«Спасибо, дядя!» — мысленно поблагодарил я моего «сожителя».
Внутри что-то недовольно шевельнулось, словно я нечаянно оторвал от дневной дремы ворчливого старика, но тут же утихло. «Подвижности» у него, покуда я трезвый, кот наплакал! А в ближайшее время я бухать не собираюсь!
Я отпустил стрелку, и время вновь начало двигаться в привычном темпе, в котором ему и положено было двигаться.
— Слышь, пацаны, — громко прошептал Патлас, соскальзывая с кресла, — чето мне нехорошо…
— В чем проблема? — поинтересовался Леня.
— Да я сейчас глюкан такой поймал, — признался Палас, — что змея вон та из экрана в зал выползла…
— И ты тоже это видел? — Отвисла челюсть у Лени.
— И я видел, — кивнул Леньчик, — у меня в глазах будто раздвоилось…
— Во-во! — поддакнул друга Алеха. — Глюк, не иначе!
Интересное кино, а пацаны отчего-то помнят, что произошло на самом деле. Пусть и считают все это лишь глюком, но помнят! Вот только почему? Ответа нет. Видимо, я так никогда этого и не узнаю… Хотя, какое-то шевеление «соседа» в моей башке ощущается — неверное, он знает. Вот только вновь нажираться в гавно, чтобы это узнать я не собираюсь. А если когда по случаю и придется — вот тогда и поинтересуюсь.
— Говорил я: целого колеса много будет! — «догадался» Леня.
— Поци, давайте отсюда свалим! — произнес Патлас, неожиданно побледнев и прикрыв рот рукой. — Меня ща, отчего-то вырвет…
— Я тоже пошел! — Леньчик подскочил с кресла и едва не вприпрыжку направился к выходу.
Остальные потянулись за ним тройными рядами. В их, опьяненных наркотой головах, отчего-то поселился первобытный страх. Только выбежав на улицу, мои приятели слегка перевели дух, однако продолжали испуганно озираться. Видимо, засевшая в их мозгу картинка вырвавшегося на волю Конга, продолжала будоражить их воспаленное подсознание. Или где там сохранилась информация об измененной реальности? Где-то же она сохранилась?
— Пацаны, палитесь капец как! — одернул я приятелей. — Рожи попроще сделайте, а то любая падла видит, как мы обдолбались!
— Серый, а тебя совсем, что ли, не накрыло? — немного приведя себя в прядок, поинтересовался Леня.
— Еще как накрыло, — признался я. — Конг из экрана вылез и всю эту площадь нахрен растоптал!
— Бля… Точно, Серый! — поспешно кивнул Алеха, а я все никак не мог две картинки в одну свести. А сейчас все на места встало! Слушайте, а давайте домой, — неожиданно предложил он. — Ну нах всякие танцы-шманцы! Не пойду никуда! Высплюсь лучше… А то от этих глюков у меня голова растрещалась… И вообще, такое ощущение, словно я блевотины обожрался!
При этих словах я передернул плечами, вспомнив, как залетали в Патласа пережеванные пельмешки. Блин, самого чуть не вывернуло!
Идти до дома согласились все без исключения, вот, как их проняло! Черт, ну почему же они помнят? Зато теперь десять раз подумают, принимать неизвестную дурь в «нерекомендованных» количествах или нет? Хотя… есть у меня на этот счет определенные сомнения…
Добравшись до Лениной хаты, все попадали без сил на диваны и кресла.
— Сука, — выругался Патлас, — меня до сих пор прет, как удава! Но, бля, хоть глюки отпустили.
— Жесть, а ни колеса! — подвел итог Леня. — Никогда меня так глобально не штырило! Блять, до сих пор очко жим-жим…
Я снял гитару с гвоздика, вбитого в стену, и взял пару аккордов:
— Часы пробили сорок раз,
Кукушка гаркнула в трубу.
Мы колем вены каждый час,
Хоть это видел я в гробу!
Меня игла пронзит прямо в сердце,
Меня придавит насмерть колесо,
Косяк мне жгёт глаза, словно солнце
И красный мак сотрёт меня в песок.
Кто там кричит в густом лесу?
Наверно леший встал давно.
Я наточил свою косу,
Хоть мне, признаться, всё равно.
Меня игла пронзит прямо в сердце,
Меня придавит насмерть колесо,
Косяк мне жгёт глаза, словно солнце,
И красный мак сотрёт меня в песок.
