Шум в атрии стоял оглушительный, во сто крат усиленный круглой конструкцией стен и высоким куполом: кряхтенье борцов, подбадривающие возгласы болельщиков, дружный смех в ответ на удачную шутку, нарочитые стоны любителей наводить красоту, отдавших себя в руки банщиков, пока те специальными щипчиками удаляли лишнюю растительность у них подмышками, на груди, ногах и даже в паху. К ним примешивались выкрики торговцев, продававших посетителям еду и напитки, звонкие шлепки массажистов, чьи умелые руки придавали упругость телам их хозяев и повелителей — римских граждан.

— В результате никто не знает, то ли им поддерживать дружбу с Сеяном, то ли всячески его избегать, — сказал Пет, когда они через высокую дверь вошли в менее шумное помещение, квадратную комнату с украшенными фресками стенами, в которую через расположенные под самым потолком окна внутрь лились потоки солнечного света. Здесь посетители отдыхали, лежа на кушетках, а если им и делали массаж, то гораздо более щадящий, поскольку теперь это была завершающая стадия банных процедур. Купальщики уже прошли через теплый тепидарий и горячий кальдарий, затем переместились в обжигающий жаром лаконикум и завершили удовольствия погружением в освежающую, холодную воду фригидария.

— Мне кажется, Тиберий нарочно создает эту неразбериху, чтобы изолировать Сеяна и вместе с тем не спровоцировать его на мятеж, ведь Сеян явно не уверен, долго ли ему еще оставаться в фаворе у Тиберия, — предположил Веспасиан, а про себя усомнился, способен ли выживший из ума высокопоставленный затворник на столь тонкую стратегию.

Очередные двери вывели их на теплое октябрьское солнце к округлому бассейну — восемьдесят шагов в длину, сорок в ширину. Вокруг бассейна тянулась мраморная колоннада и ряды каменных скамей, сидя на которых посетители бань отводили душу разговорами и сплетнями.

В дальнем конце бассейна, за колоннадой высился храм Нептуна, построенный Агриппой в знак благодарности владыке морей за свои морские победы — сначала в битве против Секста Помпея, затем при мысе Акций. Однако даже это внушительное сооружение казалось карликом на фоне своего гигантского соседа, Пантеона Агриппы.

— Ты видел его, брат, — отмахнулся Сабин, — он не способен даже на две последовательных разумных мысли. Он утратил и душу, и дух, копаясь в самых темных закоулках своего развращенного сознания.

В следующий момент раздался громкий всплеск, как будто в море упал выпущенный из баллисты огромный камень. Как оказалось, это в бассейн, поджав колени и обхватив их руками, прыгнул какой-то на редкость пухлый толстяк, обдав всех, кто стоял поблизости, фонтаном холодных брызг.

— Невежа! — крикнул Пет, когда голова виновника этого холодного дождя вынырнула из воды. — Давно пора повысить плату за вход. Думаю, это повысило бы и ответственность за поведение.

С этими словами он тем же образом прыгнул в воду рядом с толстяком, — как раз в тот момент, когда тот делал вдох, и теперь бедняга был вынужден фыркать и отплевываться. Веспасиан и Сабин прыгнули в воду вслед за Петом, вторично окатив толстяка водой.

— Думаю, нам никогда не узнать, что это такое, — ответил Пет, стряхивая воду с густых, каштановых волос. — То ли продуманная стратегия, то ли результат неспособности Тиберия думать логично, или же приятное сочетание и того, и другого. Главное, что Сеян напуган, а сенаторы в ужасе, не зная, чью сторону занять, чтобы сохранить свою шкуру.

С этими словами он, ловко лавируя мимо других купальщиков, поплыл к дальнему краю бассейна. Веспасиан и Сабин последовали за ним, причем обоим явно не хватало сноровки.

— А ты? — спросил Веспасиан у Пета, когда они, доплыв до конца, расположились на краю бассейна, свесив ноги в прохладную воду. — На чьей стороне ты?

— В этом и заключается для меня вся красота момента, — с улыбкой ответил Пет. — Как городской квестор я всего лишь выполняю законы. Причем я занимаю столь низкую ступеньку на государственной службе, что никому нет дела до того, что я думаю, главное, чтобы я честно исполнял свой долг.

