Да, я чувствовала, что он наблюдает за мной, но это не отменяло огромной потери, которую я чувствовала, скучая по нему. Дыра в моем сердце, образовавшаяся после его смерти, все еще оставалась огромной. Чувство вины, с которым я боролась каждый день, все еще чувствуя, что это в основном моя вина, оставалось внутри меня. Я скучала по своему отцу. Я не осознавала, насколько сильно его любовь и поддержка защищали меня, пока не ощутила их потерю. Мне не хватало его присутствия. Я скучала по его любви. Я просто скучала по нему.

Папа, я так сильно скучаю по тебе…

Словно для того, чтобы вывести меня из грустных мыслей, я почувствовала пинок, а затем толчок локтем. Я улыбнулась и потерла свой увеличивающийся живот. 

— Ну, здравствуй, ангел-бабочка.

Мой ангел ткнул меня под ребра, требуя ответа, заставив рассмеяться над выбором времени. К двадцати шести неделям движения больше не напоминали движения крыльев бабочки, но название засело у меня в голове. 

— Я так понимаю, ты хочешь есть, а это значит, что мне нужно перекусить, да?

— У нас замечательный ребенок, детка, и я полностью согласен. Тебе действительно нужно поесть, — сказал Итан позади меня, кладя свои большие руки мне на плечи и глубоко вдыхая. Он провел щетиной по моей шее, покрывая поцелуями чувствительное местечко. Я прислонилась к нему спиной и вытянула шею, чтобы получить лучший доступ, и вдохнула сама — от него всегда так восхитительно пахло. Моему мужчине тоже нравилось нюхать меня. Везде. Немного извращенно, но это показывало, насколько он откровенен со мной. Мне нравилась честность. Мне нужна была честность, чтобы функционировать в наших отношениях.

— Ах, ты снова поймал меня на том, что я разговариваю сама с собой.

— Не с собой, а с маленьким салатом-латук, и в этом вся разница. Не думаю, что нам нужно отправлять тебя в больницу Бетлема (прим. психиатрическая больница), — съязвил он.

— На этой неделе салат-латук? — Я покачала головой, думая о том, как забавно мне показалось, что он мог запомнить каждый фрукт и овощ на этом сайте для беременных. Однако он каждый раз был прав. Я уже начала думать, что у него, возможно, фотографическая память. Итан помнил все в то время, как у меня уже был «мозг во время беременности» и я забывала практически все, чему когда-либо училась. Я почувствовала еще один толчок. — Вот, потрогай. Малышка толкается.

Он развернул стул и опустился передо мной на колени, быстро задрав мою рубашку и приспустив пояс леггинсов, чтобы обнажить мой бугорок. Я указала на место, где происходило действие, и мы оба наблюдали. Это заняло минуту, но затем медленное движение того, что, скорее всего, было крошечной ножкой, натянуло мою кожу так же ясно, как день, прежде чем быстро вернуться обратно.

— О-о-о, ты это видела? — Удивленно спросил он. 

— Эм, да, — кивнула я. — Я почувствовала.

Он очень нежно поцеловал это местечко и прошептал: 

— Спасибо, что присматриваешь за своей мамой и следишь, чтобы она ела вовремя. — Затем он посмотрел на меня с серьезным выражением лица — не суровым, но и не улыбающимся — просто напряженным и полным эмоций.

— Что? — Спросила я.

— Ты потрясающая, ты знаешь это?

Я поднесла руку к его щеке и задержала ее там. 

— Почему это?

— Из-за всего, что ты мне дала. Из-за того, что можешь дать. — Он снова опустил глаза, обхватив мой живот обеими ладонями. — Создаешь жизнь здесь, внутри. — Он снова перевел взгляд на меня. — За то, что любишь меня таким, какой я есть.

Мое сердце сжалось от небольшого укола боли при последнем его слове. Итан все еще боролся с тем, что рассказал мне об ужасных пытках Майка, когда тот был заключенным. Мне было неприятно думать об этом, но я могла только представить, насколько значительно больнее было Итану вспоминать, чем мне слышать об этом и представлять. Итан пережил это. И не мог забыть, потому что его подсознание заставляло его заново переживать этот ужас по собственной прихоти. Но я работала над поиском места для его терапии через доктора Розуэлл — это то, в чем он чувствовал себя комфортно, и что могло бы научить его полезным техникам и методикам, чтобы облегчить некоторые его мучения. Другие альтернативы я отказывалась принимать. Итан собирался найти какое-то облегчение, и я была полна решимости помочь ему в этом.

