— Да уж.

— Не хмурься, Хайнц. Никто тебя ни в чем не винит. Ты ведь рвался на помощь к Командору, за что он и ценит тебя, — посчитала нужным добавить Командорша, видимо, не просто так ценимая своим мужчиной. — И хорошо, что всё так обернулось. Ладно, давайте приготовим плоты на тот случай, если что-то пойдет не так. Лестницы для спуска с обрыва тоже будут нужны. Теплая сухая одежда также не помешает, как и легкий рацион. Не забыть и пугачи. Но это потом. От волчищ пусть пока работают, а от гоблинов будем иногда включать, чтобы сеять панику в обозе. Да и Быстрая, думаю, не позволит расслабляться оркам, покусывая их то тут, то там всю ночь. Хотя и у нас она будет бессоная сегодня. Что ж, за работу! А то темнеет.

ГЛАВА 15

У Надобрывинска. Ночью.

— Да чтоб вас! Эй, кто там, сюда! — была разбужена шумом Гре-Та Кауф-Ман.

— Я здесь, Великая, — вбежал в шатер заспанный толстяк желтобрюхий, очевидно, не бодрствовавший на посту перед входом. — Декурион Жмыкх Прорва по вашему приказанию...

— Что там за шум? Нас опять обстреливают? Седьмой раз за ночь? Только ведь прилегла. Так что там, а?

— Не могу знать, Ваше Высочество.

— Так узнай! — вставая с постели и набрасывая шелковый халат, вызверилась на тугодума еще более прекрасная «эльфийка» в свете зажженного ею магического светляка из перстня, чьей яркости не хватало для полного рассеивания тьмы, но было достаточно для эдакой мистической атмосферы, полутенями эффектно подчеркивающей аппетитные формы прелестницы. Впрочем, со всё портящим скверным характером. — Дебилы, бл...

— Великая! — влетел в шатер какой-то из выживших синеспиных, прервав прямо-таки крик души вынужденной работать с тем что есть посланницы Его Императорского Величества. — Я центурион Бэрбунчак Твердозадый, спешу доложить, что центурион Рамхзат Крепкобородый повел свою сотню, ну и всех кто побежал за толпой, на приступ стен. Что нам делать? Поднимать легион и идти на штурм?

— Да что б вас черти драли! Какого он попёрся? Без приказа! Мне не нужно взять этот хутор, мне нужно, чтобы они сами выдали живого и невредимого... Не важно! Отвечай на вопрос!

— Крепкобородый, не выдержав новой диверсии дикарей, которые снова нас обстреляли, взбесился и помчал к стене. А остальные за ним кинулись.

— О небеса, дайте мне сил. Будь проклят тот день, когда я решила порадовать Славочку подарочком в виде этого проклятого школьника! Сколько же из-за этого проблем(качая головой). Ну держись, третья! Ни тебе, ни твоему Высоколобому не сдобровать, потому как я, не будь я... Ты еще тут? Что уши развесил? Трубить отступление! Ну или что там у вас за сигнал, чтобы тот идиот не лез за стены и возвращался. Бегом!

— Эм... есть!

— И зайдешь потом ко мне. Сразу же! — бросила вслед убегающему орку коварная остроухая, которая не намеревалась оставлять в живых свидетеля этих ее импульсивных откровений. — Как же тяжело без прислуги. Всё приходится самой, из-за того что длинноухие карлики опять в ужасе все разбежались. Третий раз уже! Снова внезапно и по непонятным причинам. В том числе и мои отборные, самые сообразительные и не особо уродливые, слуги. Так, где там у меня яд был? Или не заморачиваться да тупо шваркнуть его огнешаром? А может...

— Отступление уже барабанят, Великая! Я пришел, — войдя в шатер, отчитался смертник. — Какие будут распоряжения?

— Ага, значит так. Одеваешь самое нарядное и воинственное и идёшь в освещенное место на краю лагеря. К кострам там, или еще куда. Ну и, подбадривая кричалками отступающих, ждешь там моего посыльного с секретным заданием. Понял?

— Эм...

— Дело особой важности! Справишься — быть тебе приором! А имя твоё будут помнить веками. Да и я тебя не забуду.

— Рад стараться!

— Угу-угу. В общем, ты, как там тебя — теперь наша надежда, поэтому не подведи. Вперед!

А тем временем под стенами Надобрывинска разворачивалась натуральная драма.

— Я не уйду! — разъяренно орал синеспиный в халате с отливом и в вычурных доспехах. — Я вырву руки тому, кто убил моего побратима. Найду и разорву на части того, кто отстрелил Амхдату Ладнозадому его зад!

