Ненад вырвал страницу из блокнота, незаметно затолкал ее себе в рот, пожевал и проглотил, чтобы враг не узнал о его плане.

Жизнь в Змеином ущелье замерла, в ее жителях поселилась тревога. Из всего чеснока, который уродился в этом году, Йозо решил сплести венки и развесить их на всех дверях и окнах. Он с Домагоем и Ратко плел их целый день. Папа заметил, что младший сын недопустимо сблизился с младшим пленным, что они постоянно о чем-то воркуют и тихонько посмеиваются. Он даже прикрикнул на Домагоя, когда тот сплел из чеснока маленький веночек и нежно возложил его, как корону, на голову пленного.

Бранимир, Звонимир и Домагой с опасением посматривали на дом покойного дяди Николы. Всякий раз, когда они хотели заняться чем-нибудь вне дома, проверяли, нет ли на горизонте Ловорки, а потом испуганно перебегали двор. Домагой однажды случайно столкнулся с Ловоркой на тропинке за домом и, парализованный ужасом, замер на месте. Его сердце бешено стучало, а невестка ехидно улыбнулась и протянула в его сторону раскинутые, как для объятия, руки.

— Чирибу чириба, — загадочно сказала она тихим голосом. Домагой вскрикнул, схватился за грудь и бросился бежать, не разбирая дороги.

После встречи с нечистой силой он еще долго трясся как лист, и Звоне приносил брату сахар и воду, чтобы тот успокоился.

Этот безумный страх не покидал Домагоя до одного ленивого раннего вечера.

Бранимир в тени шелковицы занимался ремонтом мотокультиватора: он его разобрал, разложил отдельные части на старом одеяле, лежавшем рядом, и вдруг почувствовал, что кто-то ползает и кусает его ноги, живот, вспотевшую спину и шею. Он посмотрел на землю и увидел, что стоит на муравейнике. Десятки крошечных коричневатых насекомых, чье жилище он нечаянно разрушил, ринулись мстить ему и теперь перемещались по его ногам и рукам. Он отпрыгнул в сторону и принялся шлепать себя по всему телу, беспощадно уничтожая муравьев. Потом сбросил майку, принялся трясти ею, и тут один из этих проклятых злодеев бездушно укусил его под штаниной старых, обрезанных до колен джинсов за внутреннюю сторону бедра, довольно близко от паха. Бранимир схватил преступника и с наслаждением раздавил большим и указательным пальцами, но в тот же миг почувствовал, что лапки нескольких его кровожадных товарищей продвигаются уж под трусами, по заднице. Тут он был вынужден признать, что враг обладает слишком большим численным превосходством и ему остается только одно: бежать домой принять душ.

Из ближайших кустов не замедлил выбраться серый еж, видимо привлеченный лакомыми муравьиными личинками. Когда из дома вышел Звоне, еж с любопытством тыкался мордочкой в валявшуюся на земле майку Бранимира.

Как только Звонимир заметил одежду брата и ежа на ней, ему не понадобилось много времени, чтобы сложить два и два. Он на мгновение замер, обомлев от ужасающей картины, потом подошел ближе и дрожащими руками нежно взял млекопитающее.

— Бранимир! — вскрикнул он полным отчаяния голосом. — Бранимир, дорогой мой любимый брат!

Бранимир, если его и слышал, виду не подал. Он испуганно спрятал мордочку и свернулся, отвергая общение с братом-близнецом.

— Бране, ответь, если ты тут! — Звоне сделал еще одну попытку, обращаясь к клубку серых иголок. — Бранимир, это я! Звоне!

Бране лишь недовольно фыркнул.

— Ах ты проклятая колдунья! — горестно возопил Звонимир, обращаясь к синему небу.

— Что случилось? — подал голос из окна кухни Йозо.

— Ведьма превратила Бранко в ежа!

— Не может быть! — оторопел папа.

— Пять минут назад он здесь чинил трактор, а теперь его нет, только майка и трусы и… и… и… — запинаясь, объяснял Звонимир, показывая зверька, которого держал на руках.

— Сатана! — прошептал отец. — Сейчас они у меня получат.

Через минуту он вышел из дома с венком из чеснока, крестом на шее и огромным ножом в молодецкой деснице.

— Пошли! — кратко скомандовал он Звонимиру и решительно направился в сторону низенькой каменной хижины. — Ведьма! — рявкнул он перед зеленой входной дверью. — Ведьма, выходи!

