Вскоре паруса наполнились ветром, ритм барабана на нижней палубе участился, и Веспасиан почувствовал, как судно устремилось вперед.

— Спасибо нашей великой матери Бендис за ветер! — воскликнул Раскос, обращаясь к небесам. Матросы тем временем взялись ставить носовой парус.

— Разве не Амфиарая ты должен благодарить? — спросил капитана Веспасиан, становясь с ним рядом, когда тот занял место между двумя рулевыми веслами.

— Нет, это дар Бендис, — ответил Раскос с довольной улыбкой и прокричал в рупор очередную команду.

На передней мачте подняли рею, и как только второй парус наполнился ветром, судно, как на крыльях, полетело вперед.

— Почему ты уверен, что это не Амфиарай? — вновь поинтересовался у капитана Веспасиан, когда у Раскоса вновь возникла свободная минута.

— Потому что сон, который он мне ниспослал, был таким чудным, что я ничего в нем не понял и потому не сделал того, что он мне велел.

— Но ты ведь до сих пор веришь, что на корабль было наложено проклятие?

— Вне всякого сомнения.

— Тогда откуда же мы получили ветер?

Старый триерарх улыбнулся. Веспасиан заметил в его глазах самодовольство.

— Потому что пока вчера я общался с Героем, я на всякий случай дал моему экипажу приказ принести в жертву второго заводилу, причем велел сделать это под мачтой. Они разрезали его тело пополам и, положив половины у правого и левого борта, прошли между ними, неся паруса, чтобы очистить их и самих себя от проклятия. Македонцы проделывают то же самое с собакой, но человеческие жертвоприношения куда более действенные.

Веспасиан недоверчиво выгнул бровь. Религиозное рвение Раскоса давно перестало его удивлять.

— Что ж, похоже, что результат есть, — согласился он. — Но как насчет корабельной лихорадки?

— Нет, здесь проклятие как действовало, так и действует. Теперь ею страдают примерно четверть наших гребцов.

— Так может, нам поступить так, как советовал тебе Амфиарай в твоем сне?

Раскос печально покачал головой.

— Нет, потому что его совет кажется мне смехотворным. И в любом случае это равносильно самоубийству.

— Самоубийству?

— Да. Возможно, мне недостает веры в мощь и силу Героя, но я просто не могу заставить себя сделать то, что он мне советовал, — Раскос посмотрел на Веспасиана взглядом, полным раскаяния. — Мне приснилось, будто я взял раба за руку и вместо весла вручил ему меч.

Ветер и ритм барабана надсмотрщика продолжали подгонять судно. Между тем день шел своим чередом. Вместе с ветром спала жара, так что находиться на верхней палубе стало гораздо приятнее. Однако на нижней по-прежнему свирепствовала лихорадка. Надсмотрщик был вынужден снять гребцов нижнего ряда, где каждым веслом — по тридцать с каждого борта — управлял только один раб, и оставить только средний и верхний ряд, где на каждое весло приходилось по два раба. Скорость тотчас заметно снизилась, к великому неудовольствию Раскоса, который продолжал возносить бесконечные молитвы небесам.

Стараясь идти примерно в миле от берега, корабль проскользнул мимо Марафона и вскоре уже шел вдоль побережья Аттики. Через два дня, лавируя среди целой флотилии торговых судов, что дружно спешили в шумный порт Пирей или же возвращались из него к родным берегам, они подошли к Пелопоннесу. Рано утром, на пятый день путешествия они подошли к проливу, отделяющему южную оконечность Пелопоннеса от острова Кифера.

Веспасиан и Магн стояли на носу корабля, глядя, как мимо проплывает иссушенный солнцем берег. Воздух был настолько чист и прозрачен, что даже с приличного расстояния они могли различить отдельные деревья на прибрежных склонах. Вскоре к ним присоединился Сабин, бледный, не слишком твердо стоящий на ногах, хотя последние пару дней морская болезнь терзала его не так сильно, как раньше.

— Еще немного, и мы уже будем у берегов Италии. — сказал Веспасиан, обращая взор на два торговых судна, что двигались впереди них на расстоянии примерно трех миль. — Что будет, когда мы прибудем в Остию?

— Нам нужно доставить жреца Антонии, — вяло ответил Сабин, облокачиваясь на перила. — А потом — ждать.

