Судя по тем крохам информации, что ребятам удалось выведать у Вармы, они находились недалеко от города. Чтобы увидеть его, нужно было забраться по скалисто-песчаной насыпи. Вероятней всего оттуда ветер и принес этот маслянистый запах, который нос уже почти перестал различать. Сауле не хотела думать, к чему придется привыкнуть еще. Она не хотела привыкать.

Для этого нужно было действовать. Лямка торбы легко наделась на трость. На дрожащих руках, Сауле стала подтягивать ее к себе, когда…

– Не надо! – Даня сделал страшные глаза, – Я попрошу Варму поделиться рыбой.

– Да при чем тут еда, – она снова попыталась подцепить лямку. Чужая рука мягко, но непреклонно отвела трость в сторону, – Там могут быть подсказки!

– Подсказки?

– Подсказки, ответы, кнопка с надписью “телепорт”, выбирай. Что-то, что поможет понять, что здесь вообще происходит.

Даня (тяжелый случай) только сильнее сжал трость.

– Мы можем дождаться Варму и расспросить.

– И много она вам уже рассказала?! Пока мы тут сидим, мои родители, – на середине фразы голос сломался и дрогнул. Сауле прочистила горло, – Мои родители стадион до фундамента разбирают, а папе еще на работу ехать! Вас тоже наверняка кто-то будет искать. Будет же?

– Бабушка, – Ромчик мутными глазами разглядывал разодранный до мяса заусенец, – До конца уроков еще часа три, но я не… В общем, хватятся раньше.

Сауле могла бы спросить: “Почему?” или “Кто-то прогуливал?” просто так, чтобы Ромчик не расслаблялся, но не стала.

– Двое против одного.

Прежде споры всегда разжигали азарт, но сейчас Сауле размахивала перед Даней не красной тряпкой, а белым флагом. Сил оставалось все меньше, и откажи он, пришлось бы дожидаться молчаливую Варму и задавать вопросы, ответы на которые слышать совсем не хотелось.

– А у тебя что?

Торба приземлилась на колени так неожиданно, что Сауле едва не сползла с лодки.

– Делай, что хочешь, – если Даня и хотел звучать резко, то вид побитого щенка скрадывал все впечатление. Щенка было жаль, но муки совести Сауле решила отложить на потом.

Завязки на торбе были нехитрые: плетеные нити, которые затягивались, как шнурки на толстовке и сплетались узлом. По узлу расплывалось пятно чего-то похожего на засохшую кровь. Негнущимися пальцами Сауле развязала тесьму и заглянула внутрь.

– Ну?!

– Варежки, деревяшка и тряпка, – Сауле посильней наклонилась, – Простите, вонючая тряпка.

– Дай сюда!

Ромчик выхватил торбу и бесцеремонно вытряхнул содержимое. Поверх всего уже перечисленного на покатый бок лодки упала железная бляшка. Сауле схватила ее первой. Бляшка обожгла кожу холодом, точно ее только-только достали из морозилки. Сауле еле сдержалась, чтобы от удивления не бросить ее прочь.

– Прикольно, – Сауле подкинула бляшку на ладони, привыкая к холоду. Та оказалась тяжелой и шершавой на ощупь, с тиснением в виде двух волнистых линий на одной из сторон, – Варма, похоже не слишком шикует.

Ромчик задумчиво покачал головой.

– Это не монета.

– Откуда тебе знать?

– Слишком большая, – вклинился Даня, – Она одна размером с ладонь. А если таких много, то никакого кошелька не хватит. На украшение тоже не похоже.

И правда, не наблюдалось ни крючка, ни булавки, за который бляшку можно было бы нацепить на себя. Линии, точно выведенные рукой ребенка, красоты не прибавляли. Бляшка исчерпала себя, и Сауле положила ее обратно. Пальцы слегка пристали к ледяному железу: оно отказывалось нагреваться. Настала очередь варежек или, точнее, митенок, судя по отсутствию перемычек для пальцев. В одной из них, левой, не довязанной, торчали две острые спицы. Сами митенки были синего цвета, хотя на солнце пряжа красиво отдавала фиолетовым.

– Дорогая шерсть, мягкая. Наверно, стоит больше одной монеты, – Сауле ехидно покосилась на Ромчика. Тот закатил глаза. Безразличный к обмену любезностями, Даня предположил:

– Может, здесь просто холодные зимы?

Ромчик снисходительно покачал головой.

