— Мальчики, мальчики, успокойтесь, — в голосе эльфийки звучала насмешка. — Давайте сделаем так: зубастые служаки заберут этот самый ключик к местным штормам, чем бы он ни был, а пышно одетые молодчики прихватят все анимантические штуковины, которыми богат этот городишко. Принчипи удовлетворятся скромным золотом, и этими сырыми руинами, как утешительным призом. Видите, мы все можем получить то, что хотим…

Лидеры трех отрядов препирались рядом с огромной грудой адры, бронзы, и плоти, отдаленно напоминающей дракона. Когда это создание было живо, или, что вернее, функционировало, сходство, возможно, было еще сильнее. Сейчас, избитое попаданиями корабельных орудий, изломанное и опаленное магией, и изрубленное клинками, оно выглядело, скорее, бесформенной кучей мяса, которую зачем-то щедро осыпали отходами анимантических мастерских.

Одолевшие существо разумные пусть и оставили на негостеприимных камнях Укайзо порядочное количество трупов, все еще были многочисленны, и лишь одно удерживало их от того, чтобы вцепиться в глотки уже друг другу — примерное равенство сил. И рауатайский отряд, и вайлианские наемники, и пиратская вольница насчитывали около трех сотен в каждой из групп, и все понимали — начни сражаться двое, и победит третий.

— Мы оплатим твои услуги, телла, — брюзгливо бросил вайлианец пиратской лидерше. — Ты и твои глиенте получат десятую часть от стоимости всех находок, что не понадобятся Компании. Но о том, чтобы отдать вам город, не может быть и речи!

— В этом я с тобой согласен, вайлианец, — с холодной усмешкой произнес аумауа. — Крысы не могут владеть домом, в подвале которого ютятся.

— Какие вы скучные, — картинно зевнула эльфийка. — Даже если мерить совсем уж жадной меркой, Принчипи заслужили треть всей добычи, а не жалкую десятину. А ты, бронзовый солдатик, помни — крысы, если их загнать в угол, больно кусаются, — она шутовски оскалила крупные зубы. — Ладно, так и быть, мы не будем отбирать у вас все эти старые камни и пыльные руины. Этой вот бухты нам хватит. Мы ведь все имеем свой интерес здесь, милые мои, почему бы нам не поделиться пирогом, как хорошие мальчики и девочки?

— У меня для вас новость, — холодный голос, отражаясь от воды волнами эха, прогремел на всю бухту. — Вы не найдете в Укайзо ничего, кроме смерти. Садитесь обратно на свои корабли, и плывите прочь, или вы останетесь здесь навсегда. В земле, — все невольно обернулись к источнику этой речи, громкой и бесстрастной — бледному эльфу, возникшему, казалось, из ниоткуда на траченных временем камнях Укайзо.

— Адо, фентре Видящий из Каэд Нуа, ой, что же это я — из Некетаки, — издевательски оскалился вайлианец, опомнившийся первым. — Отвергнутый королевой Хуана, но продолжающий служить ей, как верная собачка! Не многовато ли разумных ты пытаешься запугать в одиночку?

— Я сразил Эотаса, червь, — безразлично бросил ему Кьелл. — Я могу прервать твою жалкую жизнь за долю секунды, и даже меч при этом не слишком замараю. Вы все — пыль под моими ногами, мнящие о себе ничтожества.

— Мальчишка! — зарычал рауатайский вожак. Огромный, матерый, и покрытый шрамами, он глядел зло и уверенно. — Я сражал чудовищ и врагов империи еще когда ты в юбку своей матери кутался в Белом Безмолвии! Со мной — лучшие из рукуапа, и ты падешь…

Гламфеллен исчез из виду, и возник совсем рядом с береговым аумауа, медленно вкладывая в ножны меч. Рауатаец запнулся на середине фразы, и внезапно развалился на куски: руки рухнули вниз с вязким хлюпом, все еще зло скалящаяся голова покатилась прочь, торс распался на несколько частей, вспухнув кишками, и лишь форменные башмаки, из которых торчали обрубки ног, остались стоять.

— Жалкий глупец, — лениво бросил эльф. — Лягушка в колодце. Он сражал, ха. Мне даже меч марать стыдно о такого никчемного противника. Но я все же преодолею свой стыд. Бегите, ничтожества, пока этого не случилось.

— Ай-яй-яй, милашка, как неаккуратно, — без единого признака страха протянула вожак пиратов. — Достаточно было голову ему срубить.

