— Пока есть лишь наброски плана, — задумчиво ответила женщина. — Флот Хуана направит свои корабли к Ондриной Ступе, и даст бой чужеземным силам, пытаясь остановить их. Если это не удастся, нам придётся высадиться в городе, и сойтись в сражении с чужеземцами. Аруихи поведёт наши силы, и я тоже думаю отправиться — королеве будет уместно вести в бой свой народ…

— Нет. Ни за что. Не смей, — с лихорадочной горячностью перебил её Кьелл, подступив ближе, и сжав её ладони в своих. — Я запрещаю тебе. Даже и не думай об этом, и Аруихи не позволь, и всем близким тебе…

Он запнулся на половине фразы, сжав зубы и прикрыв глаза, и продолжительно выдохнул. Отпустив удивлённо глядящую на него женщину, он продолжил, уже спокойнее:

— Прости, я забылся. Я не могу приказывать тебе, конечно же. Могу только просить. Давай я расскажу с начала? Это грызет меня изнутри с самого моего прибытия в Некетаку.

— Конечно, — непонимающе отозвалась она.

— Помнишь ту ночь, неделю назад, когда мне приснился кошмар, а ты меня разбудила? Я ещё выставил тебя чуть ли не сразу? — женщина неловко засмеялась.

— Экера, это трудно забыть. Не ожидала я, что ты выскажешься об этом так откровенно…

— Чего ходить вокруг да около, когда ты сама лезешь зверю в пасть? — сердито ответил Кьелл, но тут же, тяжело вздохнув, продолжил: — Извини. Больная тема. Так вот, в ту ночь мне приснился не просто кошмар, а самый ужасный из возможных кошмаров. Даже так: той ночью случились худшие восемь с лишним часов мой жизни. Тот сон выглядел поразительно реальным, сродни насланным богами видениям. И в нем я видел твою смерть, снова и снова. Магия, клинки, призванные существа — там было все. Раз за разом, ты умирала… — он сжал зубы что было сил, словно не желая выпускать следующие слова на волю, но все же продолжил, с болью глядя на Онеказу:

— …От моей руки, — королева охнула, неверяще глядя на него. Гламфеллен продолжил, бессильно улыбнувшись:

— Точнее, я словно смотрел глазами твоего убийцы… всех твоих убийц. Я не звал тебя тогда, а кричал от ужаса, и бессилия остановить этот кошмар. Я и прогнал тебя потому, что не мог смотреть на тебя без страха в тот момент, страха, что каким-то образом мой кошмар просочится в реальность, — он поглядел на неё, прикусив губу, и продолжил с усталой грустью:

— Я опасался, что увижу то же самое и следующей ночью, но решил встретить этот страх лицом к лицу. То, что я увидел, было ненамного лучше — там были смерти Хуана. Аруихи, Руасаре, много знакомых мельком матару, даже тот пухлый дворцовый стражник, с которым я познакомился недавно — Аноа, кажется… И великое множество других аумауа, незнакомых. Это повторялось каждую ночь с тех пор, — он прикрыл глаза и с силой потер виски. — Я видел смерти самых разных разумных. Вчера была очередь Рауатая — Кару с подчиненными. И знаешь, во всех этих снах было кое-что общее: прежде чем начать умирать, все увиденные в них говорили об Укайзо.

— То есть, ты хочешь сказать… — королева не закончила свою фразу.

— Именно. Укайзо принесёт смерть тем, кто высадится на его берегах. Пейзажи, виденные мною в этих снах, тоже не оставляют простора для сомнений. Я общался с беспокойной душой, жившей во времена древней империи, и она показала мне, как выглядела утерянная столица. Я видел именно Укайзо, и смерть великого множества разумных на его камнях. Потому и прошу тебя — не приближайся к нему, и не пускай в него дорогих тебе разумных. Я отправлюсь туда с войском Хуана, прогоню оттуда захватчиков, выясню, что же стало причиной моих видений, и только тогда… — он тяжело вздохнул, и замолк, утомленный выплеснутыми эмоциями.

— Если я не пущу в Укайзо всех, кто дороги мне, то тебя мне придется остановить прежде многих, едва ли не всех, — медленно сказала женщина, внимательно глядя на Кьелла.

