— Staring at the window of the twenty-second floor, now the meeting phones are ringing, surely, there’s more…

«Место, где меня ждет счастье, радость, и любовь — Некетака, ага, и я, в принципе, движусь к ней. Самую малость кружным путем, но движусь,” думал он, не прекращая песни.

***

Продолжительное плавание до Кривой Шпоры не было полным событий — как-никак, море Дедфайра было огромным даже по меркам Земли XXI века, а уж в парусную эпоху, его расстояния субъективно увеличивались на порядок. Судоходные пути, по которым ходили купеческие суда, были оживленнее прочих бескрайних морских просторов, лежащих между островами архипелага, но даже на них вероятность случайной встречи была невысока. За недели плавания, этих встреч случилось всего две: короткая остановка для обмена новостями и провизией с купеческим шлюпом — спешащий негоциант попросил бочку воды, взамен предложив два ящика вяленой рыбы, и сердобольный Кьелл не отказал, — и очередная стычка с пиратами. Галеон морских разбойников, потрепанный и видавший виды корабль под названием «Щедрость Галавэйна», был блестяще побежден «Онеказой» в артиллерийской дуэли — натасканные Ваницци канониры не оставили пиратским артиллеристам и шанса, — а в последующем абордаже Кьелл без труда сразил немолодого вражеского капитана, чей внешний вид отражал состояние его корабля. В скоротечной схватке с головорезами Рекке сломал-таки обе свои порядком поистаскавшиеся сабли, и был торжественно одарен обновками из трофеев — пусть не менее простецкой ковки, чем старые, эти клинки несли зачарование, помогающее держать заточку и предохраняющее от ржавчины. Остальная добыча с пирата была столь же безыскусной, а корабельная казна — скудной: экипаж «Щедрости Галавэйна» явно переживал не лучшие времена, а теперь его пиратская карьера и вовсе оборвалась, вместе с жизнями большей части экипажа. Сегодня, в очередное ничем не примечательное утро ее долгого плавания, «Онеказу» ждала еще одна непредвиденная встреча.

Кьелл уже довольно долго разглядывал в подзорную трубу дрейфующий корабль, замеченный марсовым. Паруса этого галеона были полностью зарифлены, свернутые и надежно закрепленные на реях, и течение с ветром медленно влекли его без какой-либо цели. На стеньгах[2] корабля лениво трепетал флажковый сигнал «прошу помощи». Гламфеллен заметил и прочел этот эорский аналог «новембер чарли[3]» почти сразу, но мог только гадать, что же стряслось на дрейфующем судне — повреждений видно не было, верхняя палуба выглядела пустой, а флажковая азбука, используемая эорскими моряками, не была многословной, содержа лишь минимально необходимый для передачи коротких сообщений набор простых понятий.

— Что с этой лодкой, Кьелл? — спросил поднявшийся на мостик Рекке, опершись на фальшборт рядом с бледным эльфом. — Высмотрел там что интересное?

— Неа, — задумчиво ответил тот. — Просят помощи, но с чем — неясно. Корабль словно вымер, ни одной живой души не видно.

— Старик Энгрим рассказал мне байку про ааве алус… корабль-призрак, — поделился рыжеволосый воин. — Его зовут «Плавучий Висельник». Он несет с собой густой туман, а его команда мертвецов убивает всех, кого встретит.

— Если убивает всех, то откуда байка? — отстраненно поинтересовался бледный эльф. Рекке лишь озадаченно хмыкнул в ответ, с улыбкой разведя руками. — Да и тумана не видно. Погода суховата для осадков, да, — он сложил трубу, убирая ее в чехол на поясе, и повернулся к йезуханину. — Сейчас подойдем поближе, и выясним, призрак этот корабль или нет.

— Меня возьмешь туда? — предвкушающе глянул на таинственное судно Рекке.

— Не, извини, — ответил Кьелл. — Мало ли что у них за беда. Сначала проверю сам.

***

— Не поднимайтесь на борт! — поприветствовал шлюпку Кьелла слабый возглас с борта дрейфующего корабля, стоило ей приблизиться. — У нас эпидемия! Ради богов, поделитесь с мирным купцом лекарствами и провизией! Нас всех поразила болезнь, мы на ногах не стоим уже неделю!

— Что за болезнь? — прокричал в ответ Кьелл.

— Морская чахотка! — раздался ответ. — Все мои матросы день-деньской пытаются выкашлять внутренности наружу!