Внутри домика сначала что-то стукнуло, а потом появились Крешимир и Ловорка, которые, задернув шторы, прятались от жары. Он застегивал рубашку, она поправляла растрепанные волосы.

— Верни его таким, как он был! — строго сказал Йозо без какого бы то ни было вступления.

— О чем это ты? — спросил Крешо.

— Бранимир! — решительно заявил Звонимир, протягивая ежа.

— Бу! — бросила ему Ловорка, и Звоне испуганно отскочил в сторону.

— Слушай, Сатана, не надо морочить мне голову! — злобно крикнул папа невестке, грозя ножом. — Верни мне сына таким, каким он был, чтобы мне не пришлось возвращать тебя туда, откуда ты пришла!

Крешимир тут же схватил его за запястье и так крепко сжал руку, что нож упал на землю.

— Значит, ты угрожаешь моей жене! — закричал Крешо теперь уже в бешенстве. Он схватил старика за шиворот и отвесил ему оплеуху. — На мою жену пошел с ножом, да? — повторил он и влепил пощечину с другой стороны.

— Пусть она его вернет! Пусть вернет таким, каким он был, — повторил старик хрипло.

— Кого вернуть? О чем ты говоришь?

— Бранко! — сказал Звоне снова, взволнованно предъявляя животное. — Ведьма превратила Бранко в ежа.

— Мать твою за ногу, вот уж воистину чокнутая семья! — изумилась Ловорка, а Крешимир схватил ежа и забросил его подальше в гору.

— Бранимир! — в ужасе крикнул Звонимир, следя взглядом за колючим клубком, летящим в сторону горы. — Бранимир, брат мой!

— Что? — прозвучал голос Бранимира, который в этот момент с мокрым полотенцем на бедрах вышел на балкон.

— Бране, дорогой! — потрясенно проговорил Звоне. — Жив, ты жив! Он жив, люди!

Крешимир треснул отца кулаком в лоб, другим ударом отшвырнул его на несколько метров, старик упал на землю, и старший сын было двинулся в его сторону, чтобы снова ударить, но жена положила руку ему на плечо.

— Не надо, — тихо сказала Ловорка.

Крешо, тяжело дыша, остановился.

— Давай, подойди, — вожделенно звал его с земли Йозо. — Иди ко мне, деточка!

— Не хочу.

— Не хочешь, потому что знаешь — получишь по башке. Я бы тоже не стал на твоем месте, — дразнил его папа, вытирая кровь с брови.

Крешо встрепенулся, как будто собирался направиться к нему, а Йозо на заднице, отталкиваясь ладонями и ступнями, стал в панике отступать.

— Несчастный, — сказал его старший сын с невероятным презрением. — Испорченный, отвратительный, эгоистичный, недалекий несчастный человек! Ты всех нас здесь уничтожил своими глупостями. И себя, и нас отравил дикостью и ненавистью. Живешь как зверь из-за того, что людей боишься. Убогий трус, умираешь от страха, что тебя кто-нибудь мог бы любить, что ты кому-то мог бы быть дорог. И что ты имеешь с этого? Если завтра умрешь, по тебе никто и не поплачет.

— А мне и не нужно, — с гордостью бросил Йозо. — Заводите музыку. Танцуйте, смейтесь, когда я уйду.

— Нам тут смеяться не над чем. Да мы и не умеем. Ты убил смех в каждом из нас. В этих парнях… — сказал Крешо, показывая на Звонимира рядом с собой и Бранимира на балконе — оба стояли удрученно опустив головы. — У покойной матери, — продолжал Крешимир, — и у всех у нас ты украл жизнь, тварь поганая. Не нужна нам никакая ведьма, чтобы превратить нас в животных. Ты, папа, ты сделал нас животными. — Крешо замолчал и смотрел на отца некоторое время, а его руки дрожали, как будто он нес что-то тяжелое. Потом Крешимир повернулся и вошел в дом. Ловорка последовала за ним. Окаменевшие Бране и Звоно молчали. А через некоторое время Йозо сказал:

— Он отказался от борьбы, вы свидетели. Моя победа чиста, как слеза.

Крешимир долго и тревожно молчал после этой ссоры. Ловорка беспокоилась за него, но ничего не говорила, чувствуя, что ее мужчина должен пройти через все это сам. После ужина она просто взяла его за руку, повела в комнату, велела лечь, положила его голову к себе на колени, гладила, целовала волосы, шептала, что любит его, чувствуя, как под ее пальцами потихоньку спадает напряжение в его мышцах. Они уже начали засыпать, когда около полуночи послышался тихий стук в дверь.