— Кто эти люди, Раскос? — спросил он у капитана.

— Это путники, совершающие плавание на борту моего судна. Они здесь для того, чтобы убедиться в силе и мощи Героя, а не для того, чтобы принести ему жертву.

— Вы двое братья?

— Да, мы братья, — равнодушно подтвердил Сабин. Наблюдательность жреца не произвела на него впечатления: даже самого быстрого взгляда было достаточно, чтобы усмотреть в их чертах семейное сходство.

— Откуда вы плывете?

— Из Том на Эвксинском море, — ответил Веспасиан, хватая за рога барана, чтобы взвалить его на алтарь.

— Вы держите путь на запад? — уточнил Антенор, подходя к алтарю и не спуская с братьев взгляда.

— Да, в Остию, — подтвердил Веспасиан, вместе с Сабином пытаясь удержать упирающегося барана.

Жрец кивнул, как будто услышал нужный ему ответ, а затем вновь повернулся к Раскосу.

— Во имя истины и исцеления, прими этого барана, о великий Амфиарай!

Раскос взял нож и полоснул им по горлу животного. Алтарь обагрился кровью. Глаза барана закатились, хотя еще несколько мгновений он продолжал бить ногами, как будто пытался отогнать от себя смерть. Впрочем, постепенно он затих, ноги его подкосились, и он рухнул в лужу собственной крови, которая тотчас окрасила его шерсть.

После этого, размахивая ножами, вперед вышли другие шесть жрецов и принялись свежевать барана.

Спустя несколько минут коллективных трудов перемазанная кровью шкура была снята с мертвого барана. Антенор кивнул в знак одобрения и перевернул освежеванную тушу на спину. Взяв у Раскоса нож, он разрезал барану живот. Еще несколько взмахов ножа, и он вынул баранью печень и положил ее на край алтаря. За этим вновь последовал одобрительный кивок. Судя по всему, знаки были добрыми, но в следующий момент что-то привлекло внимание жреца. Он перевернул печень, внимательно ее осмотрел, после чего поднял глаза на Веспасиана и Сабина.

— Подождите, — сказал он им, возвращая печень на алтарь, а сам повернулся к Раскосу. — Теперь спи, Раскос, а мы пока съедим часть твоей жертвы. Ответ Амфиарая явится к тебе во сне. Главное, не забудь его, когда проснешься.

Раскос поклонился и, взяв шкуру, повернулся, чтобы уйти. Шестеро жрецов принялись ловко работать ножами, отрезая от туши куски мяса и кидая их на раскаленную решетку. Бараний жир тотчас зашипел, стекая на угли и брызжа горячими каплями в разные стороны.

— То, что я хочу вам сказать, я скажу вам наедине, — произнес Антенор, когда Раскос ушел.

Веспасиан посмотрел на Магна. Тот улыбнулся.

— Я все понял, господин, я подожду вас снаружи.

Как только шаги Магна по каменному полу стихли, старый жрец подошел к алтарю, взял братьев за подбородки и зажмурился. Веспасиан покосился на Сабина. Вид у брата был растерянный.

В конце концов жрец отпустил их и открыл глаза.

— Все так, как я и подумал, как только увидел вас, — произнес он. — Печень это подтвердила.

— Что подтвердила? — спросил Сабин, потирая подбородок.

— Несколько веков мы ждали, чтобы сообщить пророчество двум братьям, которые будут плыть с севера на запад на проклятом корабле и явятся к Герою как свидетели, а не как просящие. Теперь я точно знаю, что вы и есть те самые братья. — С этими словами Антенор повернулся к жрецам, что сгрудились вокруг жаровни с жареным мясом. — Летон, принеси свиток.

Жрец помоложе тотчас поспешил куда-то в дальнюю часть храма и вскоре вернулся с ларцом. Антенор приподнял крышку и вытащил из ларца потемневший от времени пергаментный свиток.

— Здесь записаны пророчества Амфиарая, — пояснил он, разворачивая древний пергамент. — Каждое содержит описание одного или нескольких человек, кому оно должно быть зачитано. Свиток может читать лишь главный жрец, с тем, чтобы его содержание ненароком не разболтали языки глупых юнцов.

Взяв по куску жареного мяса, стоявшие позади них жрецы начали возвращаться на свои стулья.

