Вот и всё…
Вот и всё… Больше она не увидит Сергея.
Никогда.
Никогда…
И как жить с этой болью? Как жить и знать, что часть твоего сердца навсегда осталась с ним…
Но…
Он никогда не простит мне. Никогда…
Я из тех, кого он обязан ловить и сажать. Он из тех, кого я должна ненавидеть и избегать.
Всё просто: мы — враги. Судьба решила за нас.
«И хватит уже думать о нём», — приказала она себе, проглатывая комок, подступивший к горлу.
Сергей теперь занят. Наверняка спасает Верочку…
Они выручат Невеличку. Непременно выручат. Знамо дело! У неё же папа — генерал. они теперь устроят Максу такое взятие Измаила[14], что Горских ни одна охрана не спасёт.
Ни охрана, ни деньги, ни связи…
Он никого больше не обидит. Никого не сломает и не убьёт.
И не сможет вернуть меня. Никогда! Ни за что!
Город за окном дёрнулся и поехал. Медленно. А потом быстрее и быстрее…
Поезд зачухал, набирая скорость. Старичок-профессор рассказывал что-то долгое и невероятно муторное о своей внучатой племяннице, которая вышла замуж за лётчика и уехала с ним в Благовещенск, а Крис смотрела в окно и думала, что вкус у свободы солоноватый. Как слёзы…
Она навсегда уезжала от стыда, боли, издевательств и страха, но оставляла здесь свою любовь. Чистую, светлую, искреннюю. Такую, какая случается раз в жизни…
Вспомнишь ли ты обо мне, Серёга?
Первая стоянка длилась всего две минуты. Вторая — пятнадцать. Шумные бабушки бродили по платформе и продавали яблоки и сладкие пирожки. Профессор-старичок, а звали его Николай Степанович, расщедрился и купил ей булку с маком. Кристина с благодарностью приняла гостинец.
Здорово это, получать подарки, за которые не надо потом делать минет…
Она вспомнила совиную кружку и вздохнула. На глаза опять навернулись слёзы, и Крис закусила губу.
Думаешь ли ты обо мне, мой чеченец?
Поезд загудел и плавно тронул с места.
— А хотите чаю, Лариса? — Крис с трудом сообразила, что на имя надо среагировать. Так трудно всегда привыкать к новым… — Я закажу нам чай, и мы еще поболтаем, а то вы такая печальная. Прямо как…
Он запнулся.
— Как кто?
— Я хотел сравнить вас с Татьяной[15], однако в ваших глазах слишком много пережитых невзгод. — Профессор дружески похлопал её по руке. — Погодите, вот принесу чай, и пойдёт беседа. Вот увидите, я сумею отвлечь вас от грустных мыслей.
Кристина учтиво кивнула и снова уставилась в окно. Под накладным животом она вся взмокла и мечтала только об одном: залезть на верхнюю полку и проспать полтора дня кряду.
Николай Степанович вернулся раньше, чем она ожидала, и вид у профессора был такой, будто он встретил живого Пушкина. И не только встретил, но и сфоткался с ним.
— Лариса! — воскликнул он. — Вы не поверите, но вам письмо.
— Письмо? — Крис нахмурилась.
Что за глупые шутки?
— О да! Проводница сказала, что его передали на станции. Держите! — Николай Степанович протянул конверт. — Может, оно хоть немного вас порадует?
Сказав это, тактичный профессор вышел в коридор, оставляя её наедине с новостями.
«Что за бред?» — думала Кристина, вскрывая послание. Нехорошее предчувствие растекалось по сознанию кляксой.
В конверте оказалась фотография.
Всего одна единственная фотография, но она заставила Крис тихо вскрикнуть и прижать ладонь к груди.
Серёжа, избитый настолько, что лицо угадывалось с трудом, стоял на коленях со связанными за спиной руками. Кто-то приставил к его лбу дуло пистолета.
«Возвращайся, детка», — вывел Макс на обороте. — «Я соскучился».
Кристина вывалилась из купе и чуть не сбила с ног своего добродушного попутчика.
— Что с вами, дитя моё? — Профессор ухватил её за плечи. — На вас лица нет!
— Остановите поезд, Николай Степанович! — выпалила она. — Немедленно остановите! Мне надо сойти. На любой станции. Срочно! Я…
Она выразительно схватилась за фальшивый живот.
