– Вопросы все те же, – Сауле не дала вступить Ромчику, который только вернулся на место, подобрав значок, – Откуда Вы знали, что мы здесь будем? И кто Вы такая?

– Не знала. Мальчик угадал, путь мой сюда был далеким. Только мое “далеко” ближе вашего, – Варма вздохнула. Видно было, как долгие разговоры ее утомляют, – Ратта – столица южного Йона. Все?

Она легко пихнула оторопевшего Даню в плечо.

– Помоги толкать лодку.

– Постойте! – Ромчик вскочил, – А карта? Вы удивились, когда мы смогли ее прочитать.

– Я ищу кое-что. Вас не касается.

Варма перекинула торбу через плечо.

– Если прочли мою карту, это значит только одно: ваш путь еще длиннее, чем мой. Больше сказать не могу.

– Да почему?!

– Потому что не знаю.

Больше Варма ничего не сказала. Сауле наспех оделась и ковыляла за лодкой, пока мальчики помогали тащить ее к воде.

Проводы были короткими. Варма сидела в лодке, смотрела то вперед, то на них троих и, кажется, решительно не знала, что делать.

– Ратта – недоброе место. Поосторожнее.

– Будем, – заверил ее Даня, – А с Вами нельзя?

– Нет.

Варма помахала на прощание и оттолкнулась палкой, как веслом. Лодка заскользила по воде, разрезая волны. Ветере переменился и задувал теперь прямо в лицо. Из-за слезящихся глаз фигурка женщины дрожала и расплывалась, как мираж в пустыне.

Может, это и был мираж, последний ночной кошмар, вызванный эпидуральной анестезией, а Сауле умерла год назад на операционном столе. Коснувшись поясницы, она почти удивилась, не нащупав катетер.

– Если это сон, он мог бы быть и поприятней.

Если на прощание мозг подсунул ей не космические приключения или хотя бы сражения на мечах, а разъезды по физиотерапевтам и психологам, то Сауле была разочарована. У нее такой скучный мозг. Хоть под конец он включил фантазию, так что в серый сон ворвались морской ветер, странные незнакомцы и песня. Ох, Сауле старалась не вспоминать о песне, но это было все равно, что сказать “не думай о розовом слоне”.

Голос Дани выдернул Сауле из глубины мыслей назад, на поверхность. Умные карие глаза на солнце блестели, как янтари. Казалось, он вот-вот заплачет.

– На сон не похоже, – просто сказал Даня, – Не в этот раз.

Сауле захотелось кинуться к нему на шею и расцеловать во все места, куда достанет. В ее случае, максимум в подбородок. “Не в этот раз” значило: я тоже видел, но сейчас не время для разговоров, значило: ты не одна. За год Сауле устала от одиночества.

– А как ты понял?

Даня смущенно почесал вихрастую макушку и опустил глаза. Он забыл тапки в тени и босой стоял на раскаленном песке.

– Очень пятки жжет.

Нервное веселье оказалось таким заразительным, что даже у Ромчика на лице показалась кособокая улыбка.

– Подождите, – он вмиг посерьезнел, – Я только понял, что у Вармы нету мизинца.

Сауле воссоздала в голове образ машущей из лодки женщины. Выходило, что Ромчик был прав. Вспомнилось лицо Вармы, наблюдающей за фокусом с пальцем.

– Кошма-ар.

Даня сочувственно похлопал ее по плечу.

– По дороге поноешь. Пошли!

Не дожидаясь их, Ромчик зашагал прочь. Сауле с утопающим в песке костылем и Даня с ошпаренными пятками поплелись следом.

Преодолев склон, они оказались на просторной равнине. Ветер здесь крепчал и нетерпеливо толкал в спину, подгоняя Сауле и мальчишек в сторону Ратты. Путь к ней лежал через стада овец, щипавших жухлую поросль. Пастушки вместе с пестрыми собаками гоняли их, так что воздух дрожал от детского смеха, вперемежку с блеянием и лаем.

– Эй! – крикнул Даня, и ветер подхватил звук, эхом разнося по округе. Услышав его, пастушки стали радостно размахивать руками. Даня с тройным усердием замахал в ответ. Не удержавшись, Сауле присоединилась к нему.

Только подойдя поближе, получилось расслышать, что скандировала малышня, указывая в их сторону. “Кшанка”. Первое, что сказала Варма, когда обнаружила Сауле.

– Это они тебе, – фыркнул Ромчик.

– Сама знаю.

Побросав дела, мальчики обступили их, держа прутики наперевес. Самый высокий едва ли был Ромчику по плечо, но себе они, должно быть, казались грозными воинами на страже городских ворот.

– Кшанка, где коня потеряла?

– Высоченный, гляди! И кудри какие!

– Рубаха краснючая!

– Кшанка-рыбачка на рыбе скачет!

– Дубина, это не рыбаки. Рыбаки в море до темна.

Все до одного белобрысые и лохматые, они старались переплюнуть друг друга в колкостях. Тот, что посмелее, вышел вперед.

– Откуда пожаловали?

Даня покачал головой.

– С грубиянами не разговариваем, – он сделал вид, что собирается идти в сторону города.

– Да кто грубит, това? Она же и правда кшанка.

Командирские замашки тут же исчезли, и мальчик снова стал просто мальчиком. Босоногим и увешанным нитями бус поверх великоватой рубахи. А еще очень похожим на Андрюху. С младшим братом Сауле даже не попрощалась, он рано умчал в школу. Стало грустно, и она одернула себя: в эту степь углубляться не надо.

– Мы, может, не знаем, кто такие кшаны.

– Ну, так, – мальчик ткнул пальцем в Сауле, мол, вот же, но спорить не стал, – Кшаны на конях скачут, в степи ночуют и еще из луков стреляют. Вот.

Он насупился. Его знания о местном кочевом народе явно иссякли, и он перешел в нападение.

– Вы откуда такие, това, что о кшанах не слышали?

– Из-за моря, дубина, – подсказали из толпы.

– Да! Из-за моря, – согласилась Сауле, – Вы, мелочь, знаете, часто ли тут у вас такие как мы встречаемся?

– Сауле хотела сказать, мы оторвались от наших товарищей. Ищем кого-то умного, кто хорошо знает город.

Не прошло и секунды, как пастушки наперебой стали предлагать помощь. Дане удалось выстроить их полукругом и опросить по очереди. Провести по Ратте их никто не мог (“хозяин задерет, това”), зато рассказали про рынок, место притяжения всех чужаков. Его можно было увидеть, если подняться повыше.

– Последнее, – вклинился Ромчик. Он снова достал блокнот и печатными буквами написал “Ратта” на всю страницу, – Знаешь, что здесь написано?

Мальчик покачал головой.

– Понятно.

На прощание Даня пожал руки всем желающим (желали все), и в ответ пастушки научили их местному аналогу, которых замещал еще и приветствие. Надо было показать ладонь, с плотно прижатыми друг к другу пальцами. Только мизинец стоило оставить оттопыренным.

– Так всем видно, что ты человек, това!

Еще долго им вслед кричали и улюлюкали. Сауле обернулась, чтобы посмотреть на забравшегося на камень лохматого пастушка.

“До встречи, Андрюха!” – от прощания, пусть и запоздалого, стало легче.

Чем ближе к Ратте, тем понятнее становилось, что она не будет похожа ни на один город, в котором Сауле довелось побывать. Низкие домики из белого песчаника вырастали из земли и продолжали взбираться вверх по склону, облепляя гору, как древесные грибы – ствол.

Воротами в город служила арка из того же песчаника, которую никто не охранял. Только вот, чтобы добраться до нее, надо было пройти по мосту. Устье реки преграждало путь, вспарывая землю. Поток здесь был столь силен, что за много лет раскромсал берег на множество остров и впадал в море ревущими водопадами. Приспособился ли город к рельефу или же некогда река расколола поселение на неравные районы, заставив некоторые повиснуть над пропастью, о том уж никто Сауле не расскажет. Но в надломленности и скрывалась красота этого места. Ратта не скрывала своих шрамов.

Ковыляя по размазанной телегами и путниками дороге, Сауле устало прикрыла глаза, вздохнула и попыталась представить в деталях утро сегодняшнего дня. Вскоре и земляная дорога и пастбище поплыли очертаниями и перестали волновать ум. Хотя Сауле вообще редко давала себе время на то, чтобы притормозить и хорошенько подумать, но сейчас показалось, что отыщи она в недавнем прошлом дурные предзнаменования, то предательство мира – его внезапный переворот – станет хоть немного понятней.