— Но, центурион, барабанят отход! — пытался вразумить убитого горем командира один из его опционов, коих осталось теперь двое. При этом он то и дело поправлял сползающий на лицо посеребренный шлем с красным пучком наверху. — Великая мудра и не стала бы просто так отзывать нас. Нужно прислушаться. Это наверняка военная хитрость, которая приведет нас к скорейшей победе!

— Плевать я хотел на эту самку(презрительно). Настоящий мужчина всегда предпочтет верного друга! А из-за этой ведьмы нас постигли все те беды. Если пойдем и дальше за ней, то все тут ляжем, — неистовствовал обладатель золоченого наголовья с поперек размещенным красным гребнем. — Слушай меня! Все, кто со мной — за мной!

— Я увожу свою турму!

— И я!

— А мы за тобой, Крепкобородый! — воскликнул декурион, очень желавший стать опционом, а потому увлек за собой все три десятка обезглавленной турмы, чем заслужил одобрение центуриона, словно бы задержавшего взгляд на филейной части желтобрюхого в бронзовом шлеме со скромным пучком. Ну или показалось. — В бой, легионеры! Не подведём командира!

— Уррра-а-а!!! Вы лучшие! Верю в вас! — раздалось откуда-то со стороны.

— А? — даже замер на месте центурион. — Чего он там встал и орёт? Сюда иди, придурок! Помоги нам лучше здесь.

— Вы невероятные! Я горд, что знаком с вами! Я всей душой за вас! Вы наша надежда! — горланил нарядно одетый центурион у костра на краю лагеря.

— Он подбадривает нас! — не преминул снова продемонстрировать лояльность амбициозный декурион. — Он верит в нас. В Вас, мой командир! Он как бы говорит всем сомневаюшимся, что наши шесть, эм, уже четыре десятка переломят ход сражения и принесут окончательную победу! Так разве ж не ответим мы на столь горячий призыв? Не проявим истинную...

— Его убили! — заорал вдруг один из буробоких, когда вражеская пуля сразила «болельщика».

— Твари!!! Они снова убили нашего боевого товарища! — гневно воскликнул центурион и бахнул кулаком о стену, в свете луны еще более серую, на вершине вала, куда они все уже взобрались. — Скоты! Нелюди!

— Он отдал свою жизнь не зря, Крепкобородый! Как герой он сложил голову, чтобы пробудить в сердцах волну праведного гева и всесокрушающей ярости, что настигнет и сметёт наших врагов. Скорее бы уже, командир, — опасливо оглядываясь, закончил свою речь желающий побыстрее оказаться поближе к тем, кто не стреляет неведомо откуда, а привычно машет заточенной железкой. — Осталось совсем немного — мы почти у цели, центурион!

— За мной! На стену!

— Эй, морды, пшли нах отсюда, — свесившись со стены, крикнул на непонятном человечьем какой-то бородач и выстрелил прямо в лицо синеспиному.

— Не прекращай, Красивый! Гаси их, — подбадривал Хромой единственного во всем Надобрывинске, кто был вооружен стрелковым оружием и, как видно, не растратил все стре́лки на тренировочных пострелушках. — Да, так! Мочи их!

— Ща будет, Хромой! Ща я их... Проклятье! Мимо.

— Вот ты косой! Почти в упор не попал, бл...

— Не-не, это случайность, бро!

— Не торопись, Вит! Целься лучше! — крикнул чей-то звонкий голосок, а на правом бастионе мелькнула фигурка в белом комбезе.

— Так, довольно ждать! А ну, закидывай лобастых дротиками, парни! — крикнул Хромой, и со стены в упрямо взбирающихся по ней полетели недлинные пластиковые трубки с тяжелыми гранеными наконечниками, ни то литыми, ни то кованными, но однозначно металлическими. — Гуще мечи! Резче! Живее! Ещё! Вишь, как соскальзывают туши толстожопые. Ха-ха! Это вам не по бревнам лезть. Тут всё ровненько да гладенько, ну и куда тверже дерева.

— Вот только когти у них ого-го. Видал, как лезут. У, хари!

— Ты не отвлекайся, Красивый! Пуляй давай! Самых мордатых выцеливай! Вот же ж матёрые какие. Да со щитами за спиной, как погляжу. Надо же, — неодобрительно покачал головой Хромой, который, пока контроллировал ход боя, успевал еще и потрындеть. — А ну, поднажми! Закидываем-закидываем их, парни, пока они не влезли сюда. А то потом эти туши щитами прикроются, и хрен вы их пробьете. Еще залп! Еще мечи! Еще разок! Давай!