— Клан Лазурного Феникса, символа возрождения из пепла, пройдя через огонь страданий. Как же. — хмыкает Боджин: — я понимаю, когда грязь странствий и шрамы сражений делают из мальчика мужчину, я не против этого. Я и сам в свое время прошел горнило Огня Лазури, но устраивать такое своими руками… мне кажется, что ты и молодежь из Совета как-то уж слишком произвольно трактуют наследие предков.

— Разве? У нас в руках — будущее Клана, будущее искусства культивации, будущее всех заклинателей, и если ставки так высоки — то я готов пожертвовать всей Южной Стражей и их женами, детьми и родителями. Ради Высокого Дела.

— Совсем вы с ума сошли с вашим Высоким Делом. — Старейшина Боджин подбирает полы своего одеяния и, кряхтя — опускается на колени рядом с телом, закрывает глаза девушки и некоторое время смотрит на нее. Встает, отряхивает одежду и поворачивается к Главе.

— Совсем еще девочка. — качает он головой: — тебе совсем ее не жалко? Каменное сердце Главы Шао известно всему Северо-Западу, как тебе спится с ним, Глава Шао.

— Мне жалко. — отвечает Шао: — мне жалко ее. Она — молодая девушка, которую убил наследник Клана. И сейчас мне придется менять капитана Южной Стражи. Которого я не хочу убивать, но не могу и оставить на посту. Его лояльность… она скомпрометирована. Мне придется делать кадровые перестановки, мне придется выплачивать откупную родственникам. Лично говорить с ее мужем. Может быть, если он не откажется от идеи мести — придется убить его. Так что мне не просто жалко ее. Мне досадно, что наследник так ничему и не научился.

— Да? А я думал, что таков и есть ваш Великий План — создать монстра своими руками, вырастить самодовольное, эгоистичное и невротическое чудовище. Как пугало для внешних врагов. Разве не так? Ты хотел монстра — ты получил монстра, Глава. Вот только… ты хотел вырастить цепного цербера, который наводит ужас на всех вокруг, настоящее чудовище, а получил комнатного пуделя, который вызывает не ужас, а презрение и отвращение. По твоей задумке Сянь должен был стать Темным Властелином, по аналогии с Темной Госпожой. По аналогии с…

— Не смей произносить ее имя в этом доме! — шипит Глава Шао: — довольно этого!

— По аналогии с Кали. — словно не замечает его Старейшина Боджин: — наследник Сянь должен был стать тем самым, Избранным, должен был освоить Демоническое Искусство, получить Темный Дар Крови по праву наследия. И… все, на что хватает этого недоумка — высосать жизненную энергию из жены нашего офицера. Красота! Вместо Чудовища ты получил недоумка и молокососа. Какое разочарование. Запомни, младший Шао, этот Сянь станет настоящим наследником только после одобрения его кандидатуры в Совете и никак раньше. Я буду голосовать против. — Старейшина разворачивается и уходит. Глава Шао некоторое время смотрит ему вслед. Потом — наклоняется над телом. Черно-синие веточки вен, просвечивающие через белую, почти прозрачную кожу — говорят о том, что было применено именно Демоническое Искусство. Наследник Сянь растет. Осваивает новые способы убийства.

Шао снова смотрит на дверь, куда только что вышел Старейшина.

— Эй там! — повышает он голос: — ближняя!

— Да, Глава? — из-за двери появляется девушка в золотистом ханьфу с высокой прической: — я тут.

— Тело подготовить к похоронам. Провести с почетом и отпеванием в Сливовом Саду. Семье выплатить двойную… нет тройную компенсацию. И вызвать ко мне капитана Южной Стражи, некоего Мо Гуаня. Все. Исполняй.

— Будет сделано, Глава. — девушка склоняется в поклоне, но Шао уже не смотрит на нее. Быстрым шагом он выходит в коридор и идет к себе во внутренний дворик. По дороге он анализирует ситуацию.

