– О, не сомневаюсь, – Ромчик начертил в воздухе “Р”, – Это какая буковка?

– А может! – Даня хлопнул в ладоши, так что обернулись не только Ромчик с Сауле, но и пара прохожих, – Разделимся? Так и узнать больше успеем. Если что, всегда можно вернуться на пляж и дождаться Варму.

То, что Варма не хотела, чтоб ее ждали, он не сказал. Главное правило ужастиков – не разделяться – тоже осталось за скобками. С другой стороны, кроме “Солнцестояния” Сауле не помнила фильмов, в которых монстры нападали днем.

– Класс!

– Согласен, – поддержал Ромчик, – Только чур я один.

Даня растерянно огляделся.

– А потом мы где встретимся. Здесь… Или у входа?

– Ладно, – Ромчик вздохнул, как уставшая мать одиночка, – Пойдем вместе. Часы есть?

Сауле достала телефон. Экран загорелся, и они сверили время. И у нее, и на кварцевых CASIO Ромчика было 14:28. Как быстро летело время. Сауле казалось, что с тех пор, как Варма чуть не огрела ее палкой, прошло не больше часа, а оказалось – все пять.

– Встречаемся в три, – Ромчик указал на ряды пахучих сосудов.

Сауле отсалютовала свободной от трости рукой. Прежде, чем последовать за своим проводником, Даня подмигнул ей подбитым глазом. Все же он отлично умел управляться с детьми.

Когда знакомые спины скрылись в толпе, Сауле поняла, что погорячилась. Торговцев было полным-полно, но как отделить нужного? Она бестолково покружилась на месте. Пу-бу-бу…

От приторного запаха свербило горло. Как будто Сауле заставили ложкой съесть целую банку меда. Причем, гречишного. Мать признавала только такой, будто сладость и горечь, пряник и кнут в их доме всегда должны идти рука об руку. Мысли о меде всколыхнули что-то забытое. Сауле повертела головой, словно вид рынка мог подсказать ответ, но наткнулась лишь на странный прилавок, зажатый между двумя лачугами. Ее хозяин тут же поманил к себе. А почему бы и нет, подумала Сауле.

Подойдя ближе, она поняла, что не ошиблась. Да, в обычный день Сауле посчитала бы ассортимент прилавка мусором. Но это был необычный день. При виде облизанных морем зеленых осколков, микросхем, смятой фольги и прочих бесполезных, но современных блестящих предметов, ей захотелось плясать.

– Ой, девица, не скромничай. Понравилось – бери!

Торговец напоминал крысу-альбиноса, которую скрестили с лысиной. Бледный, без тени загара и с плешивым ежиком волос. Он был Сауле ровесником, но даже с земли умудрялся смотреть на нее сверху вниз. Прям падишах свалки.

Стоило Сауле подойти, как он сделал вальяжный пас в сторону товаров. На костлявом запястье звякнул браслет.

– Приглянулось чего?

Чтобы завязать разговор, Сауле наугад схватила с прилавка будильник, на вид советский. Торговец одобрительно покивал.

– Хорошая вещь, в хозяйстве пригодится.

– И как же?

– Ну что ты, девица, – ни на секунду не растерялся торговец, – Орехи колоть! Бери, за три медных.

Сауле взвесила будильник в ладони.

– Я б взяла, – она сделала вид, что задумалась, – Только ведь врешь ты, това.

Ах, как она ввернула местное обращение! Заметно переигрывая, торговец хлопнул по прилавку.

– Как вру? Това…

Сауле не дала ему продолжить.

– Не для орехов эта штука нужна. Для музыки.

И для наглядности потрясла будильником. Вода внутри не плескалась. Хорошо. На остром лице отразилось недоумение, тут же сменившееся подобострастием. Он запричитал.

– Дурак я, дурак, – он поднял осколок зеркала и погрозил отражению пальцем. Сердце пропустило удар: на левой руке у торговца не хватало мизинца. А он все продолжал:

– Дубина Яр, не признал ученого человека! Девица подскажет Яру, зачем коробочка?

Соберись, мысленно толкнула себя Сауле. Будет время задавать вопросы.

– Ага, а ты ее продашь подороже. Не, това, так не пойдет. Будем меняться.

– На что? – торговец, Яр, смерил ее оценивающим взглядом. В мятой футболке и еще сыроватых джинсах Сауле вряд ли походила на местных богачей.

– Я тебе – музыку, ты мне – ответы.

