Литмир - Электронная Библиотека

— А я уж думал, что ты здесь решил остаться? — усмехнулся проводник, посверкивая в темноте огоньком папиросы.

— Вот еще! — фыркнул я, закуривая. — Мне во Владивосток надо!

— А, во Владик, — кивнул проводник, — значит до конечной.

— Ага, поступать еду, — зачем-то сообщил я ему.

— А чего, ближе института не нашлось? — спросил проводник. — Или в моряки собрался?

— В моряки, — подтвердил я.

— Ну-ну, удачи, — произнес проводник.

— К черту! — отозвался я.

— Давай в вагон, отправляемся, — предупредил меня проводник.

Я щелчком отправил в полет бычок, который горящим метеоритом прочертил в темноте яркую полоску, и вернулся в вагон. Проводник залез следом и закрыл подножку. Состав дернулся, лязгнув металлом на стыках вагонов. Затем паровоз оглушительно свистнул и покатился по рельсам, постепенно набирая ход. Оказавшись в вагоне, я завис в коридоре у открытого окна, навалившись локтями на поручни. Свежий ветер трепал мои волосы, выдувая из головы остатки похмелья. Наконец-то я почти полностью пришел в себя. Хватит бухать и идти на поводу у Патласа — пора браться за ум, а то такими темпами и спиться нахрен недолго! Сказано — сделано! Определившись с намерениями на последнюю «пятилетку» я с чистой совестью вернулся в купе. Под мерный перестук колес я быстро провалился в крепкий и здоровый сон без сновидений. А разбудил меня истошно орущий динамик, вмонтированный в полок купе:

— Я снова в пути и мой любимый город,

Снится в ночи за сеткою дождей,

Здесь так давно я был горяч и молод,

Плыл по реке твоих ночных огней.

https://www.youtube.com/watch?v=4rbf35q6H-E

— Че, сука, за херня? — недовольно просипел я спросонья, подскакивая на полке.

— Ты че, Серег? — Патлас свесился с верхней полки и посмотрел на меня — видимо, он проснулся немного раньше. — Это ж «Кар-мэн»! Офигительская новая группа! — И он крутанул ручку регулировки звука, выкручивая её на максимум:

— Париж, Париж, мой славный друг,

Старинных стен незыблемая сила.

Париж, Париж, сон наяву,

Седая ночь в тебя влюбилась.

Париж, Париж…

— Я их клип по ящику видел перед самым отъездом в программе «Эстрадный вернисаж»! — перекрикивая орущий динамик, довольно сообщил он. — Это ты со своими экзаменами всю музыкальную движуху пропустил!

— Было б, что пропускать! — парировал я, но музыка мне понравилась — она идеально ложилась на мое дорожное настроение. Пусть, и не в Париж едем, но, как по мне, Владивосток не хуже.

— Но сбудутся сны, и я вернусь навеки

В ласковый плен мансард и площадей,

Будут они меня встречать и ветер,

Ветер надежды и любви моей…

«О да! Ветер надежд — это мое все!» — подумалось мне, но я не стал этого произносить вслух — и так все понятно.

— Пацаны, пожрать бы, — зевнув, произнес проснувшийся Леньчик. С его тучной комплекцией суточное голодание он переносил плохо. Поднявшись с полки, он приподнял её и достал из багажного ящика свою спортивную сумку, с которой отправился в дорогу. Расстегнув молнию, он вытащил из нее завернутую в фольгу жареную курицу и несколько яиц. Подозрительно обнюхав сверток, он довольно кивнул и водрузил хавчик на стол:

— Вроде бы не протухло!

Патлас, слегка убавив звук динамика, спрыгнул с верхней полки и присел рядом с Леньчиком.

— А жрать действительно охота! — произнес он, тоже понюхав припасы толстяка. После чего полез за своей сумкой. Ну и я не отстал от своих друзей — едой меня родители тоже снабдили. Вскоре небольшой столик был завален отварными яйцами, курицей, конфетами и печеньем разных сортов.

— Живем, пацаны! — радостно потер ладошки Патлас.

В моем животе громко заурчало при виде домашнего изобилия, а рот наполнился тягучей слюной.