— Я не хочу, чтобы ты был другим, кроме того, какой ты есть. Ты именно такой, каким должен быть. — Я наклонилась, чтобы поцеловать его в губы, но он встретил меня первым, окутав глубоким поцелуем, от которого у меня перехватило дыхание, когда он наконец отстранился.

— А теперь, если бы латук прямо сейчас не просил еды, я бы увел тебя куда-нибудь, миссис, и по-настоящему показать, как можно хорошо провести время. — Он дерзко приподнял брови, глядя на меня, прежде чем с решительной эффективностью вернуть мои леггинсы и рубашку в прежнее положение. — Но, увы, не могу.  — Он встал первым, затем помог мне подняться, взяв за руку, и поднес ее к своим губам для нежного поцелуя. — После Вас, миледи.

— Вы такой джентльмен, мистер Блэкстоун, — сказала я, шествуя впереди него. — По какому случаю? — Спросила я.

В ответ он резко шлепнул меня по заднице.

— О! 

Я взвизгнула: 

— Не говори, что ты вот так просто шлепнул меня по заднице, Блэкстоун!

Он рассмеялся глубоким смехом, который я любила, и отпрыгнул за пределы моей досягаемости. 

— Боюсь, что так и было, детка, теперь перенеси свою потрясающую американскую задницу на кухню, чтобы мы могли тебя накормить.

— Тебя ждет расплата, — сказала я, оглядываясь через плечо и прищурив глаза.

— Обещаешь? — Сказал он мне на ухо. — Что ты собираешься делать? 

— О... не знаю. Может, что-то... вроде этого... — Я развернулась и схватила его за промежность, легко найдя свою цель, слегка сжав его ценность. — Дернуть тебя за яйца в обмен на шлепок по моей заднице звучит справедливо.

Выражение его лица было бесценным, а рот был открыт от удивления.

— Я держу тебя за яйца, Блэкстоун, — напомнила я ему.

Он рассмеялся и наклонился, чтобы поцеловать меня. 

— Для меня это не новость, моя красавица.

***

— Я же говорил тебе, это сюрприз. Ты должна доверять мне. — Я осторожно повел ее вперед, шелковый шарф на ее глазах служил повязкой. — Хочу показать тебе, прежде чем все начнут приходить к нам на День благодарения.

Моя девочка решила устроить ужин в честь Дня Благодарения у нас дома и пригласить всех присоединиться к американскому празднику, который мы официально не отмечали в Англии, но под таким сильным влиянием наших американских друзей по ту сторону воды, безусловно, набирал обороты в Великобритании. Бринн хотела устроить приятную домашнюю вечеринку, которая послужила бы своего рода новосельем, поэтому мы устраивали ее, а остальную часть дня нам придется убирать за всеми гостями. Мой папа и Мари путешествовали вместе, так же как Нил и Элайна. Фред, Ханна и дети, конечно, плюс Кларксон и Габриэль. Наш дом был бы битком набит гостями, и пришлось бы делить свою девочку со всеми остальными несколько дней.

Я никогда не хотел делить ее с кем-либо.

Она принюхалась. 

— Я чувствую запах гвоздики, значит, мы, должно быть, недалеко от твоего офиса?

В доме больше не курят.

Я вернулся к своей привычке делать это раз в день после того, как допустил промах в ночь ультиматума сенатора — кровавого змея-хуесоса. Простите, вице-президент Соединенных Штатов Америки. Он стал им, как только новый президент был утвержден в Белом доме. Колт-Оукли действительно победил на выборах в США ранее в этом месяце с большим отрывом. Иметь сына, тяжело раненного солдата, было отличным способом пробудить патриотизм и завоевать голоса избирателей. И, по-видимому, это было несущественно, если один и тот же сын издевался над молодыми девушками со своими друзьями на вечеринках и снимал происходящее на видео. Оползень не стал неожиданностью ни для кого из нас.