Разговор на этом закончился.

Когда боцман подал знак на готовность к швартовке, Андрей легко соскользнул с мостика и по качающейся палубе пробежал на бак. Швартовка предстояла необычная, и моряки выстроились по обоим бортам катера, держа наготове багры и кранцы.

Но все обошлось благополучно. Вначале Андрею казалось, что они вот-вот врежутся в наплывающую на них скалу, но в самый последний момент катер резко взял вправо, слегка черкнув кормой по камню; потом что-то шаркнуло по днищу, еще один поворот, и моторы смолкли.

В проливчике было безветренно и тихо. Белопенный гривастый прибой ревел позади катера. Дождь как будто перестал, но камни все еще влажно поблескивали. Сразу же за камнями, справа и слева от катера, темнели берега, густо заросшие кустарником.

— Здесь должны нас ждать товарищи — болгарские партизаны. Но что-то я не вижу их сигнала, — сказал обеспокоенно болгарин в плаще.

Катерники действовали быстро, слаженно и бесшумно. Так же поспешно и молча крепко пожали руки уходящим болгарам.

На большой плоский камень были переброшены сходни. Первым шагнул на них человек в плаще, сгорбившись под тяжестью груза.

Андрей стоял у трапа, вместе с боцманом и лейтенантом, помогая высаживаться болгарам. Первые двое были уже у кустарника, когда третий, поскользнувшись, не удержался на влажном голыше и упал. Он тут же вскочил, сделал шаг и, сдавленно застонав, опустился на камень. От кустарника метнулся к нему человек в плаще. Упавший попытался встать уже с помощью подбежавшего, но, сделав пару шагов, снова опустился на камень.

Человек в плаще вернулся к катеру.

— Вывих или перелом ноги, — сообщил он командиру. — Выбирайтесь отсюда и уходите в море. А мы будем потихоньку двигать в лес. Там нас встретят товарищи.

— Гул моторов привлечет внимание, и вас могут сразу же накрыть, — возразил лейтенант. — Идите, мы подождем.

— Разрешите помочь, товарищ лейтенант, — вскинув руку к мокрой мичманке, сказал боцман.

Командир на мгновение задумался и согласился:

— Только возьмите, с собой еще кого-нибудь. Вдвоем будет сподручнее.

— Товарищ лейтенант, разрешите мне, — выступив перед командиром, козырнул Погожев.

Лейтенант бросил взгляд на боцмана. Тот кивнул в знак согласия.

— Идите. Только не задерживайтесь.

Последние слова лейтенанта настигли боцмана и Погожева уже на трапе.

Пострадавший сидел, прислонившись спиной к камню-голышу, держась обеими руками за ногу. Его уже немолодое лицо перекосилось от боли. Увидав моряков, он виновато опустил глаза.

— Как же это тебя, паря, угораздило? — покачал головой боцман. — Если перелом, надо бы наложить шину.

— Потом. Сейчас быстро вперед. — Человек в плаще волновался, и от этого его ранее чуть уловимый акцент сейчас явственно проступал в разговоре.

Они двинулись прямо через кустарник, поднимаясь по склону.

Андрей нес вещи пострадавшего. Особенно тяжелым был заплечный мешок. Да и чемодан изрядно оттягивал руку.

Человек в плаще первым поднялся на склон и остановился, поджидая остальных. Когда собрались все вместе, он сказал:

— Спасибо за помощь, товарищи. — И протянул руку боцману.

Соловьев, кивнув в сторону пострадавшего, сказал:

— Может, мы его заберем обратно в Россию? Вам тут и так несладко придется, а еще больной.

— Нельзя, — энергично возразил человек в плаще. — Он наш язык и наши уши.

— Ясно, — кивнул боцман. — Только куда же вы сейчас с грузом и раненым?

— Есть одно место. Там нас ждут.

— Далеко?

— С полкилометра отсюда.

— Тогда идемте быстрее. — Боцман вновь закинул руку пострадавшего себе на плечо, и отрядик гуськом двинулся дальше.

Кустарник поредел. Вошли в полуобнаженный осенний лес. Под ногами мягко пружинила прибитая дождем листва. Откуда-то взялась чуть заметная в темноте тропинка. Она привела их в лощину с зарослями ивняка, сквозь которые поблескивало зеркало водоема.

