К счастью, пятеро профессоров остались в адеквате: Гамаюн, Сильванус, Дамблдор, Северус и Вижн — они, слава богу, относились к Гарри так же, как и прежде: Снейп язвил и сдирал баллы, Кеттлберн и Гамаюн добродушничали, как и Дамблдор, а Вижн оставался тем же другом. Благодаря им Гарри не стал всеобщим изгоем и божком, а спокойно доучился до конца второго семестра, сдал экзамены и беспечально начал сборы домой: зазвал в Книгу всех Зверей, кроме Плио, любовно обернул драгоценную Бестию в прочную материю и уложил в сумку. Котел и сундук Гарри решил оставить здесь — не имело смысла таскать их туда-сюда.

В день отъезда Северус раздал своим ученикам листы с предупреждением не колдовать на каникулах. Драко заныл:

— Ну мне же можно, да? Ведь я с родителями-волшебниками живу.

— Вот с ними пусть и разбираются комиссии по контролю колдовства несовершеннолетних, — равнодушно ответил Снейп.

Из этого Гарри усек, что колдовать нельзя всем. Даже в семьях волшебников. Интересно, почему?

«Потому что оценки некому ставить, — чирикнула в ухо Гарри Плио, обдав его щеку теплым дыханием. — Контроль стоит на палочке, по ней учитель оценивает степень колдовства: плохо — минус балл, хорошо — плюс. Вне Хогвартса учителя не смогут засчитать или вычесть балл, поэтому и ставится Запрет на колдовство вне школы. Но это не значит, что ты не можешь колдовать без палочки», — тонко намекнула Плио. Гарри улыбнулся и благодарно погладил лемура. Как всё просто… и комиссия, получается, следит за тем, чтобы студенты зря не расходовали магические резервы палочки, чтобы волшебство не распылялось впустую, это всё равно, что стрелять в молоко дорогими пульками, за которые уплачены деньги. А вот по делу колдовать как раз можно, например, спасти себе жизнь, сделать домашнее задание и прочее необходимое заклинание, а то, что за самостоятельное волшебство может прилететь наказание из Министерства, то это не страшно, потому что его можно доказать и объяснить.

Всё это Гарри объяснил Гермионе, Невиллу и Драко, пока ехали в карете на вокзал. Потом была станция, на которой детей дожидались три поезда — алый паровоз до Лондона, желтый до Эдинбурга и синий до Кардиффа. Придерживая сумку и Плио на плече, Гарри с друзьями доскакал до своего поезда и заскочил в предпоследний вагон. Быстренько разыскав пустое купе, ребята с комфортом расположились на сиденьях, надеясь, что весь путь они проведут вместе. Но против Рона они, впрочем, не стали возражать, когда тот сунулся к ним со своим котом. Пола Пэнна тут же попросила Гермиона, и Гарри заинтересовался.

— Слушай, а хочешь, тебе тоже достану, у Дикманов ещё есть котята.

— Мм-м-м… — с сомнением протянула Гермиона. — Такие же? Я вообще-то пушистого хочу, перса или ангора.

— А… ну, такого сама ищи, — разочарованно сдулся Гарри.

— Мне достань! — торопливо попросил Невилл. — Жабу я дома оставлю, мне его дед Элджи всучил, мне он не нравится.

Однако по прибытии стало ясно, что с котом для Невилла тоже придется повременить: мальчика встречали родители — смеясь, они махали руками, в других удерживая рвущихся с поводков трех черных пёсиков: желтоглазого лабрадора, синеглазого хаски, черного, как канадский волк, и косматого красноглазого дворника, тоже черного, понятное дело… Все три щена с визгом накинулись на Невилла и страстно облизали его с ног до головы, приведя в такой же щенячий восторг: миг, и вот он лихорадочно гладит трех пёсиков, силясь обнять всех сразу и расцеловать их веселые мокрые носики. Особенно старался хаски — он визжал и извивался, наскакивал на плечи, бодался по-кошачьи и барабанил лапами по всему телу мальчика. Мама с папой смеялись, ласково одергивали щенков за поводки и окликали:

— Ну тише-тише, Шаки, Бари, Гримми, тише…

Друзья Невилла подошли поближе и с интересом спросили, как зовут щенков? И узнали, что лабрадора звать Гримом, хаски Шаком, а дворнягу Баргестом. И он единственный, кто оказался красноглазым, как его тезка. А когда Невилл додумался спросить:

— Мама, папа, но с чего вы решили завести сразу трех собак, да ещё и простых, маггловских, а не наших волшебных крапов?

