— Что у нас? То дело давнее, не доказуемо. Срок давности давно истек.

— Ага, а авария? А сколько еще он нас прикрывал? Ты понимаешь, что при желании еще и навесит многое, чтоб с себя скинуть! Нельзя его злить.

— Что ты предлагаешь? У нас сбережений нет… Ромка-паршивец платить тоже перестал…

— Квартиру на человечка от моего брата перепишем.

— Нет! Где жить-то, Мотенька?! Ты что?!

— За решеткой жить будем, если не подпишешь! — достает из кармана несколько смятых листов.

— Эта квартира потом и кровью заработана! Ты что! Сколько натерпелись! Мотенька, должен быть другой выход! Дай мне несколько дней, я что-то придумаю.

У Надежды в глазах темнеет. Сколько она натерпелась, жила с мерзким стариком, двух детей от него родила. К счастью, вовремя от одного спиногрыза избавилась. Но ведь рожала! Слишком высокая цена за их с Мотенькой комфорт. И то минимальный. Вон как Лариска-хапуга устроилась!

Но Надежда не хотела более богатого мужа искать, как увидела Мотеньку, так и поняла — ее это мужик. Раз и на всю жизнь полюбила.

Бывало, по молодости любовники богатые пробегали. Но это с разрешения и ведома Мотеньки. Чтобы ему на хлеб с маслом хватало и на икорку сверху. Надежда и тяжелых работ не боялась, главное, чтобы мужик доволен был.

Еще и двух дочек содержать, думать про их будущее… На Аленку такие надежды возлагала…эх…

С Лерки и то больше толку, там порой и с Вениамина и Ларки можно было урвать, а Ромка вообще каждый месяц приносил… Но мало, все равно состояния не нажили.

А сейчас здоровье подводит. Наде бы уже просто тихо-мирно старость проживать с любимым мужем. И вот тут такая беда…

— Нет этих дней! Сейчас надо решать! Люди приехали.

— Какие люди?

Матвей кряхтит, встает, идет в прихожую, открывает дверь. Возвращается в сопровождении таких громил, что они едва в квартире помещаются.

— Надь… если не подпишешь, не жить мне, — берет ее за руку и, пальцы целует. — Родная моя, кто, как не ты поможет…

— Куда ж мы? Как же мы? — бормочет растерянно.

— Я все продумал, на улице не останемся. Верь мне, Надь. Ты ж знаешь, что я для тебя все делал, всегда. Жизнью рисковал. Не оставляй меня!

Она верит. Всегда верила. Сколько они с Мотей прошли.

— Не оставлю тебя, Мотенька! Никогда! — восклицает Надежда, хватает бумаги, дрожащей рукой ставит подпись.

— Сговорчива старушка, — издает смешок один из «гостей». — У вас сутки, чтобы освободить жилплощадь, — забирают бумаги, разворачиваются и уходят.

Надежда закрывает лицо руками и причитает.

— Это семейное гнездышко. Сколько радостных моментов… сколько счастья рядом с тобой… а теперь что? Вот куда нам податься? Ты говорил, что нашел для нас комнатушку? — поднимает наполненные отчаянием глаза на мужа.

— Ты, Надька не знаю как. А я да, нашел, — Матвей проходит мимо жены и направляется в спальню.

— Ты снял нам квартиру? Подумал о нас? — Надежда идет следом.

Муж достает сумку и начинает быстро складывать туда свои вещи.

— Хата хорошая. И баба мировая. Молодая, фигуристая, здоровая. Ухожу я от тебя, Надька.

— Мотенька, не время так шутить, — она мотает головой. В подобное не верит. Это не может быть правдой.

— А зачем ты мне нужна? На тебя лучшие годы угробил. И что в итоге? Бабла нет нормального. Дочь… припадошная истеричка, с чужими детьми да внуками вожусь. А какой грех из-за тебя на душу взял. А благодарность где она? — выдвигаете ящики комода, сгребает все оттуда.

— Матвей, да я всю жизнь ради тебя жила! Старалась, чтобы у нас все было!

— Плохо старалась. Достала ты меня. Я себе бабу нормальную нашел. Дай хоть напоследок пожить. Сколько лет с тобой угробил, — машет рукой, окидывает Надежду пренебрежительным взглядом. Застегивает сумку.

— Матвей! Я не могу без тебя! — виснет у него на руке. — Не бросай меня! Я же так тебя люблю!