Старейшина Боджин не знает и десятой доли от того, что на самом деле происходит. Критиканы из Совета, старые консерваторы, им нельзя дать узнать, они запретят все на корню. Традиции… у Клана Феникса были свои традиции по воспитанию и выращиванию будущих наследников. Никто никогда не задумывался, почему кланы заклинателей — поднимались и падали, исчезали и появлялись и только Клан Феникса — всегда был один из сильнейших. Вернее — задумывались, пробовали найти секрет, но никто так и не преуспел. Потому что никакого секрета не было. В Клане Феникса понимали простую истину про то, что отец — завоевывает империю, сын сохраняет ее, а внук — пускает по ветру. Каждое следующее поколение растет в более комфортных условиях, они уже дети и внуки Глав Кланов, им некуда расти, у них нет амбиций, они не проходили через испытания, не испытывали голода, не жили на улице, не попадали в смертельно опасные ситуации, один словом — не видели жизни как она есть. Любой отец хочет чтобы его ребенок вырос в лучших условиях чем он, никто из тех, кто прошел испытания огнем и мечом — не хочет чтобы его сын или дочь прошли через это же.

Но в Клане Феникса знали, что только в условиях жесточайшей конкуренции может вырасти настоящий последователь Демонического Искусства Фениксов, умеющий обращаться к темнейшим уголкам души мстителя, но не растерявший своего человеческого начала. Только такой может наконец полностью овладеть артефактом Прародителя и повести за собой Клан — в светлое будущее, где нет никаких кланов, кроме Клана Лазурного Феникса. Сгорая, чтобы восстать из пепла.

Потому условия воспитания наследников в Клане были крайне жесткими. Ходили слухи, что якобы Глава Шао специально натравливает одних на других, но это неправда.

Этих не нужно было натравливать, Главе Шао достаточно было не обращать внимания на их выкрутасы, и все потомки Фениксов самостоятельно устраивали настоящий ад внутри семьи. Однако внутри семьи все равно вырастали слабые духом. Ведь несмотря ни на что, все же внутри семьи — существовали ограничения. Издевайся, но не сломай. Избивай, но не калечь. И никаких убийств, потомков Феникса не так уж много, все должны вырасти, всем должно найтись применение.

В такой ситуации Фениксы выращивали тех, кто просто сдавался. Чтобы воспитать в человеке жажду амбиций, стремление к победе несмотря ни на что, жгучее желание доминировать и не сдаваться, в то же самое время — умение вести людей за собой, договариваться с ними, понимать их желания, — для этого всего требовалось жить вне клана, на улицах, расти с самого низа, при этом — имея жгучую обиду внутри.

Так что Старейшина Бо не знал и десятой доли плана Главы Шао. Глава не рассчитывал на наследника Сяня, тот действительно был лишь средством, но не целью. Хотя сделать из него пугало Глава Шао никогда и не планировал.

Он выходит во внутренний дворик, туда, где у него разбит небольшой сад с цветами. Рядом с мраморной колонной, разглядывая соцветия-фонарики стояла юная девушка в сиреневом ханьфу и с веером в левой руке. В правой руке девушка держала дорожную сумку зеленого цвета. Низ сумки был одним бордово-коричневым пятном.

Глава Шао замедляет шаг. Во внутренний дворик никому нет хода, только с его прямого распоряжения, а это значит…

— Приперся… — ворчит он: — принес?

— Как и приказал Глава Шао, — девушка поворачивается к нему и ставит сумку на стоящую рядом небольшую колонну: — голова Ван Луна, Шестого из Братства Горы и вашего агента влияния.

— Сколько же этот засранец мне стоил. Сперва я плачу ему, чтобы он шпионил и оказывал влияние на Братство, а потом я плачу тебе, чтобы ты принесла мне его голову. Сплошные расходы. — качает головой Глава Шао: — но оно того стоило. Первый Брат нипочем бы не поверил, что у меня нет шпиона в его лагере, а теперь, когда этот шпион разоблачен и уже убит… он будет думать, что у меня больше нет шпиона.

— Как всегда Глава Шао проницателен. — кивает девушка: — именно так Первый Брат и подумает. Хотя… сейчас уже не так важно, что именно думает Первый Брат. Важно, что думает Седьмая Сестра.

— И как у тебя отношения с Седьмой Сестрой? Твой маленький проект растет и развивается, а? — Глава Шао садится на скамейку и любуется цветами во внутреннем дворике: — погляди, как красиво цветут в этом году пионы. Как писал Ли Бай в своей знаменитой поэме «Цин Пин Дяо» про наложницу Ян Юйхуань — «плавающие облака напоминают мне её одежду, а лицо — пионы».