Ему ответила Алиса:

— Наши крапы мелкие и белые, как гладкошерстные терьеры Джека Рассела. А нас к жизни вернули три черных пса: Грим, Шак и Баргест. Мы и выбрали наиболее похожих на них собак. А самые похожие и подходящие собачки оказались именно у магглов.

Гарри к тому времени попытался потихоньку слинять, без труда и подсказок поняв, что к чему. Его попытка улизнуть была замечена Роном.

— Гарри, ты куда?

Невилл встревоженно оглянулся на окрик Рона, а увидев, как покраснел Гарри, моментально всё понял. К счастью, его такта хватило не заверещать дурниной и не привлекать внимание к не пойми-чему, только сдержанно-коротко кивнул, благодаря взглядом. Гарри облегченно улыбнулся, кивнул в ответ и, подхватив сумку поудобнее, буркнул Рону:

— «Куда-куда»… на свою сторону, я у магглов живу!

— Гарри, подожди! — крикнул Рон. — Ты в гости к нам на лето не приедешь? Будет классно! Я маме скажу, она тебе в моей комнате постелет, и будем… — далее Рон неуверенно замолчал, потому что Гарри вернулся, встал вплотную, нос к носу, и приста-а-ально уставился в глаза. Дождавшись, когда Рон закончит тарахтеть, Гарри медленно проговорил:

— Слушай, т-ты… — пауза. — Я уезжал из дома на десять месяцев с короткими каникулами на Рождество (две недели) и на Пасху (снова две недели), и теперь, когда у меня появилась чудесная (и такая редкая) возможность побыть в кругу семьи целых два месяца, ты зовешь в какие-то гости к незнакомым людям. У тебя совесть есть, Рон?

Гермиона, стоявшая рядом, утвердительно кивала на каждое слово Поттера, полностью согласная с его вердиктами. А когда Гарри умолк, вставила свои пять пенсов.

— Точно. К тому же у нас есть ещё и друзья по улице и начальной школе, о них тоже нехорошо забывать!

— Вот именно! — подхватил Гарри. — Наши верные друзья, боевые товарищи, знакомые с горшка и до парты! О них-то как забыть?!

Снова подкинув на плече ремень сумки, Гарри цапнул Гермиону за руку и увлек в сторону перехода, оставив тупо моргающего Рона, у которого как раз не было друзей с горшка, а были пятеро старших братьев, постоянно подкалывающих и поддразнивающих его, младшая, вечно ноющая сестренка и желанная крыса, которая так и не стала его собственностью. Ну и ладно, Рон обиженно шмыгнул носом, потерся щекой о голову Пола Пэнна и вздохнул — ничего, у него теперь тоже есть друг, пушистый, серый и полосатый.

Этим летом Гарри действительно оказался в полном кругу семьи. Сначала у них в доме на Тисовой несколько дней жили Майкл, Присцилла и Марджори Дурсли, приехавшие на день рождения Дадли. Потом они все вместе собрались и рванули в Коукворт, где и провели остаток июля в доме Эвансов. Сириус с лошадками-приманками оказался не у дел. Но он, к счастью, имел солнечный неунывающий характер и не умел долго обижаться. Видя, что до него никому нет дела, и прекрасно понимая это, Сириус махнул рукой и занялся лошадьми, чтобы они не испортились от застоя. Одно занятие, другое, пара манежей, тренеры, ветеринары, бинтовка-амуниция, тренерша, ещё одна… и не заметил Сиря, как его самого зануздали и заседлали. Причем в буквальном смысле: вожжи брачных уз накрепко сжала в кулаках мисс Ирландия О’Коннелл, ныне Блэк… Когда Сиря очнулся после попойки и, путаясь в фате, начал выбираться из супружеской постели, с ужасом пытаясь вспомнить имя жены, его за шкирку ухватила крепкая длань опытной наездницы с риторическим вопросом:

— Куда пошел?

— В туалет, — обреченно сообщил пойманный в брачные силки муж. В туалет жена отпустила, а вот на волю — нет. На уверения Сири, что он женился по ошибке, по пьяни, случайно, неудачно пошутил и вообще не помнит! — женушка предъявила кассету с видеозаписью свадьбы. VHS-пленка честно продемонстрировала кадры, на которых Сиря взасос целовал невесту и клялся в чистой и вечной любви. Пугаясь собственной храбрости, Сириус попробовал припугнуть супружницу тем, что он-де колдун! Ирочку это не испугало, приложив муженька хорошенько чугунной сковородкой, она встала над поверженным супружником и сообщила его наливающейся на лбу шишке: