Несколько раз видела ту странную женщину, на которую так отреагировал Николай. Она шла по коридору как приведение, ни на кого не реагировала.

А как-то вечером выйдя в туалет, заметила ее у окна. Она стояла, дышала на стекло, а потом на нем выводила букву «К» и тут же быстро ее стирала. И так по кругу. Услышала меня, обернулась.

— Простите, — говорю, тихо. — Я могу вам чем-то помочь?

— Меня завтра выписывают, — ее голос четкий, мелодичный, но словно потусторонний.

— Так это же хорошо, домой поедете, — от моих слов она вздрагивает, будто я ее током ударила.

— Счастливая ты, — и мой взгляд ловит.

Лучше бы я отвернулась, потому что в глубине невероятно красивых глаз был ад, да такой, что меня саму невольно опалило. Видение длилось всего секунду. После она вежливо мне кивнула и ушла прочь.

Наутро я вообще решила, что это все мой воспаленный мозг. Да и свои проблемы и переживания закружили.

Подошел день моей выписки. Настроение приподнятое, дико хочу домой. К двенадцати за мной приезжает Артем. Как всегда с букетом, улыбающийся, вместе с сыновьями.

— Ой, мальчики! Как я вам рада!

За время моего пребывания Ваня и Сеня навещали меня три раза, и мы очень много общались. И я могу сказать: «Браво!» Артему, он воспитал достойных ребят. И уж в моем сердце такие разные, по своему очаровательные парни заняли отдельное место. Именно они пришли на выручку, когда мне хотелось выть после разговора с Игорем.

— С выпиской, Валерия! — вручают мне по корзинке, наполненной всевозможными деликатесами.

Мы все дружно идем к выходу. Настроение все лучше.

Да, моя жизнь — это ложь. Но были и светлые моменты. На них хочу концентрироваться. Я должна суметь переступить и идти дальше. На данный момент это и пытаюсь сделать.

У выхода из клиники нас уже поджидает Николай.

— С выпиской, Лер! А я без цветов! — и взгляд такой хитрый.

— Главное — ты приехал!

— Но я не с пустыми руками, — из-за спины достает конверт перевязанный розовым бантом.

— Мне даже не надо его раскрывать, — говорю, а на глазах слезы счастья. — Брат…

— Сестренка, — обнимает крепко, целует в обе щеки. — Мне тебя всю жизнь не хватало!

— Воссоединение семьи! — комментирует Артем.

— Потеряла… и… нашла… — на смену лавине ужаса, меня заполняют такие светлые эмоции, что едва получается с ними совладать.

Не привыкла я к позитиву в последнее время. А Коля и брат… это уму не постижимо…

— Все теперь от меня не отделаешься, — смеется.

— И не собираюсь! Такой брат — это ж мечта!

Тут мой взгляд замечает знакомую фигуру вдали около дерева. Каменею. Коля мгновенно улавливает перемену. Смотрит в ту сторону.

— Он не подойдет, — говорит Артем. — Хотел на тебя издалека посмотреть. Я его предупреждал — это плохая идея.

Да, я в курсе, что Артем и Николай общаются с Романом. Есть некоторые вопросы, которые лучше решать с мужем через посредников. К разговору с ним я еще не готова. А сейчас понимаю, что и видеть невыносимо больно.

— Поехали, — отворачиваюсь.

Не позволю Роме испортить такой замечательный день. У меня впереди встреча с Аришкой и своей семьей.

Моя кроха… когда вижу ее на руках у Светланы, подросшую, розовощекую, не могу сдержать радостных возгласов. Как я прожила столько времени без нее?

Остаток дня не отхожу от дочки. Не могу ей налюбоваться. Корю себя за потраченное время не с ней, я столько всего пропустила!

Светлана накрыла праздничный стол. Атмосфера уюта царит в этом доме. Даже Зоя Ивановна ожила и кажется, помолодела. У нас еще одна причина для радости — на следующий день Павел ложится в клинику, и если все будет хорошо ему предстоит операция. На данный момент прогнозы врачей многообещающие.

Следующие три дня уходят на адаптацию и общение с дочкой. Она дарит мне столько положительных эмоций.

Но одна половина сердца у меня неустанно болит за старшую дочь. Я постоянно думаю о Зоряне. Где допустила ошибку? Почему не заметила? Была ли она всегда такой? Как смогла так поступить с родной матерью?