– Может и так, – он с наслаждением растягивал слова, – И будь варежки одни, можно было бы списать их на то, что Варма готовится к холодам. Но у нас же еще есть карта!

Он кинул деревяшку, как козырную шестерку на чужой туз. Сауле и поднявшийся с места Даня склонились над ней и чуть не столкнулись лбами. Плоская поверхность вся была исцарапана, а следом затерта углем, чтобы четче выделить полосы. Море изображалось двумя волнистыми линиями, как на бляшке, а условный берег был сплошь усеян пунктирными линиями, как если бы хозяин карты отмечал перемещения чем-то с округлым кончиком. Например, спицей. Все пунктиры вели прочь, окружая по-детски нарисованный домик. Город, догадалась Сауле, прежде чем волосы дыбом встали на затылке. Название! Печатными, неуверенными буквами, но оно было подписано на чисто русском языке.

– Ратта, – буквы были знакомыми, но вот название… Хотя, это ничего не значило. Географию Сауле обычно прогуливала, как и остальные предметы. Никакая пятерка не сравнится с тяжестью медали на шее, – Слышали о таком?

Они не слышали. Больше ничего на карте подписано не было. Она изображала совсем маленький клочок земли. Сауле буквально слышала, как в ее собственной голове шевелятся ржавые шестеренки. Варежки, карманная карта – это все ровным счетом ничего не значило. Сдавшись, она пихнула Ромчика в бок, рассказывай, мол. Тот выглядел довольней кота, который наелся сметаны.

– Посмотри на то, как мы одеты, – Ромчик нарочно исключил Даню в шортах и майке из уравнения, – А теперь вспомни Варму. Как выглядят ее ноги.

Сама собой Сауле расплылась в глупой улыбке.

– Ну… Ничего такие ноги. Красивые. Для женщины ее возраста, в смысле.

– Бледные они! – Ромчик не выдержал, – Вся она бледная, даже кисти и стопы. Хотя под таким солнцем сгореть проще простого. Значит, Варма провела на пляже недостаточно долго, чтобы сгореть, но достаточно, чтобы обзавестись одеждой по погоде. Может думала, что останется на долгое время. А карта с отметками перемещений? Варма явно что-то искала. Или кого-то!

Нас! Догадалась Сауле, она искала нас. А Ромчик, набрав воздуха в легкие, продолжил:

– Если так, то она точно знает, как нам ве…

Он закашлялся и умолк. Сауле не сразу поняла, что произошло, пока боковым зрением не зацепила бледную ладонь, которая легла Ромчику аккурат на макушку.

– Она что, прямо у нас за спиной?

Даня кивнул.

– Понятно.

Что ж, умирать так умирать. Варма легко перемахнула лодку, оказавшись с ними лицом к лицу.

– Вы открыли сумку, – это был не вопрос, – И карту смогли прочесть.

– Это я.

Сауле ожидала чего угодно: от немого укора до сокрушительного удара палки, все было благороднее бегства в одних трусах. Никак не жалостливой улыбки, в которой изломились тонкие губы Вармы. Она покачала седой головой, как бабушка, которой внучка в обход мамы рассказала о двойке.

– Что еще можешь?

– Ну, – Сауле продемонстрировала прямую кисть с выставленным вверх большим пальцем. Варма следила за каждым движением. Свободная рука сгребла большой палец и дернула вверх. Палец оторвался. Рука приземлилась обратно. Палец вернулся на место. Вернулся. Оторвался. Снова вернулся. Тонкие брови Вармы медленно поползли наверх.

Со звонким шлепком Ромчик спрятал лицо в ладонях.

– Ой, да ладно, это же фокусы!

Она уже сама жалела, что это затеяла. Стряхнув удивление, Варма с молчаливой сосредоточенностью стала собирать вещи. Сауле проводила взглядом дурно пахнущий сверток, до которого они так и не добрались.

– Не шути так в городе, – Варма посильней затянула торбу.

– Почему?

В ответ Варма лишь недобро усмехнулась.

– Нож есть?

Ножа, ожидаемо, не было. Ромчик снял с сумки значок “I hate it here”.

– Пойдет.

Не поморщившись, Варма вогнала булавку в большой палец левой руки и за ненадобностью отбросила значок прочь. Выступившую каплю она втерла в узел на торбе.

– Так-то лучше, – Варма слизала оставшуюся кровь, – Можно и поговорить.