Дамблдор адрес Поттера давать наотрез отказался, дескать, рано мальчика пока ещё широкой публике представлять… Сиря отказ не пережил — за сердце схватился, начал ртом воздух хватать, виртуозно изображая карася на льду. Валокордина-нитроглицерина под рукой у старика не оказалось, равно как и медсестры, пришлось за ними бежать ножками, далеко и долго, ибо от неожиданности директор позабыл о Патронусах и портретах. Ну ещё бы, не каждый день у тебя в кабинете от сердечного приступа помирают!

Едва стихли за дверью шаги убежавшего за подмогой Дамблдора, Сириус, тряпочкой распластавшийся в кресле для посетителей, поднял голову и хищно, очень так хищнически посмотрел на феникса. Тот, с самого начала почуявший обман, насторожился ещё больше, встревоженно наблюдая за тем, как злодей, коварно улыбаясь, засунул руку за пазуху и ме-е-е-едленно потянул оттуда что-то очень длинное и сверкающее… М-мамочки… нож?

За те несколько секунд, что из-за пазухи доставался предмет, перед глазами Фоукса пролетела вся его долгая и несчастливая жизнь. А предмет… Сириус вытянул из-за пазухи длинное перо Жар-Птицы. Вынул и плавно взмахнул им. Прищурился и вкрадчиво шепнул:

— Хочешь?.. — и добавил обольстительных ноток. — Девочку?

Тут у Фоукса, тысячелетнего закостенелого холостяка, что называется, дыхание в зобу сперло: заквохтал сдавленно, глаза вытаращил, чуть не воспламенившись раньше времени, ибо фениксы в одном временном промежутке и в одной стране встречаются крайне редко. Отблески огня, заструившиеся от золотого пера, жарко заплясали по стенам и потолку, играя всеми струнами души истосковавшегося пернатого бобыля, заставляя сильнее забиться его верное сердце, не получившее никакого отклика от Дамблдора за полвека преданной службы. Скованные обетами крылья расправились, глаза, не мигая, следили за золотым пером сказочной птицы… Потому что как бы ты ни был бессмертен и ни обновляйся хоть каждые сто лет, природа и душа требуют полноценного размножения с настоящей самкой. К которой не отпускал феникса прижимистый старик, полагающий, что он может увлечься и улететь. И прощайте тогда целительные слезки и древоядерные перышки!

Сириус поднял руки с пером вверх и задал координаты спорхнувшему к нему фениксу. Едва сильные лапы соприкоснулись с кожей рук, вспыхнуло пламя перемещения — оба с негромким хлопком исчезли во вспышке золотого огня. Лишь портреты были свидетелями сего эпохального бегства — впервые на их памяти феникс телепортировал кого-то другого, окромя Дамблдора. Переглянувшись, они пожали плечами, после чего Диппет раздумчиво произнес:

— Говорил же я ему, что он слишком жадничает, — наставительно поднял палец. — Не больше одного пера от одного феникса. Так ему ж мало! Второе перо из той же задницы выдрал… Ну куда это годится?

— Так это же Дамблдор! — попенял ему другой портрет. — Ему не мало, ему жалко, если кто-то получит то же, что и у него есть, эдак всякая индивидуальность пропадет, вот и жмотничает, всё свое при себе держит и чтобы это только ему принадлежало. Ну, а как же, это ж верх оригинальности — две волшебные палочки-близнецы с пером от одного феникса, ни у кого такого больше нет, только он, он единственный смог додуматься до такой чудной вещи. С тех пор, как Николас всех переплюнул, став единственным в мире создателем философского камня, у Дамблдора не иначе, как бзик начался, захотел стать таким же значительным и неповторимым. Вот и изобретает теперь беспрецедентные случаи. Кто-то изобрел десять способов применения крови дракона? Он создаст ещё два! Одно перо из хвоста феникса? Пфе, старо, а два не хотите?! Вот и опять что-то третье ищет… говорит: как же так, два предмета есть, а третьего недостает? Всё-то ему мало.

— Как ты прав, Найджел, — одобрительно закивал третий портрет. — Рекорды, они такие, заразительные, как кто поставит какой, так сразу же находится завистник, желающий этот рекорд побить. Похоже, наш Дамблдор из этих.

Высказавшись, портреты замолчали, с интересом рассматривая опустевшую жердочку, на которой раньше восседал феникс, любимый и неповторимый питомец директора.