Мне между глаз попал бычок,
Оставив там индийский знак,
Закрою двери на замок
И наберу в шприц красный мак.
Меня игла пронзит прямо в сердце,
Меня придавит насмерть колесо,
Косяк мне жгёт глаза, словно солнце,
И красный мак сотрёт меня в песок.
(https://www.youtube.com/watch?v=SC3jQ7BhKcg)
— Сектор, сука, красавчик! — не сдержался Патлас. — Меня-таки придавило насмерть колесо…
— Серый, сбацай чего-нибудь еще из «Сектора», — попросил Леня.
Ну, я и сбацал:
— Везде темно, где я, везде темно, где ты.
И это повод для тех, кто ждёт из темноты.
Объяло хутор ночь, что хоть глаза коли;
Чтобы дожить до утра, ты Бога помоли.
О-о-о, нас ждут из темноты.
О-о-о, нас ждут из темноты.
Мы на краю села с тобой давно живём.
Нечистая родня нас хочет съесть живьём.
Смотри, в окно глядит твой умерший отец.
Ещё немного ждать и нам придёт конец.
О-о-о, нас ждут из темноты.
О-о-о, нас ждут из темноты.
О-о-о, нас ждут из темноты.
О-о-о, нас ждут из темноты.
Я говорил тебе, что лучше не ходи
В сортиры по ночам, избави господи.
Но ты была горда — я вижу результат:
Бездыханный твой труп они низвергли в ад.
О-о-о, нас ждут из темноты.
О-о-о, нас ждут из темноты.
О-о-о, нас ждут из темноты.
О-о-о, нас ждут из темноты.
(https://www.youtube.com/watch?v=xIhuQXe_87c)
Я замолчал, а старенькая гитара, тренькнув напоследок неловко задетой струной, стихла. Леня передернул плечами, и сипло произнес:
— Его, похоже, тоже неслабо штырило! Смотри в окно глядит твой умерший отец… Брр…
— Серый, а песня чья? — спросил Патлас. — Я такой не слышал, — несмотря на раскумар башка у него еще кое-как, но шурупила.
Я задумался, и вправду, чья песня? Похоже, очередной сюрприз от «соседа» по общаге выскочил. Песня, однозначно, «Сектор», но только, похоже, еще из неизданного.
— Это «Сектор», — безапелляционно заявил я. — Из того же альбома, что я в ментовке слушал…
— Серый, так ты бы это, попросил у них переписать, что ли… — произнес Алеха, заглянув мне в глаза.
Надо как-то отмазываться — никакой кассеты на самом деле не существует. Хотя… Я бросил взгляд на разбитый «Патек Филипп», все еще болтающийся у меня на руке. Есть возможность перемотать все взад… Но, поразмыслив, я решил этого не делать. Если я начну гонять время туда-сюда по любой, даже такой незначительной мелочи… Не, ну его нафиг! Если бы че серьезное приключилось, а так… Еще вызову какой-нибудь ядреный Армагедец!
— Да ну их в пень! — делано возмутился я. — Не хочу я опять в мусарню! Если тебя так приперло — сам иди!
— Я там не знаю никого, а у тебя, по ходу там друзей…
— Ага, таких друзей — за хобот и в музей! — Резко пресек я любые попытки отправить меня в отделение милиции за несуществующим в природе концертом «Сектора». — Не пойду!
— Ну и ладно! — согласился с моими доводами Патлас. — Тогда ты у нас сам за Юру Хоя отрабатывать будешь! — пригрозил он мне. — Давай, слабай чего еще у него новенького запомнил! Есть чего-нибудь забойно-веселенькое?
— Забойное, да еще и веселенькое? — Я наморщил лоб, и забойно-веселенькое тут же послушно всплыло из каких-то далеких глубин подсознания:
— Солнышко лучистое улыбнулось весело,
Потому что с коpешем мы запели песенку…
Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла!
Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла!
Водки пять бутылочек, завались и месива,
И поэтому мы, блин, затянули песенку…
Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла!
Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла!
Стаканы-бутылочки зазвенели весело,
Потому что с коpешем мы оpали песенку!
Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла!
Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла!
Каменные лица пацанов наконец-то утратили испуганную восковую бледность и окрасились каким-никаким румянцем и уже ко второму куплету они увлеченно горланили вместе со мной:
