— Хорошо, значит решили. С завтрашнего дня ты присматриваешь за Анастасией, а мы с Сергеем возвращаемся на работу.

— Не говорите так, словно я вынуждена из-за Вас сидеть здесь. Не в моём характере так поступать, в отличие от как раз таки Ваших внутренних принципов. И, кстати, почему с завтрашнего дня? Я хотела бы остаться уже сегодня.

Скрипнув зубами от злости и имеющейся некой правоты в её словах, я раздражённо отвернулся в сторону Насти и, как можно чётче, произнёс:

— Потому что на сегодня я уже передал все свои обязанности Сергею Владимировичу, так что имею достаточно времени на то, чтобы остаться с Настей. И желательно мне хотелось бы остаться здесь одному.

Как по мне, намёк был более чем ясен, так что Сергей, к счастью, правильно меня поняв, подхватил упирающуюся и возражающую Светлану под локоть и вышел из палаты, предварительно попрощавшись. Я кивнул ему в знак благодарности. Определённо я осознавал, что поступаю некрасиво и подло, но ничего не мог с собой поделать. Мне просто было жизненно необходимо остаться здесь одному, ещё раз взять едва тёплую руку девушки и снова почувствовать, услышать её слабое дыхание.

— Знаешь, я всё-таки эгоист и твоя подруга была права. Ведь только эгоист может наплевать на чувства дорогих тебе людей, заботясь лишь о собственном состоянии. Но я нисколько не сожалею, что поступил именно так. Зато теперь я могу сказать тебе всё, что угодно, не боясь быть кем-то услышанным. Хотя сейчас, оставшись один, я даже и не знаю, с чего начать. Думаю, тебе не нужны мои бессмысленные извинения, оправдания и причины, по которым я так подло с тобой поступил. Как бы мне не хотелось, но эти ничего не значащие объяснения никак не помогут тебе выбраться из этого состояния. Так что единственное, что бы я тебе хотел сказать: выздоравливай. Я искренне желаю тебе проснуться, вновь посмотреть на мир своими невозможными зелёными глазами, подарить близким свою солнечную улыбку и вдохнуть полной грудью не этот затхлый, больничный воздух, а свежий, направляемый беспрерывными потоками ветра. Пожалуйста, услышь меня и выживи. Выживи, чтобы, выздоровев, вправить вне мозги. Выживи, чтобы я смог вновь помочь тебе довериться моим чувствам, ведь теперь я готов хоть на коленях перед тобой ползать, вымаливая прощение. Выживи, чтобы испытать настоящую любовь, так как я клянусь, что если снова добьюсь твоего доверия, то сделаю тебя самой счастливой. И, как бы это самовлюблённо и опять эгоистично не звучало, выживи для меня, хотя бы просто для меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍После я так и остался практически до ночи в палате, постоянно шепча всякие клятвы и просьбы, изредка перерываемый приходами врача. Под конец я вновь уснул, крепко сжимая в руке тоненькие пальчики Насти.

Ранним утром я еле вспомнил, как, разбуженный врачом, был отправлен домой. Там, словно на автомате, я выгулял и покормил Чейза, чтобы затем, добравшись до кровати, сразу вырубиться.

Примерно в подобном темпе и прошла вся последующая неделя. С утра, выгуляв пса, я отправлялся на работу, занимался делами, переложив половину на Сергея, который, что удивительно, нисколько не возражал, видимо, понимая, в каком состоянии я сейчас нахожусь. После, где-то в пять, я сразу ехал в больницу, практически выгоняя из палаты с каждым разом всё менее сопротивляющуюся Светлану, которая в какой-то момент перестала видеть во мне начальника, всё чаще обращаясь неформально. Думаю, она постепенно привыкла к моему присутствию, также наверняка подмечая, как мне внутренне тяжело. Затем я оставался у Насти до самой ночи вновь, чтобы на следующий день всё опять повторилось по кругу.

Оказываясь один на один с бессознательной девушкой, я уже перестал просить её о чём-то, всё чаще рассказывая о своих каких-то детских шалостях и подростковых неловких историях, которыми до этого не делился ни с кем.