— Скорее, Поппи, скорее! — поторапливал Дамблдор медиведьму, несясь впереди неё на всех парусах. — Как же я упустил из виду, что Сириус только что освобожден из Азкабана с подорванным здоровьем!

Тут он, видимо, почувствовал что-то, потому что вдруг ахнул и резко остановился, да так, что разогнавшаяся Поппи на полном ходу врезалась ему в костлявую спину, едва не своротив профессора с ног. Схватилась за его мантию, чтобы не упасть, и вскрикнула:

— Что?!

— Нет! — в свою очередь тоненько вскрикнул Дамблдор. — Фоукс! Он только что покинул пределы Хогвартса! Скорее, Поппи!

И подхватив полы мантии, он понесся что было сил, насколько позволяла ему застарелая подагра. Причем так, что Поппи, будучи на полвека его моложе, еле поспевала за ним. Влетев в кабинет, Дамблдор испустил ещё один отчаянно-надсадный вопль, увидев опустевший насест.

— Нет!!! — крутанулся на месте и крикнул, обращаясь к портретам: — Где Фоукс? Что здесь вообще произошло? Где Сириус?

— Так это Сириус был? — деланно удивился Найджел. Снял с рукава невидимую пушинку. — Ну… Блэки своего не упустят. Хотел бы я знать, для чего ему феникс… — туманно заключил он.

Ограбленный директор обессиленно опустился в кресло, оцепенело глядя в одну точку перед собой. Украли феникса. Самое драгоценное, самое дорогое его существо… Больше никогда Фоукс не станет снабжать его волшебными целительными слезами, больше он не сможет телепортироваться из Хогвартса так чудесно, как помогал ему Фоукс… Но как? Как это могло случиться? Ведь фениксы самые неподкупные, самые преданные создания на свете. Что ж ему такого пообещал Сириус Блэк, что Фоукс тут же улетел, продавшись вору с потрохами и предав Дамблдора?

— Кхм… — тихо кашлянула с полки Шляпа. — Дорогой мой, а ты по кому страдаешь, по Фоуксу или по его драгоценным частичкам-ингредиентам?

Дамблдор вздрогнул и посмотрел на волшебную Шляпу, осознал её вопрос и раздраженно ответил:

— Разумеется, по Фоуксу! Кто, кроме него, способен на перемещения из антитрансгрессионных мест и чудесные исцеления?

— Понятно, — глубокомысленно изрекла Шляпа, после чего намертво заткнулась.

Гарри вскинул голову, когда на берегу пруда со свистом и золотым всполохом из ниоткуда появились высокий худощавый мужчина с огненно-красной птицей на руке. Феникс походил сразу на павлина, скопу и гоацина, у него были черные глаза, клюв и лапы. Улыбнувшись, Гарри кинул взгляд на камень напротив, на нем сидела проводница в Книгу — Жар-Птица Калина. Не в смысле ягоды, а в смысле окалины: раскаленная, горячая… Встретив подопечного, Калина мелодично вскрикнула, расправила крылья и, слетев с камня, увлекла гостя за собой в Книгу, раскрытую на страничке «Феникс».

Фоукс покорно и трепетно молча проследовал за прекрасной проводницей. Влетев в страницу, он внезапно вылетел в бескрайный простор сиреневого неба дивного нового мира и тут же понял, что вернулся домой — навстречу ему летели фениксы. Множество фениксов, всех оттенков красного, винного, рубинового… И Фоукс, украденный когда-то очень давно каким-то жадным чародеем, вынужденный несколько раз в столетия обновляться посредством самосожжения, издал пронзительный крик, узнав своих родных сестер и братьев. А когда, рассыпая золотые искры, к нему спикировала мать, счастью Фоукса не было предела…

Гарри закрыл Книгу и благодарно взглянул на Сириуса.

— Спасибо тебе, крестный! Он теперь дома!.. Бестия очень рада его возвращению, оказывается, этот Феникс был утрачен именно отсюда.

— Я тоже очень рад! — с чувством сказал Сириус. — Про цербера я спрашивал у Хагрида, говорит, что через пару лет достанет щенка из Греции. Гарри, ты к тому времени пойдешь в школу и, наверное, сам сможешь договориться с Хагридом насчет цербера. Ты его, главное, не обижай, он парень-то простой, как шлепанец, наивный и добрый… Зверушек, опять же, любит, он с тобой подружится, Гарри, только покажи ему монстра пострашнее, и он весь твой, с потрохами.