Она сидела на краю ванны и тупо смотрела на оскверненный кем-то подарок любимого мужчины. Смотрела, точно завороженная, будто ее взгляд приковали к этому бесстыдно выглядывавшему из корзины клочку ткани.

Слез не было: Маша просто оцепенела. Чувствовала себя парализованной: не могла шевельнуться, вздохнуть, моргнуть. И выть хотелось по-звериному, выть и скулить.

Дома ее не было чуть больше недели. Разве это срок? Разве этого достаточно, чтобы забыть, разлюбить, предать – привести в дом другую женщину, оставить ее на ночь, отдать ей пеньюар жены? Нет, конечно же, нет! Этого времени ничтожно мало для того, чтобы вычеркнуть из жизни любимую женщину, освободить сердце для новых чувств. Если б Витя любил, не смог бы так поступить. Если б он любил.

«Что же такое выходит? – думала, медленно приходя в себя, Маша. – Выходит, что Витя и не любил меня, так? Я нужна ему была только для того, чтобы удовлетворять его похоть, вести хозяйство и растить его ребенка? Удобная жена, удобная, но не любимая. Тогда понятно, почему он не хотел отпускать меня работать. Ему всегда было плевать на то, что надо мне. Я была для него все равно что усовершенствованная кукла, биоробот. А разве роботов спрашивают, чего они хотят?»

Маша истерично расхохоталась.

И ожила. Оцепенение исчезло. Беспомощность и потерянность уступили место гневу.

– Как же я ненавижу тебя, Королев! – прошипела вслух и, вымыв наконец-то руки, достала из сумочки телефон, набрала номер Виктора.

По фамилии Маша мужа называла давным-давно, еще до брака, до того, как у них начался роман. Но теперь язык не поворачивался назвать его Витей. Было в этом что-то теплое, родное. Но теперь этот мужчина перестал быть ее мужчиной, перестал быть близким. Теперь муж стал для Маши чужим.

Дозвонилась не сразу. Но набирала номер Королева, как заведенная, пока тот наконец-то не ответил.

– Ты, ты, ты… – Маша хотела высказать мужу все, что думает о нем и его недостойном поведении, но не было ни в одном языке таких слов, которые смогли бы адекватно передать ее мысли и эмоции.

– Идите к черту! – перебил ее муж. Ответ был таким холодным, отстраненным и неожиданным, что сбил Машу с толку.

– Что? – спросила растерянно и зависла, пытаясь сообразить, что вообще происходит.

– Забудьте этот номер! – продолжил озадачивать Машу муж. Ведь это не он, а она должна была говорить с ним так, чтоб он понял, как они отдалились, как она его ненавидит и презирает за предательство.

– Что? – вырвалось снова. И тут в голове точно переключатель сработал. – Ну, ты и козел, Королев! Да чтоб ты… Да чтоб тебя… Да чтоб тебе…

– Хватит меня склонять! – подлил масла в огонь Виктор. – Если еще раз позвоните – я передам ваш номер полиции!

– Ты совсем охренел, Королев?! – проорала Маша, ощущая себя вывернутой наизнанку. – Ну, я этого так не оставлю! Это ты забудь мой номер и не звони мне никогда, понял?! Это я в полицию заявлю, если ты не перестанешь баб домой водить! Я тебя родительских прав лишу, Королев, понял?! Что б ты провалился, сатир безбородый!

Не дав возможности Королеву ответить, Маша прервала связь, выключила телефон. Дрожащими руками убрала его в сумку, висевшую на крючке в прихожей. Ее колотило, точно она выбежала в домашней одежде на тридцатиградусный мороз.

Розовые очки разбились вдребезги, да так, что осколки вонзились в мозг, отчего боль проникла, казалось, в каждую клеточку организма. И Маша, опустившись на пол прямо там, где стояла, тихонько завыла.

Глава 23. Безумное чаепитие

– На тебе лица нет! – ахнула Рената, открыв подруге дверь.

Маша сделала несколько шагов, прислонилась к стене и застыла, ничего не ответив. Глаза ее смотрели с тоской, как у побитой собаки.

– Что произошло? – с тревогой спросила Рената.

Маша хотела что-то сказать, но передумала. Махнула рукой и начала неуклюже стягивать плащ. Ее штормило, точно пьяную.

Рената помогла подруге раздеться, усадила за стол, налила полстакана виски и подвинула подруге:

– Пей!