— Спасибо, Онеказа, — он улыбнулся с усталой благодарностью. — Я ценю эти слова, очень. Но мне придётся туда сплавать. Во-первых, своей смерти я так и не увидел. Во-вторых, скажу без ложной скромности — я справлюсь с любой тамошней угрозой. Мои боевые товарищи помогут, если что. И, наконец, мне нужно туда. Я должен встретить свои кошмары лицом к лицу, и победить их, — он продолжил, улыбаясь с вымученной бравадой:

— В конце концов, я целого бога поборол, что мне какое-то древнее проклятие, и кучка жадных глупцов?

— Ты думаешь, Укайзо проклят? — беспокойство в голосе королевы и не думало уходить.

— Не знаю, — отозвался он. — Надеюсь, что нет. Быть может, причина моих видений — раны моей души. Возможно, мои способности Видящего как-то изменились из-за всей той чужой эссенции, что залатала мои повреждения, или из-за близости к умирающему богу. Может, Эотас мстит мне из-за Грани? — он слабо усмехнулся. — Как бы то ни было, я не могу остаться в стороне. И потому, что не могу игнорировать ту угрозу тебе, что несёт захват Укайзо, и из личных, насквозь эгоистичных причин. Ничего, — улыбнулся он чуть бодрее. — Одолеем эту напасть, и сможем передохнуть.

— Я и не сомневалась, что ты начнёшь рваться в бой впереди всех, — грустно усмехнулась Онеказа, — и приготовила подарок, что поможет тебе, — она потянулась к своему плащу, лежащему на одном из рундуков, и извлекла из его складок длинный прямой меч в белых ножнах. Небольшая гарда оружия была украшена изображением Рикуху — угря с двумя пастями, хуановского божества смерти и перерождения. Традиционные мотивы Хуана украшали также и ножны, и навершие рукояти.

— Прими его, — королева протянула цзянь Кьеллу, и горько улыбнулась, — мой рыцарь. Пусть он сбережет твою жизнь.

— Спасибо, — удивлённо отозвался гламфеллен, беря оружие из рук женщины. — Это моя награда за Эотаса?

— Это подарок, я же сказала, — в её взгляде промелькнула ирония. — Оружие, достойное тебя. Марихи повторила форму меча, которым ты сразил бога, но из лучшей стали, что могут купить деньги. Аркемир зачаровал его со всем возможным усердием.

— Королевский подарок, не меньше, — Кьелл извлек меч из ножен, и щелкнул ногтем по лезвию. То издало музыкальный звон. Гламфеллен спрятал клинок обратно в ножны, и отложил его, довольно улыбаясь. — Мне даже отдариться нечем. Как-то не случалось добыть достойных королевы подарков в последнее время.

— Подари мне несколько твоих картин, — предложила Онеказа с улыбкой. — Они более чем достойны.

— Забирай хоть все, хоть сейчас, — просто ответил эльф. — И те, что висят на этих стенах, и остальные — мне все равно их некуда девать.

— Остальные? — округлила глаза женщина. — Ты где-то прячешь ещё несколько шедевров?

— Не прячу я, — вздохнул гламфеллен. — Сказал же, некуда их девать. Не в кубрике же развешивать? Они вон в том шкафу хранятся, — он указал на вместительный шкаф в углу.

Королева, быстро подойдя, распахнула дверцу, и ахнула.

— Их здесь десятки! Экера, если все они так же великолепны…

— Просил же, не хвали, — с сердитым смущением перебил её Кьелл.

— Хорошо, не буду, — засмеялась она. — Я просто заберу их все, как ты и предложил. Устрою картинную галерею во дворце.

— «Онеказу, выходящую из морской пены» я так и не закончил, — поспешно добавил гламфеллен. — Её не забирай.

— Выглядит вполне законченной, — снова глянула на портрет вдохновившая его.

— Выглядит, но не является, — вздохнул эльф. — Ладно, допишу её сейчас, там пара мазков осталась. Благо, ты — перед глазами, — он зажег дополнительные фонари, и указал женщине в центр каюты, очищая палитру и заново смешивая краски. — Встань вот тут, пожалуйста, где света побольше.

— Хорошо, — Онеказа с чуть удивлённой улыбкой замерла, где он просил. — Мне нужно как-то позировать? Вспомнить тот вечер, быть может?

— Нет, тебе нужно… тебе нужно… Обожди секунду, — он отложил кисть, и подошёл к ней, внимательно вглядываясь в её лицо. Вдруг, он с сосредоточенной физиономией поднес руку к лицу женщины, и сильно надавил пальцем на её щеку, точно в середину одного из тёмных пигментных узоров.

— Что ты делаешь? — глаза королевы округлились, а губы приоткрылись в сильнейшем удивлении.