– Слушай, ну ты зарядил с рассадкой, – отвлек меня от мыслей о девушке Кирилл. – Но спасибо за Лиду, я оценил, – широко улыбнулся друг; я знал, что девушка ему нравится и не видел никакой причины не посодействовать.

– Почему я сижу с ним? – Максим ткнул большим пальцем на Григория, набивавшего рот курником.

Григорий перехватил кулак со всё ещё оттопыренным пальцем в свою сторону и развернул так, чтобы тот указывал вверх.

– Видишь, его мой выбор вполне устраивает.

– Ну ещё бы, – кипел Максим, массируя тёмную с отросшими кудрями макушку. – Это же мне придется контролировать дозировку, иначе что-нибудь точно сгорит или взорвется.

Григорий, рот которого уже был занят пятеркой жульенов, попытался скорчить невинную гримасу и развёл руками, словно каялся.

– Именно на то, что мы отзанимаемся целый семестр без происшествий я и надеюсь.

Максим, ретировавшись, глубоко выдохнул. Пара девушек, составлявших Гришке компанию в предыдущих двух семестрах, облажались. Один серьёзный пожар и один взрыв с телесными повреждениями. К счастью, повреждения коснулись самого Григория – он успел закрыть собой напарницу и потому лечил руку всю последующую неделю.

Я не сомневался, что присмотреть за неаккуратным Григорием сможет только внимательный Максим.

– Ладно. Переживешь, – Григорий наконец сделал короткую передышку и хлопнул Максима по плечу, тот чуть не подавился.

Григорий был магом земли – истинным магом земли: крупным, сильным, вся еда уходила в мускулы, а поскольку в голове мышц не было, то вот и результат.

– Аккуратней! – заорал Максим.

– Прости!

Мой лучший из всей нашей компании друг являлся магом огня, хотя походил на мага воздуха: был худ, жилист, легок на подъем. Только тёмные волосы, присущие большинству его племени оставляли сомнения. Маги огня часто рождались смуглыми брюнетами с карими глазами, а маги воздуха – белокурыми и светлоглазыми. Григорий также был типичным образцом своего элемента: рыжеватый и конопатый.

Я только в этот момент понял, что все мы очевидные представители своих стихий. Кирилла тоже не обошла та же судьба. Будучи магом воды, он являлся обладателем светлых волос и голубых глаз.

– Так, а собой зачем пожертвовал? – склонившись, спросил Кирилл. Я понял, о чём он.

Он спрашивал: зачем я сел с Мартой.

– Ну а как ты это себе представляешь? – опередил меня Макс. – Если давать ей пару, то кого? Кто не будет ныть и создавать проблемы? А кто эти проблемы должен разгребать потом? Иван, вон, ныл как, а его одного разве что посадили.

– Здоровый, а как скулил, – презрительно добавил Григорий.

– И то верно, – согласно кивнул Кирилл. – Но зачем ты её вообще трогал, пусть бы сидела одна. Её, кажется, это не слишком беспокоило.

Дальше прозвучало три ответа одновременно:

– Нам что, поговорить больше не о чем? – Спросил Максим.

– Тебя забыл спросить о том, что её беспокоит, – это был я.

– Так она же нравится ему, – произнёс Григорий, и все мы уставились на него.

А он не смотрел на нас. Повернулся и глядел поверх голов в тот угол, где сидела Марта.

– Что, прости? – переспросил Кирилл.

Григорий обернулся.

– То есть я хотел сказать, что он ей нравится, – Григорий задумался. – Да, Марте нравится Филипп, она ведь только на него смотрит.

– На него смотрят все девушки класса, – фыркнул Макс.

– Не соглашусь, – вставил Кирилл, который считал себя не менее популярным.

– Может и все, но не любая ради него вырежет у лягушки печень. Так что я думаю, Филипп замечательно устроился, – весомо заметил Григорий.

– Лучше не надо, – сощурившись произнёс Максим.

– Чего не надо?

– Думать, Гриша. У тебя не очень получается.

Сдерживаться дальше было невозможно и мы рассмеялись.

***

Уже через пару дней Марта действительно выглядела лучше. Ушли тени из-под глаз. Она всё ещё казалась хрупкой, но хотя бы не при смерти.

Я жутко нервничал, но всё же протянул Марте браслет. Пришлось выгадать один из дней каникул, когда сестра была занята, и я смог незаметно отлучиться из дома, чтобы заглянуть в лавку.

Марта смотрела широко раскрытыми глазами, а я вдруг подумал, что по удивленному выражению её лица можно решить, что я подсунул ей ту самую лягушку, а не подарок. Но ей понравилось, я был очень доволен.

И даже спросил скучала ли она. Пусть я был в этом уверен, но рассчитывать, что мне расскажут об этом если я не спрошу, не приходилось.

И затем вдруг это её гениальное предложение – снова сидеть одной на зельеварении. Её желание пожертвовать собой ради меня доводило до зубного скрежета. Нет бы просто порадоваться, что мы можем проводить время вместе.

Однако Марта оказалась права и слухи о том, что нас часто видят в библиотеке окрепли достаточно, чтобы нас стали обсуждать в той неприятной манере, когда делают вид, что не смотрят, но шепчутся, хихикая, небольшими стайками.

Я делал вид, что не замечаю; пытался вести себя как всегда. Мои друзья обходили тему стороной, должно быть считая слухи безосновательными.

Между мной и Мартой были только разговоры; я хотел узнать девушку поближе, она, похоже, противилась этому – наверное, считала, что я испугаюсь и сбегу. Если бы я мыслил как обычный парень своих лет, то, должно быть, сбежал. На самом деле мне было действительно интересно понять ход мыслей Марты.

Её логика сильно отличалась от логики девушек, с которыми мне приходилось иметь дело. Прежде всего, она не скрывала своих чувств и считала их само собой разумеющимся обстоятельством, поэтому, о чём бы мы ни говорили – а я, признаться, старался заставить её покраснеть, – она не смущалась. Смущался только я.

Причиной тому я видел тот факт, что Марта смотрела на меня с первого года обучения и давно приняла свои чувства. Для меня всё это было в новинку.

К тому же, я был немало удивлен тем, что и её не слишком волновало мнение группы. Вернее, очень даже заботило, если речь шла обо мне, но на себя саму ей словно было наплевать. А потом я понял, что ей просто не было никакого дела до других. Вообще. Её волновали только те, кто имел ко мне отношение.

После второго месяца общения я был вынужден признать, что Марта, как личность, на голову выше меня. Как такое вообще возможно?! Нет, я не считал себя самовлюбленным нарциссом, но разумно полагал, что Марта, отторгнутая обществом, должна быть скорее замкнутой, нерешительной, неуверенной в себе, стеснительной и скромной. Я бы мог добавить ещё ворох нелестных эпитетов, но все они относились к предполагаемой девушке, а не Марте.