Красноватые глаза загорелись, почуяв выгоду.

– Время – деньги, знаешь ли, – протянул Яр, – Давай сговоримся так: ты мне музыку, а я, так и быть, потешу тебя разговором и погадаю еще. Не будет музыки – отдашь обувку свою.

– По рукам!

Проворачивая рычажок позади циферблата, Сауле молилась всем богам, своим и местным, чтобы ей не пришлось встречать мальчишек босиком. Рычажок застопорился и замер. Она успела попрощаться с красными кроссами на ортопедической стельке, когда будильник в руке дернулся, как разбуженный зверек.

И зазвонил.

Яр, как ребенок, запрыгал на месте. Не зря Сауле предположила, что местные с их любовью к колокольчикам оценят этот богомерзкий звук.

– Работает! – он потянулся к будильнику, и Сауле подняла его повыше, – Научи, а?

– Не-а. У нас уговор. Сначала ответы, потом музыка.

К чести, Яр тут же переключился, даже тряпичную ветошь предложил, чтобы гостья присела. Сауле осталась стоять.

– У тебя нет пальца.

Яр хохотнул и снова захлопал по стойке. Бусинки из фольги заскакали в такт.

– А ты, девица, за словом в карман не лезешь, – он вытер выступившие слезы, – Только разве это вопрос?

– У тебя нет пальца. Почему? – повторила Сауле. Даня от ее формулировок хлопнулся бы в обморок, но сейчас не до вежливости.

Тонкие губы расплылись в крысоватой ухмылке.

– Рыбка откусила.

Он, без сомнений, врал, но Сауле все равно сменила тему. Пересчет чужих конечностей не поможет попасть домой.

– Ты часто здесь бываешь?

– Случается.

– Видел таких, как я? Чужаков?

– Иноземцев? – Яр оживился, – Полно. Северяне заглядывают. Бывает, что и с Ийлина.

Он кивнул на уже знакомых рыжих мужчин. Это было не то.

– А откуда-то подальше?

– С Цадана, – увидев недовольное лицо Сауле, Яр заискивающе улыбнулся, – Куда дальше-то, девица?

Бесполезно. Последние остатки здравого смысла подсказывали, что спрашивать, про людей из другого мира напрямую не стоило. Надежда была на мальчишек. Сколько там осталось до встречи?

Сауле оживила мобильник. Понедельник, 19 сентября. 14:42. Яр подскочил.

– Это что за вещица? Продашь?!

Она пропустила восторженные возгласы мимо ушей. Дата и время – последняя ниточка, которая связывала Сауле с родной реальностью.

Где-то там родители вместо того, чтобы праздновать победу, искали непутевую старшую дочь. Полицейская машина стояла на парковке у стадиона, и папа с повисшей на локте Динаркой в блестящем купальнике слушали, как мать ровным тоном растолковывает что-то человеку в форме. Потом она отойдет в сторону, и позвонит классруку Андрея. Алло, здравствуйте. Да, заберем его пораньше. Семейные обстоятельства.

Прежде, чем прикрикнуть на Динарку, чтобы та не стояла без куртки, мать посмотрит на экран. Дата и время поверх старого семейного фото с моря. Мать не будет смотреть слишком долго. Уберет телефон и продолжит жить. Инаят Беляева всегда была сильной женщиной.

Сильной должна быть и Сауле. Последняя попытка, решила она, и пойду к другой лавке.

– Знаешь, что тут написано? – Яр сощурился, и Сауле который раз за день затрясло. Судя по тому, как складывались его губы, он знал как минимум “п” и “о”.

– По-он-е, – он спотыкался на каждой букве, – Дальше не знаю!

От гордости Яр засветился.

– Откуда?!

Сауле гаркнула, и люди стали коситься в их сторону.

– Тише ты! Со всей Ратты стража сбежится.

– Ага, – она не извинилась, но тон сбавила, – Смог прочесть, значит, в курсе, что это за язык.

Надежда погасла, как свеча в ураган. В глазах Яра не отражалось ни одной мысли.

– Это не цермина, – заявил он, – Не единый язык, то есть.

– Откуда знаешь?

– На цермине я читать не умею.

Сауле застонала. Яр подергал ее за футболку.

– Девица, а девица. Садись, посмотрим твою судьбу, – Сауле приподняла бровь, но Яр не отступил, – Уговор дороже денег. Ты мне – музыку, я тебе – ответы и гадание.