Веспасиан улыбнулся. В последние несколько месяцев они с Петом стали довольно близкими друзьями, поскольку работали вместе. Вернее, как триумвир капиталис, Веспасиан работал под началом городских квесторов. Неудивительно, что теперь по окончании дня они нередко вместе захаживали в городские бани.

С тех пор как Пет стал квестором и вошел в Сенат, он с удовольствием снабжал Веспасиана последними сенатскими новостями и сплетнями, чтобы затем, с довольным блеском в глазах, подтвердить истинность одних и ненадежность всех остальных слухов. Беседы с Петом помогали Веспасиану, пусть временно, забыть тот страх, который поселился в его душе семь месяцев назад после возвращения с Капри.

Хотя Антония и Калигула утверждали обратное, ему не давало покоя, что один из людей Сеяна их тогда узнал, а ведь за этим может последовать весьма пристрастный допрос. Антония также сказала ему, — во время одного из его редких, однако приятных визитов к ней в дом, — что Сеяну известно о том, что у Тиберия побывала некая депутация, но неизвестно, кто именно и с какой целью, и эта неопределенность не дает ему покоя. Кроме того, по ее мнению, перепады настроения Тиберия были неспроста, и что вскоре за этим последует смертельный удар.

Пет ни разу не спросил Веспасиана, что произошло с ним после того, как он покинул Фракию, или же где он пропадал в течение двух недель марта. По мнению Веспасиана, такое нежелание задавать вопросы объяснялось тем, что в обстановке всеобщего страха и неопределенности было лучше ничего не знать ни о каких заговорах сильных мира сего. Это было весьма разумно со стороны его друга.

Завершив купанием в холодном бассейне посещение бань Агриппы, благоухающие чистотой Веспасиан, Сабин и Пет легкой походкой вышли на улицу и по мраморным ступенькам отправились в сады, посреди которых были выстроены бани. Это было одно из немногих публичных мест в шумном, многолюдном городе, где обычно царили тишина и спокойствие.

— Как поживает твоя маленькая дочка, Сабин? — поинтересовался Пет, когда они не спеша миновали храм Эвентуса Бонуса, бога доброго исхода событий, и оказались в садах. Легкий ветерок приносил с собой ароматы лаванды. С тех пор как в мае родилась его дочь Флавия, Сабин стал чаще проводить время в обществе брата и его друга.

— Вечно хнычет, — пожаловался Сабин. — Клементина подумывает сменить кормилицу.

— Понимаю, у меня самого было то же самое с сыном Луцием, — сочувственно отозвался Пет. — Никогда не мог понять, как женщины такое терпят. С другой стороны, в такие моменты им было чем себя занять, и уже за одно это я бывал им благодарен.

— А вот я, боюсь, выношу все это с трудом. Я уже позабыл, что такое сон. Клементина требует, чтобы ребенок спал вместе с ней, но наш дом настолько мал, что я не могу выделить ей спальню подальше от моей, чтобы до меня не долетал этот вечный плач. Мне оставалось одно — отправить ее на другую половину дома, к рабам, что она наотрез отказалась сделать. Мне же не хватило твердости настоять на своем.

— Обзаведись домом попросторней, — предложил Пет как человек, который явно не испытывал недостатка в деньгах.

— На данный момент это самый большой, какой я могу себе позволить, — мрачно отозвался Сабин. — Поскольку в этом году меня в очередной раз не выбрали в квесторы, мне придется ждать до следующего года, когда меня уж точно изберут в должность и я смогу поправить финансовое положение.

— Верно, но получается, что до следующего года ты сидишь на мели? Почему бы тебе не взять денег взаймы? — предложил Пет. — Лично я в течение пары лет не заметил бы отсутствие сотни тысяч сестерциев. Скажу больше, я даже не стал бы заламывать проценты, скажем, назначил бы всего десять за весь срок.

— Это было бы более чем щедро с твоей стороны, — ответил Сабин.

Веспасиана это предложение просто потрясло.

— Сабин, как ты можешь!

— Что тебя удивляет?

— Начнем с того, что сенаторам не дозволено участвовать в ростовщичестве, а взимание процентов за ссуду есть нарушение этого правила.