А главное — мне скоро предстоит сделать нелегкий выбор. Я знаю, где сейчас содержится дочь и ее дальнейшую судьбу мне предстоит обговорить с Романом. Мы вдвоем в ответе за то, что из нее выросло.

На встречу с Зоряной меня везет Артем. По дороге молчим. Напряжение витает в воздухе.

Готова ли я? Нет.

Но я обязана ее увидеть. Еще раз поговорить.

Меня проводят в ее комнату. Она живет сейчас в лагере для трудных подростков. На данный момент в отдельной комнате.

Переступаю порог. Зоряна сидит по-турецки на железной кровати, застеленной полосатым матрасом.

Смотрю на дочь, она улыбается, а я вижу… мне страшно от того, кого вижу. С виду та же Зоряна, моя любимая дочь… а нет, совсем другой человек, та, кого совсем не знаю. С нее словно слетела шелуха, и открылось ее истинное лицо. Меня оно пугает, глаза… в них нечто жуткое.

Неужели это мой ребенок?

— Мамочка, ты пришла меня забрать? — спрашивает нежнейшим голосом.

— Нет, — мотаю головой и не могу заставить себя пройти дальше в комнату.

— Как нет? Мам, это же тюрьма какая-то! У меня занятия, я их пропускаю! Вы с папой меня не так поняли. Меня саму обманули!

— Зорь, прекрати ломать комедию. Больше твои крокодиловые слезы на меня не действуют. Ты прекрасно знала, что делала с самого начала, — говорю и вижу, как улыбка медленно перетекает в оскал.

— Тебя обманули! Я же твоя дочь! — она еще пробует удержать маску, только выходит откровенно фальшиво. — Бабушка на меня наговаривает!

— Тупая курица, как ты выразилась, больше в твои сказки не верит, — скрещиваю руки на груди.

— А кто ты, мам? — задирает голову и хохочет. — У тебя под носом такое творилось, а ты верила в дружную семью. Мда… не повезло мне с родителями. Мать курица, отец псина, мне надо было учить как-то выживать.

Я морально готовилась к разговору, но видимо недостаточно, начинает колотить.

— Как ты отца назвала?

— Не я, псина он. Бабушка рассказывала, как он был настолько жалок, что приходилось его на коврике держать. И я не должна была стать похожей на него. И на тебя тоже. У меня гены плохие. Если я про свое будущее не подумаю, то вы все разрушите. Что с успехом и сделали, — ее глаза чернеют, в них появляется даже не ненависть, а что-то хуже, гораздо страшнее.

— И поэтому ты решила меня подставить? Заманить в ловушку? Тебя не волновало, что меня могли убить? Ты же не знала, что мне вколют?

— Не прибили бы тебя. Там наследство. В психушку бы отправили. Тебе какая разница, где влачить свое существование? Ты жизни радоваться не умеешь и так, — пожимает плечами. — А папку бы бабушка приструнила быстро, к ноге скомандовала и все.

Я понимаю, что она повторяет слова Ларисы. Но самое жутко, что они находят отклик в черной душе Зори.

— А тебе бы отсыпали долю, и ты смогла бы жить припеваючи, да? — мои слова горчат на языке.

— Толку об этом говорить. Ты все испортила. И папаша за тебя, хоть ведь понятно, что и тебе этот шелудивый пес не нужен.

— Не смей так об отце говорить! — едва сдерживаюсь, чтобы не дать ей пощечину. Руки так и чешутся.

— А то что?! — нагло на меня смотрит. — Мам, заканчивай этот цирк. Живи как хочешь. Дай мне долю наследства, и я дальше сама разберусь.

— Ты решила, что взрослая? Что самая хитрая и расчетливая. Увы, Зорь, на данный момент мы с отцом решаем твою судьбу.

— В смысле? — ее нижняя губа дергается.

— О свободе можешь на время забыть. Если хватило смелости принимать такие решения, имей смелость за них ответить, — когда озвучиваю, понимаю, что у меня нет ни капли сомнений.

Да, нам еще предстоит принять окончательное решение с Ромой, но предварительно уже все решено.

Во мне все еще теплится надежда, что наказание и психологи смогут изменить Зорино жуткое восприятие мира… но эта надежда с каждой минутой, проведенной рядом с дочерью, все тоньше.