Кьелл потянулся ментальным присутствием обратно к «Онеказе», отыскивая своего судового врача. Аэдирка нашлась в ее каюте, и гламфеллен коснулся своей волей огонька ее души, горящего ровно и ярко, словно свет маяка.

«Делия,” телепатически проговорил он. «Это Кьелл. На терпящем бедствие корабле — эпидемия морской чахотки. Сможешь с ней справиться?»

Ответ эльфийки пришел незамедлительно, и мысли ее тренированного разума были четкими и громкими. «Каковы симптомы, капитан?»

«Говорят, постоянный кашель и слабость,” ответил Кьелл.

«Этого мало,” требовательно прозвучала мысль паладинской послушницы. «Вам придется подняться на борт, и проверить состояние больных. Если увидите на их коже темные пятна, или же выкашливаемая ими слизь содержит кровь, немедленно возвращайтесь. Ничего не трогайте на этом корабле, и избегайте дыхания зараженных.»

— Эй, приятель, ты еще там? — раздался зов с борта галеона.

— Я поднимусь к вам! — прокричал Кьелл. — Мой судовой врач просит уточнить кое-то! Можете скинуть мне трап?

Ответа не было, но через минуту-другую с борта корабля свесилась веревочная лестница. Гламфеллен, приказав матросам-гребцам ожидать, быстро взобрался наверх, где его ожидало печальное зрелище. Говоривший с ним, светлокожий человек в засаленном камзоле, был бледен, как смерть, и столь же тощ. Утреннее солнце не добавляло красок едва ли не голой коже его черепа, украшенного редкими волосками, а запавшие глаза, окруженные синяками, глядели с усталой безнадегой. Капитан пораженного эпидемией корабля лежал у фальшборта, не делая попыток подняться, и мелко дышал, порой срываясь на глухое покашливание.

— Можешь выкашлять чего на ладонь, и показать мне, приятель? — незамедлительно осведомился у него бледный эльф.

Тот молча кивнул, и зашелся в коротком приступе кашля, держа ладонь у рта. Брезгливо оглядев продемонстрированную слизь, гламфеллен обошел еще нескольких матросов, страдающих здесь же, на верхней палубе, и осмотрел их. В трюм он спускаться не рискнул — в спертом воздухе внутренних помещений галеона болезнетворные микробы наверняка чувствовали себя вольготнее некуда. Закончив свой осмотр, Кьелл протелепатировал результаты сестре Делии, и принялся дожидаться докторшу, оставшись по ее просьбе на галеоне. Она не заставила себя ждать, вскоре поднявшись на борт. Укрывающий нижнюю половину ее лица шейный платок делал аэдирку похожей на разбойницу с большой дороги, а на открытых участках ее кожи плясали отсветы защитного заклинания. В руках Делия несла массивную кожаную сумку.

— Вы не откажетесь помочь мне, капитан? — спросила она четко и громко, словно импровизированная маска и не закрывала ее рот полностью.

— Почему бы и нет, — улыбнулся гламфеллен. — Почищу карму благим делом, ага.

— Тогда за работу, но для начала… — аэдирка протянула ему еще один шейный платок, и дождавшись, когда Кьелл повяжет его на лице, бросила в бледного эльфа заклинание, защипавшее его кожу холодными прикосновениями. — Нужно соблюдать все меры предосторожности. Начнем же.

***

— От всего сердца благодарю вас, капитан Лофгрен, — зелья и магия Делии добавили сил капитану галеона, стоявшему сейчас на ногах, пусть и тяжело опираясь на фальшборт. — Вы спасли меня и мою команду. Я у вас в долгу, и никто в Дедфайре не назовет капитана Коннайта Дунвара человеком, что не платит по счетам. Погодите, мои матросы сейчас вынесут мой скромный дар вам, — он кивнул на кормовую надстройку, откуда вскоре показалось двое моряков с длинным свертком.

— Взгляните-ка, — капитан Дунвар картинным жестом сдернул ткань с предмета, оказавшегося копьем для охоты на крупного зверя, явно работы Хуана: традиционные морские мотивы орнаментов соседствовали на длинном и широком костяном лезвии оружия с узнаваемыми угловатыми рунами. — Даже если это копьецо не придется по руке никому из ваших абордажников, оно наверняка стоит звонкой монеты — мой маг говорит, что заколдована эта игрушка на совесть. Один из моих ныряльщиков добыл ее из моря на нашей прошлой стоянке.