Дверь в купе отъехала в сторону, и к нам заглянула миленькая молодая проводница. Я оценил её соблазнительную крепкую грудь, выглядывающую сквозь несколько расстегнутых верхних пуговок форменной белой рубашке РЖД. А ничего так, соска! Пацаны тоже смотрели на проводницу, едва сдерживая вожделение и капая слюной, выделяющейся отнюдь не из-за жаренной курицы. Хотя вот эту самую курицу я отжарил бы с превеликим удовольствием!

— Ребята, вы уже проснулись? — выразительно хлопая ресницами, сладким голоском произнесла проводница. — Чаю не хотите?

«Хотим, но не чаю», — мысленно ответил ей я.

— Офигеть, какой сервис на советских железных дорогах! — воскликнул Патлас, восхищенно сверкая глазками. — И где только таких прекрасных проводниц набирают?

— Я из Владивостокского студотряда, — улыбнувшись, призналась девушка. — Пединститут, третий курс.

— Ух, ты, — продолжил мило болтать с ней Алеха, — а мы тоже поступать едем!

— И куда же хотите? — поинтересовалась проводница.

— В морской хотим, — без задней мысли сообщил ей Алеха, — чтобы в загранку без проблем ходить!

— Ну, да, — кивнула девушка, тряхнув аккуратно стриженными пепельными волосами, — во Владике такие институты имеются… Так чай будете, ребята?

— Конечно! — в один голос воскликнули мы.

— Тогда готовьте мелочь, — произнесла она, разворачиваясь и демонстрируя отличную подтянутую попку, — сдачи нет.

Когда она пошла по коридору, мы втроем высунулись из открытой двери, следя со сладостным замиранием в груди за её покачивающейся походкой — поезд набрал приличный ход, и вагон качало не по-детски. К слову, ножки у нее тоже были, что надо — почти от ушей!

— Офигительная шмара! — с придыханием сообщил Патлас, когда мы засунулись обратно в купешку. — Я б ей вдул!

— Можно подумать, что ты один такой! — усмехнулся я. — Я б ей тоже вдул! Да и Леньчик бы, наверное, не отказался? — Наш молчаливый друг лишь утвердительно качнул головой в подтверждение моих слов. — Вот видишь, — произнес я, — только нихрена у нас не выйдет!

— Эт, почему же? — вскинулся Патлас.

— Да у нее, я думаю, тут хватает таких «я б вдувальщиков», — рассмеялся я. — А таких неотразимых, чтобы любая баба давала, среди нас, увы, нет!

— Ну, это мы еще посмотрим! — продолжал хорохориться Патлас, на самом деле прекрасно понимая, что ему ничего не светит. — А ведь вдувает ей кто-то… Жаль, что не я… — мечтательно произнес он на последок.

В «расстроенных» чувствах Патлас вновь залез на верхнюю полку и добавил звука поездной «радиоточки». Из динамиков донесся легко узнаваемый музыкальный ритм и речитатив Виктора Цоя:

— У меня есть дом, только нет ключей.

У меня есть солнце, но оно среди туч.

Есть голова, только нет плечей,

Но я вижу, как тучи режут солнечный луч.

У меня есть слово, но в нем нет букв.

У меня есть лес, но нет топоров.

У меня есть время, но нет сил ждать.

И есть ещё ночь, но в ней нет снов.

https://www.youtube.com/watch?v=6JJw-ntEG_0

Цоя любили все: и я, и Патлас, и даже вечно молчаливый Леньчик. Едва прозвучали знакомые слова песни, как мы уже ей подпевали:

— И есть еще белые, белые дни,

Белые горы и белый лёд,

Но всё, что мне нужно -

Это несколько слов

И место для шага вперёд!

От такой простой, но вместе с тем глубокомысленной текстовки по телу пробежали колючие мурашки — все, что мне нужно — это несколько слов и место для шага вперед!

— Сильно! — выдохнул я, когда песня закончилась. — Жаль только, что недолго ему осталось — разобьется в середине августа на машине… — Выдал я неожиданно даже для самого себя.

— Чего? — Глаза у Патласа округлились. — Кто разобьется в августе? Цой? Серега, ты с чего это взял?

Но я не отвечал на вопросы Алехи, вдруг зависнув, глядя в одну точку.

— Серж! — позвал он меня. — Серж!

Но я не ответил, пытаясь осознать, откуда в моей голове появилась такая информация. Это знание вспыхнуло, как само собой разумеющееся и не требующее каких либо доказательств. Я знал, и этим все сказано. Только вот откуда?

10
{"b":"886896","o":1}