Видя, что Гарри ведет себя совсем не ботанически, дети забыли обидное прозвище, поняв, что не все очкарики могут быть ботанами-заучками. Да и Дадли вставлял свои пять пенсов, иногда вмешиваясь в драчки, если противников было достаточно и они вдвоем-втроем наседали на тощего дохляка, а кулаки у Дадли… сами знаете, какие — Гарри их называл «свиными окороками», ну и ясен пень, никому не улыбалось получить в рожу пудовым окороком.

Вместе с частичной потерей зрения в Гарри проснулась магия. Начал он чудесить. Подняв в воздух в первый раз подушку, Гарри так опешил, так раскошмарился, что с перепугу взорвал эту подушку. Взорвал, перекошмарился и заревел во весь голос, обсыпавшись с ног до головы белой набивочной ватой. На вой и рев сбежались тётя, дядя и кузен, оглядели мини-Бородино в гостиной, припорошенного «снегом» Поттера, испуганно моргающего на них, и хором воскликнули:

— Что случилось?

— Подушка летает! — честно доложил Гарри, нервно икая. Потом глянул на ватную метель и поправился: — То есть она сначала летала, а потом лопнула!

— Гарри… — устало вздохнула Петунья. — Билли же читал вам сказки про волшебников. Ну-ка вспомни, чем там маги занимались?

— Ле-ви-тиро-вали предметы, — с трудом выговорил пятилетка сложное слово. — Взрывали люстры и торты… — тут он запнулся и вытаращил глаза. — Но я не хочу взрывать торты и люстры! Я что, такой же волшебник? — убито заключил Гарри.

Петунья сочувственно закивала. А дядя Вернон уверенно пробасил:

— Пора в банк, за наследством.

Гарри снова округлил любопытные зеленые глазенки и взволнованно переспросил:

— У нас есть настоящее наследство в настоящем банке?!

— Да, — ответил дядя, поворачиваясь к двери. — Пойду, Биллу позвоню…

Гарри посмотрел на оставшуюся Петунью, на клочья ваты вокруг себя и недовольно буркнул:

— Не хочу я быть таким волшебником! Всё взрывать — это… это… вандализм!

— А каким волшебником ты хотел бы стать? — с замиранием в душе спросила Петунья.

— Хорошим! — Гарри невинно улыбнулся. — Хочу делать добрые вещи, чтобы у всех было по огромному брикету мороженого, чтобы у всех в холодильнике стоял торт…

— Гарри, стой! — крикнула Петунья, но было поздно… Повеяло холодом, взвихрился невесть откуда взявшийся арктический ветер — в руке у Дадли появилось огромное эскимо на палочке, а в кухне что-то с грохотом упало. Вскрикнув, Петунья выбежала из гостиной. Гарри, глазея на мороженое в руке брата, ошеломленно произнес:

— Ух ты, получилось…

Дадли осторожно лизнул эскимо. Судя по тому, как он жадно начал его обкусывать, оно оказалось настоящим. На кухне, как выяснилось, со стула свалился дядя Вернон, когда вдруг ни с того ни с сего распахнулась дверца холодильника, и из него, выброшенные невидимой катапультой, начали вылетать бесчисленные эскимо и торты…

Заколдованный добрым волшебником холодильник плевался кондитерскими изделиями ещё часа два. Во избежание катастрофы Петунье и Вернону пришлось сложить мороженое в морозильник для мяса, стоящий в подвале. С тортами сперва не знали, что делать, но потом Петунья придумала: позвонила в булочную и спросила — не нужна ли им партия свежих тортиков? В общем, нечаянно заработали на домашнем бизнесе, распродав торты кондитерам.

Приехавший Билли выслушал сумбурные рассказы Дурслей о первом магическом выбросе Гарри и с интересом уставился на мелкого Мерлина. Оглядел и присвистнул:

— Ну, парень, ты силен! Переплюнуть законы Гэмпа — это вам не пятку почесать.

— Что это значит? — опасливо спросила Петунья.

— А то и значит, что Поттеру никакие законы не писаны — сотворить еду из ничего… да на это ни один волшебник не способен!

— Почему не способен?! — возмутился Дадли и кивнул на шкаф, указывая на книгу сказок, сборник переводов с иностранных языков народов мира. — Там полно сказок про скатерть-самобранку, столик-накройся и Горшочек, вари! — в них еда из ниоткуда появляется.

Билл с ещё большим интересом оглядел Гарри и впечатленно покачал головой.

