Раскоса же его слова окончательно сбили с татку.

— Прости меня, э-э-э…

— Не надо передо мной извиняться. Мое имя Палл.

— Палл. — быстро повторил Раскос. — Спасибо за…

Управляющий вопросительно выгнул бровь. Раскос осекся на полуслове.

— Моя хозяйка, высокородная Антония, велела мне известить тебя о том. триерарх Раскос, что ты отправишься в обратное плавание целиком и полностью за се счет. У меня с собой ее расписка эдилу порта, в которой она гарантирует оплату всех твоих расходов.

— Хвала богам! — Раскос воздел ладони и обратил лицо к небу. — Передай мои слова благодарности твоей доброй хозяйке, высокородной Антонии, господин э-э-э… Палл. Теперь я перед ней в неоплатном долгу.

Сказав это, капитан отвесил поклон, однако тотчас понял свою ошибку и, поспешив выпрямиться, удалился, вознося на ходу слова благодарности самым разным богам, имена которых он только мог вспомнить, а таковых было немало.

Веспасиан не сомневался, что этот разговор позабавил Палла, хотя и не смог бы обосновать это подозрение, поскольку управляющий, как и всегда, был сама невозмутимость.

— Нам пора, господа, — поторопил он братьев с легкой ноткой нетерпения в голосе. — Нам никак нельзя мешкать, если мы хотим попасть в Рим засветло.

Примерно через час они уже были в пути. Попрощавшись с Раскосом, Гейдресом и Дренисом, они закрыли тряпкой Роте- ку лицо и отволокли жреца в крытую повозку, которая уже поджидала их на небольшом расстоянии от шумной гавани. Там же их ждали и верховые лошади. Братьев сопровождали Магн и Артебудз. Последний направлялся домой, в родные горы северной провинции Норик. Эти двое ехали в повозке, охраняя жреца.

— Надеюсь, ты понял, что это преторианцы, — сказал Палл братьям, когда они быстрой рысью выехали за ворота Остии. — Правда, не пешие, а конные, а их декурион, Марк Аррцин Клемент…

— Клемент? — перебил его Веспасиан. — Я слышал это имя раньше. Он был с Макроном и Гасдроном, когда те преследовали меня по Аврелиевой дороге. Макрон отправил Клемента на север с половиной конницы, чтобы они перегородили дорогу, а сам с остальными всадниками отправился на мои поиски в Косу.

— Да, Клемент предан нашему новому другу Макрону, — подтвердил Палл. — А еще он клиент Клавдия, сына моей госпожи.

— И как же так получилось? — Веспасиан был заинтригован таким поворотом событий.

— Просто он любитель делать ставки на скачках на темных лошадок.

— Думаю, есть разница, и немалая, между новичком и тем, у кого нет шансов на победу, — заметил Сабин.

— Я бы не сказал, что у Клавдия такого шанса нет, — с еле заметным раздражением возразил Палл. — Возможно, так считает его мать, равно как сам император и Сеян, но именно поэтому он до сих пор не выбыл из гонки. Согласен, возможно, на первый взгляд он человек не слишком большого ума, причиной чему заикание и хромота. Верно и то, что он имеет привычку говорить вещи, которые на публике совершенно не к месту, да и шутки его, как правило, крайне неудачны, хотя сам считает себя одним из записных остряков нашего времени. Но это не более, чем личина. На самом деле Клавдий честолюбив и жаден до власти, и я бы не советовал ему доверять. Ему не занимать ума, хотя и довольно сумбурного. Клавдий написал ряд обширных трудов на самые разные темы, причем некоторые из его работ, насколько мне известно, достойны похвалы.

— А ты бы сам поставил на него? — спросил Веспасиан. Слова Палла разожгли в нем еще большее любопытство.

Управляющий выразительно посмотрел на него.

— Все ставки на скачках имеют один недостаток, — ответил он. — Их можно сделать лишь до начала заезда. И, на мой взгляд, это самый неудачный момент в том, что касается ваших денег. Лично я предпочитаю делать ставку на финальном повороте, когда уже понятно, кто придет к победе. Такой подход имеет два существенных преимущества: ваши шансы на успех значительно возрастают, да и с деньгами вы расстаетесь лишь на короткий срок.