— Аэлдис, — приподнял бровь Кьелл. — Фурранте тоже здесь?

— Ты не слышал, дорогой мой? Фурранте кормит рыб, — издевательски оскалилась эльфийка. — Многие были недовольны провалом его маленькой авантюры с Некетакой, и у Принчипи произошла смена курса, и капитана заодно, хе-хе.

— Или ты немедленно меняешь курс своего выводка крысят на тот, что ведет прочь от Укайзо, или умираешь, здесь и сейчас, — отстраненно бросил бледный эльф.

— Как невежливо, милашка, я ведь твоя благодетельница, — Аэлдис состроила преувеличенно оскорбленную физиономию. — Вспомни, кто помогал тебе деньгами, когда королева Хуана еще не стала твоей подружкой, и не платила тебе за твои постель…

Замолкнув на полуслове, эльфийка развалилась на две равные половинки, щедро заливая кровью древние камни, и отшатнувшихся прочь пиратов.

— Я не давал тебе время на раздумья, мусор, — с прежним безразличием сказал эльф, все так же медленно и демонстративно вкладывая цзянь в ножны. — Вы все закончите сходным образом, если не уберетесь из Укайзо. Он принадлежит Хуана, и Хуана не желают видеть вас здесь.

— Да что же вы стоите, убейте его! — завопил вайлианский лидер. — Живее, фрермас! Адо видори…о…[5]

Он все же успел закончить свой боевой клич, но его последний звук словно превысил лимит прочности лица человека, вспухшего продолжившими рот кровавыми ранами, что все расширялись, и, наконец, сомкнулись на его затылке. Верхняя часть черепа вайлианца свалилась наземь, и обнажившийся язык еще некоторое время трепетал, но бурлящее лопающимися пузырьками крови горло не произнесло больше ни звука. Труп человека рухнул, лязгнув нагрудником о камни. Кьелл снова спрятал клинок в ножны преувеличенно медленно.

Крик вайлианца все же стронул лавину агрессии. Разумные, доселе безмолвно глядящие, как безжалостно убивают их командиров, начали действовать. Рауатайский офицер проорал команду, и ей последовали многие — его подчиненные, вайлианцы, пираты… словно лес оружейных стволов вырос из плеч разумных, уставясь на Кьелла, и разродился слитным огнем и грохотом.

— Ваши хилые силенки не могут повредить мне, — раздался все такой же безэмоциональный голос эльфа. — Вы — жалкие насекомые под моим сапогом. Я не давил вас до сих пор только из лени. Но ваше копошение начинает мне надоедать. Я уничтожу вас всех, если вы не уберетесь из Укайзо, немедленно.

Пороховой дым развеялся, открывая презрительно глядящего на своих оппонентов бледного эльфа, целого и невредимого. Земля у его ног была усеяна свинцовыми шариками пуль.

— У него идёт кровь! — завопил кто-то. — Его можно убить! В атаку, вперед, что же вы!

Голова крикуна покатилась с его плеч, но солдаты Рауатая, наемники из Вайлианских Республик, и пираты уже набросились на Кьелла.

***

Гламфеллен тяжело дышал, истощенный до предела, но не прекращал бой. Его план провалился, запугать без малого тысячу профессиональных убийц не удалось. Пришлось вступить с ними в бой. Он заставил их откатиться назад, но они отступали в порядке, организовано, прикрывая друг друга, не ослабляя свое давление на него. Они не бежали — лишь пытались избегнуть его смертоносных атак. Пока что, он настигал группы врагов и расправлялся с ними с легкостью ребенка, рубящего прутиком стебли травы, но Кьелл чувствовал, как его силы уходят. Все труднее становилось улавливать сверхчувствами рассыпавшиеся по Укайзо огоньки душ, все сильнее ныли меридианы от постоянного напряжения — он без перерыва использовал цингун, техники Золотой Рубашки, все еще делающие его неуязвимым, фехтовальные техники… Он давно оставил текучие и спокойные приемы стиля тайцзицзянь, подходящие для дуэли и оборонительного боя, и перешел на более резкий и агрессивный стиль Девяти Мечей Одиночества — его вторая форма, Меч Восхождения, с ее постоянным движением и множеством быстрых атак с неожиданных направлений, хорошо подходила для преследования и уничтожения сопротивляющегося врага, но и она истощала его источник и напрягала его меридианы слишком сильно.