— Отвянь, — морщится, отцепляет ослабевающие руки жены. Застегивает сумку. — Все, бывай здорова! Димаса я сегодня заберу. А ты собирай манатки. Парни с тобой нянчится не будут.

Хлопок двери… Внутри Надежды все рвется, она слышит с каким треском рушится все, для чего жила. Боль… Ее так много… Она не справляется… В ушах шум… Перед глазами пелена…

Из последних сил она подползает к телефону. Вызывает скорую…

И все повторяет:

— Мотя… Мотенька… Мотяяя…

Лера

Рассматриваю в телефоне фотографии, присланные Светланой. Провожу пальцем по личику дочери, как же я соскучилась. Так хочется домой. А меня пока не выпускают. Малышку мы решили не приносить в стены клиники. Не место здесь для маленького ребенка. Но разлука с Аришкой дается мне непросто.

Хоть Светлана и старается. Постоянно мне пишет, рассказывает, как прошел их день. Очень хвалит Николая, называет настоящим мужчиной. Особенно ее покорил его поступок с Павлом. Первичное обследование показало, что шанс есть и довольно неплохой.

Неужели спустя столько лет брат сможет ходить?

Как бы я ни желала вырваться, больница оказывает на меня положительное влияние. Тут хорошая атмосфера, вежливые врачи, медсестры, мне становится спокойнее. Хоть раны в душе продолжают кровоточить. Снится мне и Зоря, ее предательство. С этим мне жить.

Роман интересуется как я, через Артема. Но сам не пишет, ждет, когда я наберусь сил для разговора. Понимаю, насколько это будет сложно. Снова проходить через этот ад.

— Привет, красавица! — в дверном проеме показывается голова Артема.

Он приезжает каждый день. В палате уже столько цветов, что и негде ставить.

— Привет! — улыбаюсь.

— А я не один! — хитро подмигивает, открывает дверь шире и пропускает двоих парней. — Решил познакомить с сыновьями. Хорошие эмоции — это путь к скорейшему выздоровлению.

— Добрый день! — парни заходят у каждого в руках букет и пакет с фруктами.

— Очень приятно, — сажусь удобнее на постели. — Валерия.

— Василий, Семен, — парни по очереди вручают мне подарки. — Выздоравливайте.

— Спасибо мальчики. Давно хотела вас увидеть, вы так выросли.

Парни, правда, очень рослые, возмужавшие. Мое сердце наполняется нежностью, та трагедия связала нас непостижимым образом.

— Мы помним вас. Спасибо! Если бы не вы…

— Так! Нечего вспоминать плохое! Лере нужны положительные эмоции! — одергивает сыновей Артем.

— Лучше расскажите, чем увлекаетесь, ваши планы на будущее, — говорю с улыбкой.

— Врачом буду, — уверенно заявляет Сеня, поправляя очки. — Пару лет осталось, но уже готовлюсь к поступлению.

— Это он от Кольки заразился, они очень дружны, — говорит Артем.

— Не только пап, я людям хочу помогать. А вдруг маму можно было спасти. И я хочу, чтобы благодаря мне люди не теряли близких, — смотрю на подростка, а в глазах у него груз прожитых лет.

Не ушла та трагедия, навсегда след оставила.

— Я с боксом хочу жизнь вязать. Недавно снова одержал победу, а противник был куда опытней. Даже тренер сомневался, я смог, — Ваня другой, более подвижный, уверенный в себе, выглядит гораздо старше своих лет. — В этом мире надо сильным быть, защитить семью, девушку, отстоять себя, — и в его глазах трагедия оставила отпечаток. Но они справляются с ней по-разному.

За беседой не замечаю, как время проходит. Столько положительных эмоций. Парни мне очень нравятся.

— Ладно, мы прогуляемся, — говорит Сеня. — А вы тут пообщайтесь. Явно есть темы, не предназначенные для наших ушей.

— Да, тут парк отличный. Пап мы снаружи тебя подождем. Были рады знакомству, Валерия, — парни один за другим целуют мне руку.

— Ты отличных сыновей воспитал, Артем, — говорю, когда за ними закрывается дверь.

Вздох, переполненный болезненного разочарования, не удается скрыть.

Зоряна… я ведь тоже ей гордилась…

— Матери им не хватает. Я даю все, что могу. Но этого порой мало. Они помнят мать, тоскуют за ней.

— Неужели претенденток не было? — вырывается совсем нескромный вопрос.