— Как бы там ни было, а с наследством и правда пора разобраться, а вдруг тот артефакт и впрямь Гарри завещан, как очень сильному волшебнику всех времен и народов, если уж сумел то, чего не могли сделать могущественные чародеи вроде Дамблдора. Кто знает, а вдруг в волшебной книге кроются тайные знания, которые помогут Гарри управлять своей невероятной силой?

Так как день приближался к вечеру, было решено, что за наследием Дурсли с Поттером отправятся завтра с утра.

В Гринготтс поехали всей семьей. Представительный Вернон в сером костюме при галстуке, плотно сбитый мужчина, склонный к полноте, о чем говорило намечающееся брюшко, его супруга Петунья, стройная миловидная шатенка с неумело покрашенными в золотистый блонд волосами, двое шебутных мальчишек в матросских костюмчиках, один полненький и круглощекий, а другой — тоненький тростничок с воробьиным шухером на голове. Сопровождал их рокер с волнистыми рыжими волосами до плеч и серьгой в ухе, затянутый в кожу, черную, с бляшками и заклепками там-сям. Понятно, почему его старший племянник стал тащиться от такого стильного дяди и лихорадочно учился, спеша закончить пятый курс и перескочить на шестой, на котором — наконец-то! — начинали проходить темные проклятия. Билли Уизли-младший рвался в ликвидаторы проклятий, отчаянно желая стать, как дядя.

Пятилетние шустрики сайгачатами скакали вокруг взрослых, стремясь всё рассмотреть своими любопытными глазенками, которых было, увы, всего четыре — по два на брата, а не по десять. А окрест было на что посмотреть: сначала был просто Лондон — по-своему интересный и прекрасный современный город, торгово-деловая его часть, с офисами-магазинами. Потом Билли провел их в неприметный маленький бар, темный и вонючий, его пришлось пройти насквозь на задний двор, где сохли чахлые сорняки в компании одинокого мусорного бака. Здесь Билли открыл для них проход в кирпичной стене, причем Вернон досадно закрякал, поняв, что никакими механизмами тут и не пахнет — стена не сдвинулась при помощи тайных рычагов, как в фильме про Индиану Джонса, а просто растаяла. Кирпичики задергались и, осыпаясь рыжей пылью, раздвинулись в стороны, расширяя высокий арочный проем. В него и прошли гости.

И дружно ахнули, увидев перед собой самую натуральную средневековую улочку — кривенькую и косенькую, пьяной змейкой вьющуюся туда и сюда, вдоль и наискосок.

Гарри и Дадли завороженно притихли, прижимаясь к тёте и маме, с опасливым любопытством глядя на ржавые вывески над входами в магазины, на стопки книг, сложенные прямо на землю, на людей в хламидах и мантиях — все поголовно в длиннополых одеждах средневекового покроя. Некоторые, впрочем, были одеты по моде восемнадцатого-девятнадцатого века — в камзолы с ливреями, лосины-галифе, высокие сапоги с ботфортами и без, на некоторых были шейные пышные банты и даже жабо, не говоря уж о манишках с брыжами. О локонах, напудренных париках с буклями и дамах в кринолинах промолчим?

Дурсли чувствовали себя так, словно их вывели прогуляться на экскурсию по средневековой Англии, в музей под открытым небом, так как всё это никак не походило на декорации. Всё было настоящим. И среди всего этого дикого староанглийского антуража роскошный мраморный банк врезался в глаза, как шикарный теплоход средь дырявых рыбацких лодочек. Сначала по глазам тараном проехался слепяще-белый свет, а потом, когда гости проморгались, была замечена странная архитектура здания — колонны банка, видимо, воображали себя Пизанскими башнями, кокетливо кренясь вправо и влево, поддерживая друг дружку и своды. Входить в такой банк было откровенно страшновато, так и казалось, что им на головы сейчас свалятся эти скособоченные кровли.

Внутри, слава богу, зодчество было соблюдено по всем правилам — высокие летящие своды поддерживались несущими стенами и балками перекрытия, повсюду был дорогой мрамор, золото и элегантная бронза. А ещё были гоблины. Вот уж на эту диковинку мальчишки натаращились вволю, старшие Дурсли, впрочем, не отставали, тоже хором глазели на зеленорожих чудиков, сразу почувствовав себя участниками реалити-шоу «Прогулки с монстрами» канала ВВС. Зеленые человечки смущались, ежились и виноватились, пытаясь разобидеться, но не получалось. А попробуйте обидеться на тех, кто с искренним восторгом смотрит на тебя и шепчет потрясенно: Боже мой! Оно живое! Они существуют!..