— За эти века не были прочитаны лишь семь пророчеств, — продолжал Антенор. — Если вы оба готовы его услышать, я прочту то, которое касается вас.

Подслушав как-то раз в возрасте пятнадцати лет разговор родителей, когда те обсуждали приметы, окружавшие его рождение, и связанные с ними добрые предзнаменования, Веспасиан с тех пор горел желанием их узнать. Он посмотрел на Сабина, который, как ему было известно, пятилетним мальчиком присутствовал при том пророчестве, однако поклялся никому не говорить то, что слышал, и до сих пор был связан этой клятвой. Позднее их отец, Тит, велел им обоим дать еще одну, еще более сильную, перед всеми богами, включая Митру, — единственного бога, которого по-настоящему чтил Сабин, — что старший брат будет молчать до тех пор, пока не настанет нужный момент. И вот теперь, похоже, этот момент настал.

— Я готов его услышать, — ответил он жрецу. — А ты что скажешь, Сабин?

Похоже, старший брат не разделял его желания.

— Знать собственное будущее бывает опасно.

— Вот уж не думал, что ты веришь в тайны древних богов, тем более сейчас, когда ты осенен божественным светом Митры, — произнес Веспасиан с нескрываемым сарказмом. — Как же ты можешь опасаться того, во что больше не веришь?

— Я не отрицаю существования древних богов, братишка. Я лишь отрицаю их превосходство над Митрой. Пророчества, что произносились до его пришествия, вполне могут сбываться, и потому к ним нужно относиться осторожно. Лично я не хотел бы ничего услышать.

Веспасиан презрительно фыркнул.

— Ну хорошо, если тебе оно неинтересно, пусть будет по- твоему. Прочти его только мне, Антенор.

— Я могу прочесть его только вам обоим, но никак не одному, — ответил старый жрец.

— В таком случае не надо, — ответил Сабин и повернулся к выходу из храма.

— Сабин! — крикнул ему вслед Веспасиан, причем таким властным тоном, что брат тотчас остановился. — Мне нужно его услышать. Так сделай же это ради меня.

— С какой стати, братишка? — крикнул в ответ Сабин, поворачиваясь к брату лицом.

— Потому что я имею такое же право его услышать, как и ты отказаться. Но если его не прочесть, как мы узнаем, кто из нас прав? Если ты сейчас уйдешь, клянусь тебе, Сабин, все обиды, которые ты нанес мне, начиная с самого детства, не сравнятся с обидой, которую ты причинишь мне, отказав мне в моей просьбе. И я до конца моих дней буду носить ее в сердце.

Глаза Веспасиана горели таким огнем, что Сабин остановился и задумался. Веспасиан видел, как брат борется с самим собой: эта внутренняя борьба читалась на лице Сабина. Причем боролся он отнюдь не с собственным упрямством. Он пытался побороть страх.

— Чего ты боишься, Сабин? — спросил у него Веспасиан.

Тот зло посмотрел на младшего брата.

— Того, что меня обгонят.

— Кто? Я?

— Я твой старший брат.

— Сабин, возраст здесь ни при чем, равно как и наше честолюбие. Наш с тобой долг — заботиться о чести нашей семьи, и в этом смысле мы с тобой равны. Что бы там ни говорилось в пророчестве, это касается нас обоих, и мы должны его выслушать ради нашего славного рода Флавиев.

— Как скажешь, Веспасиан, — сдался наконец Сабин. — Хочется надеяться, что я ошибаюсь, и это так называемое пророчество окажется бессмысленной абракадаброй.

— Спасибо тебе, брат.

— Если вы решили его выслушать, я его сейчас вам зачитаю. — спокойно произнес Антенор. Сидящие позади него жрецы тотчас выпрямились на своих стульях и, перестав жевать, навострили уши.

— Читай, Антенор, — сказал Веспасиан.

Сабин промычал что-то невнятное.

Антенор поднес к глазам свиток и начал читать.

— Два тирана падут один за другим, а следом и третий.

Царь на Востоке услышит правду от брата.

С даром этим пройдет он песками по львиному следу.

Чтобы наутро отнять у четвертого Запад.

Веспасиан нахмурился и вопросительно посмотрел на Ан- тенора.

— И что это значит?

— Этого я тебе сказать не могу, — с этими словами старый жрец скатал свиток и положил его назад в ларец. — Мы не занимаемся толкованием, мы лишь…