— Большое спасибо вам, девушки, — вежливо поблагодарил дядя Иве, а потом, уже на выходе, ему попалась на глаза реклама туалетной воды. — «Босс»? Это что-то такое для начальников, да? — Он оглянулся и посмотрел на продавщиц: — А нет ли у вас какого-нибудь парфюма для простых рабочих? Чего-нибудь, например, для строителей или плотников?
Ни та, ни другая не знала, что на это сказать.
— Э-э, так я и думал, — заключил дядя.
В «Сириусе» на бульваре Мажуранича был только один человек, какой-то парень, который работал там всего две недели и ничего не знал об истории видепроката и о том, что раньше он находился по адресу Чехова, двадцать три, и тем более о том, что там раньше располагалась кофейня. Пришлось ждать хозяина, который должен был вот-вот прийти. В результате Крешо с дядей целых сорок пять минут топтались в помещении, разглядывая коробки с фильмами.
— А нет ли у вас того фильма с таким высоким актером? — вдруг спросил дядя Иве.
— Как его имя?
— Я не помню, как его имя, но вы его наверняка знаете. Господи, да такой высокий! Волосы причесывает на пробор сбоку, всегда в кожаной куртке. Немного похож на Фрфу Мужинича в молодости.
— Боюсь, не смогу вам помочь, — беспомощно признался парень.
— Ладно, неважно, — сказал дядя Иве, а потом тихо прокомментировал Крешо: — Сейчас любого болвана берут на работу в видеопрокат.
Когда наконец появился хозяин, парень показал ему на ожидающую его пару.
— Никогда никакой кофейни там не было, — сказал хозяин «Сириуса», когда они объяснили, зачем пришли.
— Как это не было, я прекрасно помню, что была, — соврал дядя Иве.
— Кофейня-бар «Жираф», — добавил для верности Крешимир.
— Увы, я не знаю. До того, как мы туда переехали, там был копировальный центр. Они прогорели, когда его владелец, некий Матас, так его звали, сел в тюрьму.
— В тюрьму?! Надо же! — изумился дядя. — А что этот бедняга натворил?
— Евро подделывал.
— Ну, молодец!
— Навестите его в Билице, может, он что-то и знает.
На следующий день около полудня Крешимир с дядей сдали свои удостоверения личности при входе в окружную тюрьму в Билице, прошли через металлодетектор и сели на два простых деревянных стула в комнате для свиданий. Вскоре охранник привел Ерко Матаса, осужденного за подделку банкнот, тот сел напротив, скрестил на груди руки и враждебно уставился на посетителей.
— Это вам. Небольшой знак внимания, — сказал дядя Иве, подтолкнув к нему коробку шоколадных вафель и блок сигарет.
Матас угрюмо шмыгнул носом и даже не посмотрел в сторону подарков. Иве стало немного неловко, но он не позволил себе растеряться.
— Мы пришли к вам, чтобы получить определенную информацию, — начал он. — Мы разыскиваем одну женщину, которую вы, возможно, знаете, она работала…
— Двести кун! — почти грубо прервал его заключенный.
— Простите?
— Это вам обойдется в двести кун.
— Договорились, — сказал дядя Иве и потянулся за бумажником.
Ерко Матас взял купюру и подозрительно посмотрел ее на просвет.
— У него глаз опытный, — пояснил дядя Крешимиру.
— Итак, что вас интересует? — спросил фальшивомонетчик, пряча двести кун в карман синей тюремной робы.
— Мы ищем одну официантку, которая работала в кофейне «Жираф». Вдруг вы вспомните. Кофейня была на улице Чехова, в доме двадцать три, там же, где был ваш копировальный центр. Девушку звали Ловорка, и она, вот так, немного…
— На месте центра кофейни не было, во всяком случае я об этом ничего не знаю, — снова перебил дядю Иве Матас. — До меня там находилась мастерская по ремонту обуви, хозяином был Маринко Шево. Может, он вам что-то расскажет. Маринко уже на пенсии, живет в Омише, улица Жертв Блайбурга, дом семнадцать, третий этаж, квартира Ковачич. Еще вопросы есть?
— Если он Шево, то почему на двери написано «Ковачич»? — поинтересовался дядя Иво.
— Квартира оформлена на жену, — объяснил фальшивомонетчик, взял сигареты и вафли и ушел.
