючный мул, ведомый в поводу, выказал лишь одну эмоцию — равнодушие.

***

— Берегись, Кьелл! Сзади! — испуганно воскликнул Вирему, прячущийся за отведенным в угол мулом.

— Все под контролем, — раздраженно ответил гламфеллен, раскручивая, словно метатель молота, ухваченного за ноги скелета, и снося им его же товарищей.

Самое грозное и действенное оружие Кьелла — пальцевые техники, — оказалось до обидного неэффективным против нежити. Импульсам жёсткой ци техник Одного Ян было нечего перегружать и разрывать, за полным отсутствием у скелетов не то, что меридианов, но и вовсе плоти. Сокрушительная мощь Божественного Меча Шести Меридианов оказалась, во-первых, избыточной, а во-вторых, недостаточно точно нацеливаемой: все равно, что обстреливать скелетов картечью из пушки. К тому же, ци не воздействовала на дарящую костякам их не-жизнь эссенцию совершенно никак, и для уничтожения скелета внешней техникой требовалось полностью разрушить его тело. Кьелл, попробовав было применить рукопашный вариант Божественного Меча Шести Меридианов, плюнул и перешёл на менее энергозатратный Кулак Архата, кроша скелетам кости усиленными ци ударами. И все бы ничего, но слишком уж много набежало нежити, влекомой лакомой для них эссенцией живых.

Кьелл серией быстрых ударов превратил последнего наседавшего на него костяка в груду безвредных, пусть и дергающихся, обломков, и с тоской поглядел на ещё одну крупную группу немертвых, спешащую к ним со всех своих костяных ног. Его взгляд зацепился за некий предмет, крестообразный и торчащий из валяющейся на земле клетки ребер, изломанной и затянутой паутиной. Гламфеллен шагнул к нему, и вытащил из давних остатков скелета длинный прямой меч, примечательный покрытой гравировками крестовиной, и угловатыми рунами на сильной части клинка[1]. Он не очень-то уважал эорское холодное оружие вообще, и длинные мечи в частности — их клинок был слишком широк и тяжел, и недостаточно длинен, а развитая гарда и лёгкий на его вкус противовес навершия затрудняли привычные хваты и работу кистью, но Кьелл не собирался вступать в дуэль с мастером-мечником при помощи этой железяки. Он хотел поломать ей толпу неуклюжих марионеток, кое-как управляемых налипшей на их кости эссенцией.

Едва пальцы бледного эльфа сомкнулись на рукояти меча, поле боя в его глазах изменилось, упростившись до невероятия. Он не стал проводить задуманную им поначалу низкую круговую атаку из стиля тайцзицзянь, что должна была уничтожить тазовые кости сразу нескольких скелетов, превратив их в неуклюжие обрубки. Вместо этого он, одновременно с подшагом и несильным телекинетическим толчком в спины врага, атаковал нисходящим горизонтальным ударом, сокрушившим руки, ребра, и таз множества своих неживых оппонентов, оставив от них груду едва шевелящихся осколков. Гламфеллен шагнул вперёд и описал мечом горизонтальную восьмерку, четвертовавшую ещё двоих, и аккуратным, совсем несильным уколом упокоил последнего — толика вложенной в удар псионики сделала его летальным для нежити. С удивлением и довольством Кьелл склонил голову к плечу, и подумал: «Меч Души, епть! Кстати, откуда я знаю этот стиль?» Но он не успел толком обдумать свое впечатляющее эффективностью выступление — мысли эльфа самым неожиданным образом прервали.