— Иными словами, Клемент будет вынужден ждать, прежде чем станет понятно, сорвал он куш или же остался в накладе, — с улыбкой подвел итог Сабин.

— Безусловно, но, как и любой разумный игрок, он обезопасил себя тем, что заодно сделал небольшую ставку на Калигулу. Он сопровождает его во время ночных вылазок по злачным местам, выручает из щекотливых ситуаций, если таковые случаются, а надо сказать, что случаются они довольно часто.

— Ничуть не сомневаюсь, — отозвался Веспасиан, вспоминая непомерные сексуальные аппетиты своего приятеля. — И Клемент при нем в роли стража.

— Можно сказать и так, и я готов поспорить, что и к вам он постарается втереться в доверие.

— А почему ты так думаешь?

— Потому что вы в фаворе у Антонии, а он приходится вам родственником, хотя и дальним. Но родство есть родство. Мать вашего отца и бабка Клемента имели общего деда, и я уверен, что он попытается этим воспользоваться.

— Что-то я не заметил семейного сходства, — скептически отозвался Сабин, с подозрением глядя на щуплого декуриона, что ехал впереди них. — Неприятный тип, если хотите знать мое мнение.

— Я бы воздержался, хозяин, от суждений о людях по их внешности, — холодно отозвался Палл, подводя под разговором черту.

Дальше Веспасиан ехал, погрузившись в молчание. С того момента как на горизонте замаячил итальянский берег, в его душе поселилось предвкушение новых встреч, и вот теперь оно бурлило внутри него, и он поймал себя на том, что не может думать ни о чем другом, кроме как о Ценис. Сегодня, через четыре года после разлуки, он вновь увидит ее. По крайней мере, он надеется на это. Ведь она наверняка до сих пор живет в доме Антонии? Он непременно с ней поговорит, улучит минутку, чтобы остаться с ней наедине, расцеловать, заключить в объятия. А если нет? Эти вопросы не давали ему покоя, и он не находил на них ответа. Ему оставалось лишь одно: ждать. Осознание того, что в данный момент он бессилен что-то изменить, повергало его в ярость. Веспасиан тщетно пытался думать о чем-то другом — родителях, поместье, дядюшке Гае, о Капри, мимо чьих скалистых берегов они проплыли накануне. Увы, мысли отказывались повиноваться ему и упрямо возвращались к Ценис. Внутренним взором он представлял, как она, в дрожащем свете лампы, сбрасывает с себя тунику. Увы, от этих мыслей предательская кровь тотчас прилила к его паху, и он был вынужден поправить на себе одежды.

— Думаешь о том, как дома снова воссоединишься с мулами, брат, — с издевкой заметил Сабин, чей зоркий глаз успел подметить это деликатное обстоятельство.

— Не твое дело! — огрызнулся Веспасиан, готовый от стыда провалиться сквозь землю.

— Я велел Клементу отправить вперед гонца, чтобы тот предупредил мою хозяйку о нашем возвращении, — произнес Палл, который тотчас понял, в чем дело. — Я уверен, там вас уже ждет вкусный ужин, а все обитатели дома будут выполнять свои обычные роли.

Довольный тем, что сегодня вечером он, по крайней мере, увидит Ценис, Веспасиан сконфуженно улыбнулся Паллу. Увы, лицо грека по-прежнему являло собой невозмутимую маску, как будто он не сказал ничего важного. Сабин сухо усмехнулся.

Когда их отряд процокал копытами по Палатинскому холму, уже начали сгущаться сумерки. Первое потрясение от шумных людских толп, как только они въехали в Рим, постепенно прошло. На Палатине людей на улицах стало меньше, зато дома сделались выше и роскошнее.

Печати Антонии оказалось достаточно, чтобы стражники городской когорты беспрепятственно пропустили их с их повозкой в ворота Рима. И это притом что в дневное время колесные средства передвижения в город не допускались. Следующие полчаса ушли у них на то, чтобы по запруженным людьми улицам преодолеть шумный Авентин и объехать стороной Большой Цирк. И вот, наконец, они были у подножия Палатина, где их путешествие завершилось.

Клемент постучал в ворота конюшни в дальнем конце принадлежащей Антонии виллы. Спустя минуту-другую те открылись.

— За нами наблюдают, — тихо произнес Палл, когда они въехали во двор.