— Чего ждать?

— Ждать, когда Макрон скажет нам, как и когда переправить Ротека на Капри.

Магн тотчас насторожился.

— Погоди. В том, что ты только что сказал, мне не понравились две вещи. Это Макрон и Капри. Почему я слышу про них впервые?

— Да, Сабин, — согласился с другом Веспасиан, который тоже заподозрил неладное. — Почему ты умолчал о том, что к этому делу причастен Макрон?

— То есть ты знал, что Ротека нужно будет доставить на Капри, но даже не счел нужным сказать об этом мне? — обиженно произнес Магн, на этот раз обращаясь к другу.

— Потому, что тебе туда не обязательно отправляться.

— А тебе?

— Мне — да.

— В таком случае я с тобой. Но какое отношение имеет ко всему этому Макрон?

— Антонии он нужен, чтобы получить доступ к Тиберию, — ответил Сабин. — В свою очередь, она лестно отзовется о верности Макрона императору и порекомендует его на место Сеяна. Это взаимовыгодный союз.

— Что-то я не вижу в нем особой выгоды, — проворчал Магн. — Последний раз, когда я видел Макрона, он пытался не выпустить нас из Рима. Я попробовал было снести ему голову, но он пустил в ход кинжал, который остался торчать в ноге у Веспасиана.

— Магн прав, Сабин. Тогда он имел возможность хорошо нас рассмотреть.

— Верно, и мне почему-то кажется, что он будет не слишком рад снова посмотреть нам в глаза. Ну, ты понял, о чем я.

— И тем не менее я сомневаюсь, что Антония изменит свои планы лишь потому, что когда-то вы разошлись с Макроном во мнении, — отмахнулся от их доводов Сабин. — И вообще, теперь он с нами заодно и вряд ли захочет ворошить прошлое. Если, конечно, вы вежливо заговорите с ним и вернете ему его кинжал, — с улыбкой добавил Сабин.

— Не смешно, — ощетинился Веспасиан. — Тем более, у меня нет желания подходить к нему близко.

— Кто знает, вдруг у тебя не будет другого выбора? — мрачно заметил Магн и, громко топая, направился на другой конец корабля, где под навесом сидели Ситалк, Дренис и Артебудз.

Веспасиан сглотнул комок: его не слишком прельщала перспектива столкнуться лицом к лицу с Макроном, но, похоже, этого не избежать.

Раздумывая, как ему поступить, он вновь переключил внимание на два корабля, что маячили впереди, и принялся с интересом наблюдать, как они, борясь с ветром, зигзагами пытаются пройти узкий пролив, отделяющий остров от суши. Даже сбросив скорость, огромная квинквирема быстро сокращала расстояние, так как шла на веслах прямым курсом.

— У тебя есть для нас еще какие-то сюрпризы? — помолчав, спросил брата Веспасиан. — Хотелось бы знать заранее, пока еще есть время все хорошенько обдумать.

— Я все всегда говорил тебе вовремя, — довольно холодно ответил Сабин.

— Неправда. Ты говорил мне лишь то, что считал для себя выгодным. Но если мы должны действовать заодно, и с успехом, то нам необходимо делиться друг с другом тем, что мы знаем, потому что иначе как нам принимать правильные решения? Ты не знал, что я имел стычку с Макроном, и потому не счел нужным сказать мне, что теперь наши с ним интересы совпадают.

— Это ты должен был первым сказать мне, что у вас с ним была ссора.

— Четыре года назад он пытался арестовать меня на Эмилиевом мосту, и для меня он был всего лишь преторианец, который делал то, что ему велено. Я бы непременно тебе рассказал, знай я, что теперь он на нашей стороне.

— Теперь ты это знаешь. Это что-нибудь меняет? — огрызнулся Сабин, раздраженный тем, что младший брат читает ему нотации.

Веспасиан с трудом сдерживал гнев.

— Одно то, что Макрон достиг известного положения в преторианской гвардии, говорит о его безграничном честолюбии. Такие люди, как он, обычно злопамятны. Он наверняка попытается мне отомстить, как только меня увидит. В этом не приходится сомневаться. Вопрос лишь в том, помешает ли нам его жажда мести осуществить до конца наш план и доставить Ротека к императору.