Берегом шли недолго, свернули влево, перешли вброд взбудораженный дождем ручей и вновь стали углубляться в лес. Почва пошла каменистей, стали попадаться угластые глыбины скал, полузаросшие кружевом плюша. И тут откуда-то из темноты их кто-то негромко окликнул.

— Брат Митё, — также вполголоса отозвался человек в плаще.

Из-за темного уступа скалы выступил невысокий коренастый человек. Затем — другой, повыше ростом. У обоих на груди висели немецкие автоматы. Они еще раз, издали, перебросились словами с человеком в плаще и уже смело двинулись навстречу высадившимся с катера.

— Здравей, Митё!

— Здравейте, другари!

Встретившие крепко и радостно тискали руку человеку в плаще, пожали руки остальным и тут же стали что-то быстро говорить, с особым интересом поглядывая в сторону Погожева и Соловьева.

— Еще вечером к месту нашей высадки был направлен надежный товарищ, — сообщил Митё боцману. — Но где он и что с ним — никто не знает. Поэтому вам надо спешить. Петко вас проводит. — Митё кивнул в сторону низкорослого крепыша. И вдруг улыбнулся как-то особенно, удовлетворенно и добавил: — Товарищи говорят: здесь во всех газетах пишут, что Красная Армия уничтожена. Вот бы удивились болгары, увидев на своей земле советских моряков... Ну, до свидания, товарищи.

— Приятно пътиване.

Но только катерники во главе с Петко двинулись в обратный путь, как где-то у озерца хлопнул пистолетный выстрел. За ним — второй, третий. И вдруг в предутренней тишине леса гулко прокатилась автоматная очередь. Путь к катеру был отрезан. И они все трое поспешно отхлынули назад, в тень высокой черной скалы.

Товарищ Митё о чем-то встревоженно расспрашивал партизан. Разговор шел на болгарском языке, и Соловьев с Погожевым мало что понимали. Но главное все же им было ясно — болгары решали, как быстрее и безопаснее провести советских моряков на катер. Митё что-то сказал Петко, и тот, быстро взяв автомат на изготовку, клацнул затвором, поставив оружие на боевой взвод, бесшумно скрылся в темноте, метнувшись в сторону выстрелов.

— Надо разведать, кто там стрелял, — обращаясь к боцману, сказал Митё.

Хотя в лесу по-прежнему было темно, небо над головой — черное от облаков, но предрассветная свежесть, всколыхнувшая запахи осеннего леса, напоминала о близости утра.

Боцману и Погожеву надо было быстрее возвращаться на катер. Их отсутствие и выстрелы на берегу могли встревожить лейтенанта. Это хорошо понимали болгары и русские. И поэтому несколько минут, которые отсутствовал низкорослый крепыш, для затаившихся у скалы людей показались вечностью.

Петко вернулся не один. Следом за ним шли двое подростков. У того, что выше ростом и старше годами, в руке поблескивал пистолет.

Петко, еще на ходу, вполголоса что-то сообщил Митё, кивком сославшись на следующих за ним подростков.

И тут же тот, что постарше, стал быстро и сбивчиво объяснять болгарам обстановку. Объясняя, он все чаще и пристальнее вглядывался в лицо Митё. Вдруг его голос дрогнул и, словно споткнувшись на слове, замер — парень, видимо, верил и не верил своим глазам. Как-то по-детски, удивленно и обрадованно, воскликнул второй. И в следующий миг они уже оба висели на плечах человека в плаще, счастливо всхлипывая и приговаривая:

— Чичо[1]... Митё... Чичо...

Остальные болгары тоже заулыбались, приглушенно и взволнованно загудели их голоса.

Но радость встречи длилась недолго. Уже через минуту подростки продолжали прерванный рассказ.

Слушая их, товарищ Митё все больше и больше хмурился. Потом повернулся к боцману и сказал:

— В поселке и в лесу полиция. Надо быстро уходить.

В темноте и тревожной спешке подростки вначале приняли катерников за болгар. И только сейчас, разглядев на них форму советских моряков, поняли, кто эти двое.

С неменьшим интересом наблюдал за подростками Погожев.

Тот, что повыше, был черноволосым, черноглазым, с проступающим пушком над припухшими, крутоизогнутыми губами. Он крепко сжал руку Андрею, заглянул ему в глаза и с какой-то особой твердостью в голосе произнес: