– Ешьте пока. А я девочку приодену. Вы-то до рогожи только додумались, – Пила открыла глухой сундук в углу и начала рыть.

– У нас рогожа-то одна и была, – обиженно прогудел ее муж сквозь гущу во рту. Мея, скривившись, не смогла понять, как можно набивать себя тем, что миг назад полоскало грязный пол.

– Как там тебя звать, девица?

– Мея, – вот и все что у нее есть. Имя да улыбка.

– Знакомое что-то. Мея-Мея, Саломея, тонкая белая шея…

– Что? – внутри что-то болезненно кольнуло. Но любопытство ее осталось голодным, потому что хозяйка уже забыла об оброненном напеве.

– Опа! Нашла свое девичье, – Пила встряхнула чем-то сине-серым по воздуху и кинула его в Мею. Она не поймала. Пришлось поднимать с пола.

Одеяние было похоже на то, в чем была жена рыбака, но только уже и дряхлее. Мея попыталась надеть его, но руки будто превратились в юркие ручьи и не желали продеваться в нужные дырки. Тогда Пила подошла и грубо нацепила на нее вещь сама. Ткань кусалась и жгла кожу.

– Да не егози ты! Ух, и худющая же… Я-то в твои годочки была подобрее! Да, Хевка?

– Ага… – лицо у рыбака вдруг стало довольным и глуповатым.

– Лет-то тебе хоть сколько?

Мея вопроса не поняла. В Чертогах Йаарви все время было одно лето, пусть не такое знойное, как здесь, у людей, но ведь Мея – дух и, стало быть, живет столько же, сколько существует благословенная земля Отца рек. Из всех известных чисел (один, два и три) ни одно не могло описать ту кучу времени, что она живет, хотя может быть, что Отец сотворил ее вместе со Старшими детьми или даже позже… Голова у Меи заболела.

– Я не знаю.

– Откуда взялась такая? – на этот вопрос Пилы, Мея чувствовала, отвечать было не обязательно.

Рыбаки заметно погрустнели и уткнулись в свои пустые миски, будто хотели найти ответы на дне. Пила махнула рукой и сварливо буркнула:

– Поздно уже. Спать будешь тут, – и указала на узкую доску на ножках, покрытую тонкой шкуркой.

Легко ей сказать, этой Пиле, думала Мея, когда погасили сальную свечу, а Ша за окном скрылась во тьме. Хева-сын ушел спать в какой-то сенник. Его отец и Пила улеглись на печке и затихли. Мея, растревожив шагами скрипучие половицы, подошла проверить, чем они там заняты.

Йаарви Вечный! Люди выглядели мертвецами! Только прислушавшись, Мея поняла, что те дышат, просто лежат так смирно, будто собрались превратиться в булыжники. Наверное, они так отмечают уход Ша с неба и стараются ей подражать. Да, в мире людей много любопытных обрядов. Мее, как доброму духу, следует разделить с рыбаками время Туна, хотя ей ночь была приятней – в эту пору уходит ненавистный жар.

Но лежать в темноте, закрыв глаза, оказалось ужасно скучно. Мею принялись мучить самые разные мысли. От Отца она получила приказ отыскать Оган-озеро, младшего из сыновей, но непонятно, зачем духу отправляться с такой целью в мир смертных, когда бы можно было просто пройти по Чертогам. Еще и в теле человека, которое приносило Мее много несчастья. Мало того, что прикосновения к земле, дереву царапали кожу, а огонь, небесный и тот, что прятался в печке, мучил жаром. Еще и душа в смертном теле непрестанно тряслась от страха и тревоги. Такое могло случится только с настоящим человеком, и Мея, смеясь про себя от совпадения, боялась, что перестала быть духом. Хотя она не слышала ни одной легенды, где боги или Старшие дети уподоблялись людям. Бывало так, что боги, возлюбив человека, даровали ему бессмертие и великую силу. Мея же застряла где-то посередине – власть над всяческой водой осталась, а ипостась духа исчезла.

Тут Мея почувствовала себя очень одинокой – крохи знаний о мире не помогли разрешить тревогу, а Отец более не откликался на ее робкий зов. Кажется, из глаз потекли струйки – соленые и горячие. Над этой водой у Меи власти не было, самовольные реки устроили у нее на лице целые русла, хотя кажется, от них становилось спокойнее.

Мея не знала о том, что уснула. Тьма забытья настигла ее, как ночной прилив.

А утром заорала вдалеке какая-то наглая птица. Мею по щекам стала трепать хозяйка, вырывая разум из тишины. Под громкие наставления ее повели в огород – место с полуголой землей, из которой торчала неизвестная зелень, показали глубокий источник воды, окруженный забором, и наказали до зенита Ша орошать землю водой. Пила выбросила в источник, который назвала колодцем, кривое ведро на веревке, покрутила затейливый рычажок.

Ведро вернулось, наполненное водой.

Ум Меи гудел от новых знаний – воистину, велик Отец рек и озер, раз его дети наделены силой прорезать сушу в глубь. Странно правда, что люди не догадались просто брать воду у Далай, с которой так близко соседствуют.

Пила совет Меи засмеяла:

– Кто ж соленой водой поливает репу?

Что ж, видимо, младшая дочь Йаарви не могла поддерживать жизнь. Это стоило запомнить. Поглядев в глубокий источник, Мея вспомнила о наказе Отца.

– А где Хева?

– Уплыл давно. Рыба любит рассвет. А чего тебе надо?

Мея не ответила. Разрешение ее бед мог позволить себе только острый ум, поэтому она не стала мучить расспросами Пилу. Любопытство могло ее только разозлить. Придется ждать, когда Ша пойдет обратно в землю.

– Как знаешь. Хорошо поливай, не отлынивай!

Пила ушла хозяйничать. Она что-то говорила про “подоить Рогатку”, но для Меи смысл этого ритуала остался тайной. Меж тем, таскать воду из колодца при помощи ведра оказалось очень тяжело. Пот лился ручьями по лбу и шее. Грубый поток размывал почву, стоило перевернуть ведро, и Мея решила, что, наверное, нехорошо, если корни растений окажутся открыты лучам Ша. Тогда она попробовала позвать воду из самого источника. Из глубины колодца, приветливо виляя, поднялась жидкая змея.

Внезапно Мея ощутила прилив сил, словно в груди раскрылись невидимые крылья, запорхали, позволили дышать сильно и много. Смеясь, Мея подняла змею высоко над головой и повела за собой. Свет проходил сквозь змею и плясал на земле разноцветными огнями. Прохлада колодезной воды успокаивала разгоряченные щеки.

Мея вспомнила Чертоги, где ей было так же хорошо. Там мягкое синее сияние никогда не резало глаза, никогда не было ни жарко, ни холодно. Но вернуться туда Мея теперь спешила чуть меньше – мир смертных был гораздо ярче, громче. Во владениях Йаарви день оставался неизменен, душа спала. Отсутствие тревог нисколько не делало Мею счастливой. И хотя теперь приходится терпеть жару и всякие колючки, ей повезло куда больше навий. Люди выдумали столько всего интересного. Взять хотя бы плавучие быстрые колыбели, колодцы и прирученных зверей, которые почему-то от Меи всегда убегали. Леули бы обзавидовалась.

При мысли о том, сколько еще интересного таит в себе мир людей, сила внутри разгорелась, как огонь в печке.

Мея хлопнула в ладоши, и водяная змея вмиг рассыпалась крошечными каплями. Вот красота! Теперь огород больше не хотел пить. Однако вместе с радостью Мея сама ощутила ужасную жажду – будто ее дух стал озером, пересохшим без питающих его подземных ключей.

Надо найти Оган-озеро. Там сила Старших детей вернется ей безвозмездно. Мея заволновалась.

– Что творит! Не иначе слагатель, – прошептали из-за кустов. Две светлые макушки столкнулись друг с другом, видимо, отчаянно хотели поглазеть. Да, деяния духа (или уже нет?) вызывали у смертных одинаковое изумление. Надо заканчивать с поливом, подумала Мея. Сегодня же ей нужны ответы.

Но поговорить с Хевой-отцом уже не случилось.

Когда Ша стала близиться к закату, Пила посадила Мею крутить нить из жесткого облака шерсти. Получалось плохо. Пальцы не привыкли к тонкой работе и уже начинали болеть. Мея трижды и еще раз успела проклясть хрупкое смертное тело, когда услышала голос хозяйки.

Мея уже успела привыкнуть к громогласным воскликами Пилы, но на этот раз она звучала иначе. Что-то между скрипом двери и мяуканьем брогги. Таким же голосом Леули уговаривала Отца позволить ей поиграть с Меей еще чуть-чуть.