— Нет-нет, не стоит благодарить, всё-таки в произошедшем огромная часть вины лежит именно на мне, следовало лучше следить за дорогой, пусть у меня и горел тогда зелёный свет. Извините, но мне нужно идти, ужи поздно, но если потребуется помощь в чём-либо или вдруг решите довести случившееся до суда, то вот мой номер. И ещё, перед тем, как пойдёте на улицу, советую Вам умыться и привести себя в порядок, а то людей распугаете. До свидания, и ещё раз простите за случившееся. Искренне желаю девушке скорейшего выздоровления.

Даже не смотря в сторону уходящего мужчины, я машинально убрал бумажку с номером в карман и задумчиво провёл по лицу, не понимая причины, по которой мне посоветовали умыться. И только сейчас, почувствовав руками какую-то странную, потустороннюю влагу, я ошарашенно открыл глаза. Слёзы. На моём лице были чёртовы слёзы. Я не заметил, как заплакал, чего не делал с самого детства, даже после смерти брата и предательства отца. А сейчас я плакал, впервые с похорон моей матери плакал.

Быстро достав платок и вытерев всё ещё бегущие слёзы, а заодно и кровь с рук, я посмотрел на время, заметил, что прошло уже около пяти часов и сейчас уже глубокая ночь. Тут моё внимание привлекло огромное количество звонков от Сергея и Светланы. Нисколько не имея какого-либо настроения с ними разговаривать, я написал сообщение, что объясню всё уже сегодня днём и направился на выход.

Совершенно не помню, как добрался до машины, доехал до дома и поднялся в квартиру. В моей памяти остались лишь смутные обрывки собственных действий. Кажется, я очнулся от странного морока, только когда на меня налетел голодный Чейз, периодически громко лая и облизывая все мои части тела, до которых смог дотянуться. Вот тут-то моя нервная система окончательно не выдержала и я, не обращая внимания на слабые трепыхания щенка, обнял его и прижался, зарывшись в шерсть, как тогда, год назад. Пёс резко перестал вырываться, замолчал и смирно сидел на мете, правда периодически облизывая мою щёку, видимо, от голода.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Решив больше не мучить собаку и не предаваться унынию и слабости, тем самым полностью опровергая свой статус холодного и бесчувственного бизнесмена, идущего по головам, я покормил Чейза, умылся и лёг спать, не забыв поставить будильник, чтобы как можно раньше оказаться в больнице.

Утро встретило меня небольшой головной болью, поскуливающим от желания сходить в туалет псом и нахлынувшими воспоминаниями вчерашнего дня. Позвонив Сергею и попросив его отменить мои встречи на сегодня, я отключился, не дожидаясь закономерных вопросов, на которые пока и сам не знал ответа. В итоге, выгуляв щенка, затем освежившись под душем и быстро позавтракав, уже через час я ехал в больницу.

Зайдя в приёмное отделение, я узнал в регистратуре этаж и номер нужной палаты, а затем двинулся в необходимую сторону. Дойдя до двери, я пару раз вздохнул и выдохнул, перебарывая странное, непонятно откуда вообще появившееся волнение и некий страх. Я боялся. Не как боятся, например, темноты или высоты, а именно испытывал обволакивающий страх, завладевающий последними участками сознания, от того, что мне предстоит увидеть. Однако, наконец, открыв дверь, я обнаружил лишь такую же, как и остальная больница, белую палату, белые бинты и бледную девушку, практически полностью обмотанную в них. Тут мой взгляд наткнулся на врача, что-то проверяющего на аппарате рядом и старательно записывающего в свои бумаги. Заметив меня, тот вежливо улыбнулся и поздоровался. Услышав моё ответное приветствие и вопрос о самочувствии пострадавшей, врач немного нахмурился и ещё раз посмотрел в бумаги.

— В общих чертах состояние стабильное, за прошедшую ночь угроза окончательно миновала и, думаю, уже завтра можно будет переводить девушку в обычную палату. Вот только из-за сотрясения и многочисленных переломов рёбер и ушибов, мы не можем предугадать, когда она очнётся, так что остаётся только ждать.