— Я рожаю!
Глава 22
Она
— Ну-ну, успокойся! — Голос Николая Степановича остался прежним, но вот тон изменился. — Успокойся, Лариса. Или правильней будет, Кристина?
Кристина?!
Профессор грубо втолкнул её обратно в купе и запер дверь. Повернулся, снял очки и хмыкнул.
— Что, думала одна ты умеешь спектакли разыгрывать? — Рука старикана, который отчего-то теперь казался не таким уж старым, нырнула во внутренний карман.
«У него пушка!» — поняла Крис и вжалась в сиденье, но ошиблась: профессор ткнул ей в нос корку убойного отдела. Точно такую же, какая имелась у Серого…
— Майор Дыбенко к вашим услугам, милая барышня. — он уселся напротив. — Можно Пётр Петрович, но не советую.
— Мне надо сойти, — выцедила Кристина. Лжепрофессор обвёл её вокруг пальца, как наивную маленькую лохушечку. Хоть стой, хоть падай! Учтивость да вежливость, назойливая забота, рассказы про внучатую племянницу в Благовещенске… Вот гад!
А я-то уши развесила, дура!
— Сойдём, не дёргайся. — Майор сцепил пальцы в замок. — Ты мне вот что скажи…
— Допрашивать собрались?
— У-у-у, — протянул коварный лжепрофессор. — Какие мы нервные. Допросить я тебя, дорогая моя Хренотень, теперь всегда успею: никуда не денешься. Ты мне скажи, куда лыжи навострила? Неужто Серого спасать?
— Вы видели фото?
— Видел, — кивнул старик и помрачнел. — Серёга… верзила контуженный, как с цепи сорвался. Лишнего часа не смог подождать. В одиночку в стан врага дёрнул, придурок. А теперь сморю, и ты такая же шизанутая. Вы прямо два сапога пара. Ты как туда добраться планируешь?
— Если надо, пешком дойду, — угрюмо буркнула Крис.
— Ох ты ж еб твою мать… — заметил профессор и вынул из кармана телефон. Набрал номер и голосом, созданным для того чтобы отдавать приказы, рявкнул:
— Хворов! организуй машину на станцию Ипатьевка через… — он вскинул руку и глянул на часы. — Через шестнадцать минут.
— Так точно! — отозвалась трубка.
Майор дал отбой и снова уставился на Крис.
— Я тут подумал, что тебя надо подбросить. Что скажешь?
— Чего вам нужно от меня? — Кристина не питала иллюзий. она поняла, что попала, но ей было наплевать. Всё, о чём она могла думать, это Серый. Серый в руках лишённого стыда и страха Макса.
Макса, который не терпит, когда его игрушки трогают без спроса…
— Много чего. — Дыбенко вытащил зажигалку и чиркнул. Пламя продержалось около секунды и погасло. — Во вторую очередь, показания против господина Горских.
Во вторую?
— А в первую? — спросила удивлённо.
— Помощь. — Он глянул на неё прямо, как смотрят только честные люди. — Нам надо вытащить наших живыми, уважаемая Кристина… Вы ведь даже не Белова, верно?
— Верно.
— Ну это детали. — Дыбенко хмыкнул. — Знаешь, в тебе действительно есть что-то такое… эдакое. Не удивительно, что он на тебя запал, как мальчишка.
— Горских? — Крис вскинула бровь.
Майор фыркнул.
— Боже упаси! Я говорю о нашем контуженном друге.
Кристина помрачнела и закусила губу.
— Понимаешь, девочка… — Дыбенко откинулся на спинку. — То, что на Чёрного убивает баба, мы давно смекнули. К тому же феерическая история с Марией Лябиной не оставила в этом никаких сомнений. Я почуял неладное, когда после длительной слежки за Алмазным-младшим Серый не смог даже приблизительно описать внешность новой подруги Цыганёнка. На Серёгу это не похоже. Совсем. Ещё чуднее стало, когда наш контуженный друг вернул Баро сына целым и невредимым, хотя и храпящим, как медведь зимой. То есть, выходит, Марсаков накрыл киллера, да только арестовать не сумел. Понимаешь? Серёга — голубой берет, служивший в Чечне — не сумел взять бабу. Бабу!