Вот и сегодня я уже выходил из офиса, направляясь в сторону парковки, как раздался звонок от Светланы.

— Александр, она очнулась, так что немедленно приезжай. Не скажу, что здесь тебе будут рады, но поговорить вам всё же нужно. Врач сказал, что состояние Насти в пределах нормы, однако постарайся слишком её не нервировать. Всё, я ухожу, так что у вас есть все шансы спокойно выяснить всё вдвоём. И, пожалуйста, только не напортачь.

Вот и настал мой конец. Всего лишь несколько предложений, а меня бросило в дрожь, и немного помутнело в глазах. Очнулась. Она очнулась. Определённо я был рад подобным новостям, вот только переживания по поводу предстоящего разговора никуда не делись, а, кажется, лишь усилились. Так, ладно, нужно собраться, ведь я уже около недели пробовал мысленно составить наш возможный диалог, поэтому бояться и распускать сопли определённо ни к чему.

Только, наконец, доехав до больницы, медленно поднявшись в палату, распахнув дверь и встретившись с ярко-зелёными, практически изумрудными глазами, все слова будто вылетели из головы, оставив только мандраж, словно я неуверенный школьник, а не успешный бизнесмен. Именно теперь я отчётливо понял, каково это быть на самом деле виноватым перед близким и дорогим сердцу человеком, как тяжело приносить ему искренние извинения. Порой, разрушить всё достаточно просто, буквально за пару секунд, а вот собрать заново можно как за пару дней, так и не получить желаемого даже за десятилетия.

Сделав пару шагов внутрь палаты, мне с трудом удалось вместо подготовленной и тщательно продуманной речи выдавить из себя хриплым голосом лишь короткое, такое жалкое:

— Привет.

— Привет.

Надо же, и это всё, что он мне готов сейчас сказать? Пока я не поговорила со Светкой, я даже и не подозревала, что Волков решит сюда заявиться. Вот только она так настойчиво уговаривала меня решить с ним все наши разногласия, что я не выдержала подобной психологической пытки и согласилась, правда при условии, если, конечно, мужчина придёт, по поводу чего определённо имелись сомнения. Но вот он здесь. Всё-таки пришёл.

Пару часов назад, когда я очнулась, подруга не упустила возможности ввести меня в курс дела, объяснив, что я лежала в коме около недели, вследствие аварии. Не забыла она и упомянуть о переломе рёбер, множественных ушибах и сотрясении. Шикарный набор, мне понравился. Нет, ясное дело, что речь Светы не обошлась без ругательств, обвинений в неразумности и глупости, невнимательности и импульсивности. Но я не обижалась и даже тепло улыбалась, в глубине души понимая, что все эти возгласы вызваны лишь чрезмерным волнением и беспокойством.

А после как раз зашёл разговор о Волкове. Невзирая на все мои возражения, попытки перевести тему и отгородиться, Света не сдавалась и упорно напоминала мне об этом мерзавце, призывая встретиться с ним и разобраться во всех недопониманиях. Странно, что она вообще встала на его сторону, при этом ничем не поясняя подобное поведение и лишь загадочно упоминая, что я всё узнаю от Александра. На это я только скептически фыркала, уже предполагая, что без очередной лжи наша с мужчиной беседа не обойдётся.

К сожалению, подруга, видимо, не понимала или сознательно не замечала, что своей просьбой бередит внутри меня больные, разрывающие на куски душу воспоминания, заставляя переживать испытанное унижение снова и снова. Конечно, внешне я и сама старалась не подавать вида, что меня эти разговоры хоть как-то задевают, но немного подумать самой тоже иногда нужно. Увы, Света была не из тех людей, кто сначала думает, а потом делает, тут всё с точностью да наоборот. Её уверенность в том, что от встречи друг с другом нам станет легче, была непоколебима.

И вот теперь я молчаливо смотрю на мужчину, растоптавшего меня, словно маленькую мошку, ожидая последнего приговора. Больно. Очень больно думать об этом, больно вспоминать о пережитых чувствах, больно смотреть на губы, зная, что ещё совсем недавно они уверенно и страстно целовали другую, больно видеть глаза, помня, как зло и высокомерно они умеют прожигать тебя изнутри. Больно просто быть рядом.