Проговорив это, врач, сославшись на других пациентов, вышел из палаты, оставив меня один на один с той, перед кем я бездонно виноват и одновременно той, кого я за эту неделю полюбил больше жизни.

Александр Волков

Ещё раз оглядев внутреннее убранство палаты и из последних сил оттягивая волнующий и почему-то устрашающий момент, я всё-таки решился подойти поближе к девушке. Сев на стоящий рядом с постелью стул, я, наконец, обратил внимание на Настю и тут же вздрогнул. Бледная, в бинтах, с закрытыми глазами, она была словно неживая. Вот только, положив голову девушке на грудь, я почувствовал, как она периодически вздымается, что определённо свидетельствовало о дыхании, а значит, полностью опровергало мои страхи. Всё-таки и вправду живая. Эта информация принесла вместе с собой странное успокоение и заполняющее собой все внутренности облегчение.

Так и оставив голову в уже ставшем неожиданно удобным и уютным положении, я перевел взгляд на лицо Насти, попеременно смотря на периодически дрожащие ресницы, закрытые побелевшие губы, впалые щёки и внутренне сожалея, что ничем не могу помочь. Сейчас всё зависит только от девушки, её внутренней стойкости и силы воли, которые позволили бы ей вырваться из данного состояния. Вздохнув, я сжал такую слабую и, по сравнению с моей, крохотную, тоненькую руку Насти и не заметил, как задремал.

Разбудили меня чьи-то громкие шаги из коридора, больше напоминающие бег, после крики и сильный хлопок двери, которая от подобного неосмотрительного обращения чуть не сорвалась с петель.

— Настя, Господи, что с тобой! Настя!

Чёрт, и откуда она только узнала? Небось Сергей навёл справки и подумал, что будет правильно также сообщить о случившемся и Светлане. Вот идиот!

— Это всё из-за тебя, придурок! Во всём произошедшем виноват только ты и твоё идиотское самолюбие!

Накинувшись, Светлана отстранила меня, до сих пор полусонного и всё ещё плохо соображающего, от кровати, встряхивая и ударяя кулаками в грудь. Я же оставил попытки перехватить руки девушки, решив смириться и просто перетерпеть. Ко мне на помощь пришёл Сергей, с трудом оттащив кричащую девушку и усадил её на диван в углу палаты. Сам же мужчина вновь подошёл ко мне и хмуро посмотрел прямо в глаза. Тем самым намекая, что без объяснений тут не обойтись.

Взъерошив и без того наверняка растрёпанные волосы, я монотонно, словно был наблюдателем со стороны, начал повествовать о произошедшем, изредка прерываемый вскриками Светланы и уточняющими вопросами Серёжи. В конце моего монолога, я вновь взглянул на Настю и закрыл глаза, пытаясь снова забыть о случившемся. Помогало скверно, но я старался.

— Ладно, Сань, мы всё поняли, больше ни о чём расспрашивать не будем, только ответь, что ты будешь делать дальше? Не можешь ведь ты вечно сидеть в палате, тем более безвылазно. Всё-таки у тебя ещё работа, незавершённые дела с иностранными филиалами, и это я ещё не осмеливаюсь упомянуть о большом количестве встреч с поставщиками.

Я и без нравоучений друга помнил о компании и необходимости вести дела. Вот только оставить Настю здесь одну я тоже не мог. Как только я представлял подобный исход событий, моё сердце мгновенно разрывалось от отчаяния и вынужденной разлуки. Я сразу начинал ощущать себя предателем, пусть для девушки я и не был пока кем-то близким. Однако бросить работу на самотёк я также был не в состоянии. Вследствие чего, у меня совершенно не было идей, как выбираться из сложившейся ситуации.

— Так и быть, можете спокойно решать свои рабочие вопросы, а я пока буду сидеть рядом с Настей, если, конечно, мне выделят небольшой отпуск, разумеется, за счёт компании.

Взглянув на Светлану, я задумался над данным предложением. Оставлять Анастасию нисколько не хотелось, правда, к сожалению, иного выхода не было. Стоит на время затолкнуть чувства подальше, вновь становясь рассудительным и жёстким руководителем.