В Омише, на улице Жертв Блайбурга, дом семнадцать, третий этаж, Маринко Шево в пижаме открыл им дверь, впустил в комнату, показал на тахту, сам уселся в кресло и продолжил на приставке играть в Call of Duty.
— Такой молодой, а уже на пенсии, — произнес дядя Иве просто так, чтобы что-то сказать, но этому человеку действительно не могло быть больше тридцати.
— Позвоночник, — объяснил сапожник-пенсионер, не отрывая взгляд от экрана.
— Позвоночник — это беда, — сочувственно кивнул Иве.
— Мы пришли, потому что нам сказали, что вы можете нам помочь, — начал Крешимир. — Мы ищем одну девушку, которая работала в кофейне, там, где вы…
— Говнюк! — сказала, проходя через комнату на кухню, какая-то женщина, судя по возрасту, супруга Шево.
— Корова! — кратко парировал Шево, пробегая с автоматом в руках через какие-то развалины.
— Кофейня «Жираф» была там же, где ваша мастерская по ремонту обуви, на Антона Павловича Чехова, двадцать три… — продолжил Крешимир.
— Не было там никакой кофейни, — перебил его Шево, давая автоматную очередь по двум вражеским солдатам. — Или я никогда про нее не слышал…
— Осел! — перебила его жена, возвращаясь из кухни.
— Бестолочь! — лаконично бросил он ей в ответ и продолжил: — На том месте до меня у одного типа, Елича…
— Там за сгоревшим грузовиком два немца, — предупредил его дядя Иве.
— О, спасибо, — сказал бывший сапожник и двумя меткими выстрелами ловко ликвидировал обоих нацистских бандитов. — Так вот, у Елича там была мастерская по ремонту и обслуживанию стиральных машин.
— Елич? Может быть, знаете, где он сейчас?
— Не имею никакого… А-а-а-а! — Он вдруг вскрикнул и упал, сраженный пулей немецкого снайпера, который ловко укрывался на башне церкви.
— Неужто тебе конец?! — злорадно крикнула из соседней комнаты жена. — Неужели он тебя, гада, убил?! Черт бы побрал и тебя, и тот день, когда я за тебя вышла!
— Все перемешалось, — недовольно пробурчал Крешимир, когда они покинули квартиру Шево.
— Капитализм, динамичное общество, — объяснил ему дядя. — Ничто не остается там, где было раньше.
Елича, который ремонтирует стиральные машины, оказалось не так уж трудно найти на новом месте, на Пуянке, но зато они здорово намучились, пока несколько дней искали албанца, который до Елича арендовал помещение для ведения бизнеса на улице Чехова, двадцать три, и давно уже вернулся к себе домой. После того как они поговорили по телефону с десятком его внуков, племянников, сестер и других родственников, им наконец-то позвонил кондитер Синан Фехмиу из Струмицы, который направил их к парикмахерше Татьяне Крагич. Однако госпожа Татьяна тоже не слышала про кофейню «Жираф», хотя та была на месте ее парикмахерской, так что она послала их к пекарю Шиме Лозе. От пекаря Шимы Лозы Крешимир с дядей Иве попали к часовому мастеру Юре Кодричу, который посоветовал им поискать фотографа Мате Ливаду.
После почти двух недель поисков Крешимир совсем одурел от множества имен и адресов, давняя любовь стала казаться ему потерянной, и он решил бросить поиски. Дяде пришлось уговаривать его сделать последнюю попытку: пойти в Мертояк к Мате Ливаде на Одесскую улицу, дом семнадцать. Они поднялись на восьмой этаж и только хотели позвонить в дверь, как она открылась и из квартиры вышел священник.
— Слава Иисусу Христу! — приветствовал его дядя Иве, как и положено.
— Во веки веков. Вы родственники? — спросил священник и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Бедняга. Боюсь, долго не протянет.
— Что поделаешь, нас всех это ждет, — ответил дядя философски.
Они протиснулись мимо священника в квартиру и направились по коридору в спальню, где, окруженный своими близкими, умирал Мате Ливада, известный нескольким поколениям жителей Сплита как Фото Мате. Его супруга, сыновья и снохи с удивлением посмотрели на неожиданно появившихся мужчин, которые как раз собирались объяснить, зачем пришли, но неожиданно с постели подал голос умирающий.