Маша отрицательно покачала головой.

– Я и так, как пьяная – мысли собрать не могу, – произнесла тяжело, медленно, раздельно, будто выжимала из себя слова, как зубную пасту из почти пустой тубы.

– Тогда, может, чаю? – предложила Рената.

– Можно, – хрипло произнесла Маша, держась за горло.

– Так что случилось? Умер, что ли, кто-то из близких? – почти шепотом озвучила свои предположения подруга, ставя перед несчастной чашку с ароматным напитком и розетку с медом.

– Почти, – прохрипела Маша. – Королев нашел мне замену.

Выдавив из себя последнюю фразу, почувствовала облегчение, точно застрявшую в горле кость вытолкнула. Сразу стало легче дышать, из глаз брызнули слезы.

– Поплачь, – разрешила Рената, положив перед Машей стопку салфеток, и стала терпеливо ждать, когда та наревется.

– Теперь рассказывай, – потребовала подруга, когда Маша в последний раз всхлипнула и пододвинула к себе чашку с уже остывшим чаем.

– Прихожу домой – нет никого. Смотрю: заколка Надькина. И сережка на подушке в спальне ее. А мой подарок в корзине, – быстро проговорила Маша и сморщила нос, готовясь снова зарыдать.

– Чай пей, – напомнила Рената. И вместо того чтобы заплакать, Маша отхлебнула еле теплый, но ароматный и вкусный напиток.

– Давай по порядку: кто такая Надька?

– Соседка наша. Мать-одиночка, блин. Ну, так-то не совсем одиночка: муж у нее уголовник, сидит. А она одна Юльку воспитывает. Без мужика. Вот ее на Королева, наверное, и потянуло. А он и рад, – пояснила Маша и отхлебнула чай.

– Так, ясно, а почему ты решила, что заколка ее? Приметная? – уточнила Рената.

– Ага, дельфин с жемчугом и голубыми камушками, аквамарином. Моя Симка давно на ее заколку заглядывалась, просила ей такую же купить, но я не нашла нигде. Уникальная она, – вздохнула Маша.

– А Юлька – она большая? – спросила Рената.

– Лет семь, как Симе, наверное. Они теперь одноклассницы.

– Может, это она заколку забыла, Юлька? – предположила Рената. – Приходила к Симе поиграть – и забыла.

– Не, не может, я Симе не разрешаю с Юлькой играть. Они не знакомились, кажется, даже, – возразила Маша.

– Хорошо, с заколкой ясно, поехали дальше. Ты про сережку еще говорила. Она тоже уникальная, раз ты решила, что твоей соседки? – продолжила расспросы подруга. – Видела на ней, да?

– Уникальная, но на Наде я ее не видела, правда. Но я же не все ее украшения знаю. Сейчас покажу тебе серьгу.

Маша пошла за сумкой, в которой спрятала улику, а Рената поставила чайник, чтобы заварить для Маши свежий чай.

– Вот, – Маша выложила на стол пакетик.

Рената достала из него салфетку, развернула.

– Кто-то из Питера привез, наверное, – констатировала. – Надя не ездила туда, не знаешь?

– Знаю, что не ездила. Она никуда не ездила.

– Ну, может, раньше, – решила Рената, снова заворачивая серьгу в салфетку.

– В Питер Королев в июне ездил, что-то по делам, – бесцветным голосом сообщила Маша. – Это что же получается: он мне и раньше с Надькой изменял, чуть ли не в открытую? – На глаза снова навернулись слезы.

Рената заменила Машину чашку на новую, наполненную горячим чаем.

– Хорошо, хоть теперь у тебя глаза раскрылись, – попыталась подбодрить подругу. – Лучше поздно, чем никогда. А то так бы и жила с предателем.

– Да уж, правду говорят: нет худа без добра, – согласилась Маша, пробуя чай. Странно, но чаепитие действовало на нее успокаивающе, каждый глоток чая был, как затяжка для курильщика.

– Ты что-то еще про подарок говорила. Виктор выбросил что-то, что ты ему дарила? По какому поводу был презент? И что вообще это за штука такая была тобой обнаружена в мусорной корзине? – поинтересовалась Рената.

– Не в мусорной корзине – в бельевой: комплект эротичного нижнего белья с сорочкой и халатиком. Подарок Королева к нашей годовщине свадьбы, – поморщилась Маша.

– То есть год назад ваши чувства еще были живы, – задумчиво произнесла Рената.