– Я на пару часов. Потом исчезну, не хочу чтобы у тебя были проблемы.

Я улыбнулась. Хотелось сказать – оставайся навсегда, но я сдержала неуместный энтузиазм.

Филипп раскрыл свою книгу, я села на кровать и застыла.

– Если тебе неудобно в моём присутствии, я уйду.

От Филиппа не укрылась заминка.

– Нет, о своём задумалась.

– О девичьем?

– Точно.

Мы оба не сдержали смешки.

Я подняла оставленную книгу, устроилась поудобнее на кровати и продолжила читать.

За время, проведённое в библиотеке мы очень быстро привыкли молчать вместе и потому не испытывали никакой неловкости.

Удивительно всё-таки, что он не убежал с криками, оценив обстановку, и даже сам догадался, к чему всё это.

Филипп невероятный, – улыбнулась я, бросая время от времени вороватые взгляды поверх книги. Я видела, он тоже смотрел украдкой.

Услышав причину отказа, я опешил. Поверить не мог, что столкнулся с такой самоотверженностью. Марта выглядела как угодно – сильной, странной, уверенной, чокнутой, непроницаемой, жуткой, – но не заботливой, а именно это она проявляла в моём отношении.

Но чему я удивлялся? Разве не она помогала мне все эти годы? Чего только стоили забитые окна.

Мы продолжали проводить время в библиотеке. Говорили о разном, но не значительном. С ней было хорошо и спокойно. Я мог расслабиться, раз уж не нужно было держать лицо и пытаться выглядеть лучше, чем я есть. Я понял: чтобы я ни сказал или ни сделал, я её не разочарую. В этом я убедился, когда разговор зашел о неудавшейся попытке пригласить её на бал.

– Я правда хотел пойти с тобой на бал.

– Тебе это только кажется, – спокойно произнесла она, не ища ссоры, просто делясь мыслями.

– Могу я узнать, откуда такие выводы?

– Элементарно. Мы не здороваемся в классе – раз. Ты пригласил меня в малом зале библиотеки – два. Куда ты позвал меня с помощью записки, которую передал незаметно – три.

Я скис. Со стороны я выглядел жалким трусом. На что мне было обижаться?

Скорее, я не понимал другое: как, видя всё моё ничтожество, она по-прежнему смотрела не отрываясь. Разве было во мне что-то особенное, достойное подобного внимания?

Ладно, просто не будет. Придется хорошенько постараться, если я хочу, чтобы было по моему.

Академия завывала предвкушением зимнего бала так, что в голове начинало гудеть. Я продолжал увиливать от самых настойчивых девушек, и за три дня до нового года все наконец сдались.

– Филипп, хватит играть в молчанку, рассказывай, с кем идешь? – требовал Максим за обедом, угрожая вилкой.

– Оставь его, он не расколется, – махнул рукой Кирилл. – Я пытал его не единожды, без толку. Словно воды в рот набрал.

Я улыбался и молчал.

Когда друзья, разряженные в пух и прах, покинули коридор, я делал вид, что одеваюсь к вечеру. Сказал, что приду позже и мы встретимся там. Как только ушли последние, я переоделся в удобную одежду и вынырнул за дверь.

Марта явно не ожидала меня увидеть, но, как я и рассчитывал, не прогнала. Никакого социального самоубийства не предполагалось – все были на балу и можно было вполне рассчитывать на пару спокойных часов.

Переступив порог её комнаты, я почувствовал признаки паралича. На первый взгляд я очутился в логове ведьмы. Небольшом, уютном, чёрном, забитом сушеными и толчёными трупами. Присмотрелся – и выдохнул.

Выглядело угрожающе, но явно не имело отношения к реальности. Многим из этой ерунды пугала меня старшая сестра в детстве. И я разбирался, что только выглядит страшно, а на самом деле мусор, а к чему стоило присмотреться повнимательней.

Как ни странно, один действительно интересный предмет в комнате Марты всё же имелся. Это была книга, которую она читала.

Я уловил признаки замешательства, но списал это на то, что она могла чувствовать себя неуютно наедине с парнем. Правда, этим парнем был я, поэтому всё же думал, обойдётся. Предложил уйти – смущать или расстраивать её совсем не хотелось.

Но когда она подняла книгу и я мельком увидел, что написано на обложке, то понял: она не была уверена, стоило ли мне показывать своё чтиво. Наверное решив, что я не придам особого значения фолианту – мало ли что читали маги огня, да ещё такие необычные, как Марта, – она раскрыла книгу; а, может быть, подумала, что суетой только вызовет ненужное внимание.

Задвинув мысль о книге подальше, я постарался отрешиться от всего и углубиться в собственное чтение. Вечер должен был пройти, как я и запланировал, об остальном подумаю позже.

– Как собираешься провести каникулы? – спросил я, чувствуя, что отведённое время подходит к концу.

– Останусь здесь и буду учиться.

– Далеко живешь?

– Почти три недели пути.

– Ого, приличное расстояние.

– За каникулы даже до дома добраться не успею.

На зимние каникулы отводилась неделя. Студент был вправе потратить свободное время по собственному разумению: мог остаться в замке или отбыть домой.

– Чем займешься ты? Вернёшься в столицу?

– Да. Отец настаивает, чтобы вся семья проводила время вместе хотя бы дважды в год. Зимой мы собираемся в фамильном особняке.

«Ну это ты, наверное, и так знаешь», – подумал я.

– А летом?

– Лето каждый проводит, где хочет, но на одну неделю все мы обязаны явиться в загородное поместье. Отец строг.

– Мой тоже, – понимающе кивнула Марта.

– Вряд ли строже моего.

– Поверь, такое вполне может быть.

– Всё так серьёзно?

– Даже хуже, – округлила глаза Марта, но потом улыбнулась. – Но я его понимаю. Мама скончалась при родах, он растил меня сам. Думаю, растить девочку такому суровому человеку было не просто. Я знаю, что он меня очень любит, и потому прощу ему всё.

– Звучит пугающе.

– Ничего особенного, – поспешила поправиться Марта, – просто меня растили скорее как мальчика. Благородных девушек в нашем захолустье не было и нет, так что придерживаться нежного образа в качестве образца для воспитания не получилось. Отец говорит, что воспитывает меня так, как воспитывали его, потому что не знает, как по-другому.