— А, это. — И он отмахнулся как от чего-то незначительного. Тем более у него супербогатая подружка, которая сейчас по Нави гуляет с другим парнем. На Лайла снова накатило раздражение: «Вот чéрти, запала в душу — и не выдернешь!»

Появилось несколько чертиков с алчно блестящими глазками и вилами в руках.

— А ну сгинули! — гаркнул чернокнижник бархатистым голосом. Черти вняли — и тут же испарились. — Сомневаюсь, что твой отец согласится выплачивать материальный ущерб в десять миллионов.

Лайл сбился с шага.

— Магазин охренел!

— Я думаю, он попробует урегулировать вопрос до суда. Ему тоже не хочется тратить деньги на адвокатов. Что делать будешь?

— Он только на меня подал в суд? — уточнил василиск.

— Нет, и на Васелену. Но за нее я спокоен, мне Кощей поведал, какая она богатая невеста, — усмехнулся безлицый.

— В смысле… он с каждого хочет содрать по десять миллионов⁈

— Да.

— Вот сволочь рогатая. Харя не треснет? Разберусь, — сказал Лайл и ушел глубоко в себя.

— Мара уже решает этот вопрос. — Василиск услышал краем уха слова учителя и хотел посмотреть ему в глаза, но снова вспомнил, что он без очков, а чернокнижник с капюшоном.

— И как?

— Думаю, она договорится на сумму по миллиону с каждого.

— Ясно.

— Вечно ты, Лайл, проблемы на ровном месте создаешь.

— Я ни при чём, эта малявка захотела помериться силами, кто кого одолеет: смерть камень или камень смерть, — возразил василиск.

— Глупцы. Смерть побеждает всегда! — изрек безлицый.

— Мы сыграли вничью.

— Ах, да, еще на вас написали заявление в полицию. Вот тебя отец отмажет, а твоя русалочка попала.

— А заявление за что? — возмутился Лайл.

— Вы унесли жизни десяти человек! Разве это недостаточный повод посадить вас в тюрьму? — Василиск был уверен, что учитель приподнял бровь.

— О, боги, за что⁈ — простонал Лайл. — И ни Мара, ни Кощей ничего сделать не могут? — спросил он. По капюшону чернокнижника было понятно, что он склонил голову.

— Они что вам, няньки? Натворили дел — несите ответственность.

— Но они всемогущие!

— Боги, вот именно, что боги! И ваше дерьмо разгребать не должны.

— Вы правы, учитель, их задача — испытывать силу воли и наставлять на истинный путь. И, скорее, чинить препятствия, нежели помогать, — согласился Лайл.

— Рад, что ты это осознаешь. Так что вас в Яви ждет веселье, — констатировал безлицый.

— Эй, черное солнце, я готов отдать тебе свою ду… — начал говорить василиск, но чернокнижник заткнул ему рот. «Меня отец убьет, — подумал Лайл, — и девчонку жаль, она совсем глупая еще, словно только из яйца вылупилась».

— Умереть всегда успеешь. Будь мужчиной, — холодно и строго сказал безлицый женским голосом.

— Может, ее не спасать из плена колдуна? Ей у него будет лучше! — предложил Лайл. Вельвет стукнул его по плечу.

— Не дрейфь, вытащим мы заморскую диковинку из задницы. Или ты забыл, что мой дядя — лучший адвокат в Киевской Руси?

— Он бастард, как и я, — выпалил василиск.

— Это не умаляет его профессионализма, — сказал Вельвет, и Лайл взбодрился: хорошо иметь полезных друзей.

[1] Комол — свирепый зверь, всё своей мочой сжигающий. Предположительно, выглядел как нечто среднее между быком, кабаном и верблюдом.

[2] Девятница — продолжающийся в течение девяти дней ритуал, во время которого молящийся обращается к своему заступнику.

Так, под разговоры, — увы, не самые приятные — они дошли до небольшой деревни, на окраине которой стояли заколоченные наглухо дома. Пахло навозом, свежестью и ночной опасностью, что охватывала души холодными пальцами. Компания продвигалась вглубь деревни, огибая или перешагивая коровьи лепешки и лошадиный навоз. Землю бороздили две линии, оставленные колесами телег, мычали коровы, блеяли вдали козочки.

Наконец появились первые дома, расписанные защитными символами. На некоторых крышах отсутствовал конек, что говорило о горе в семье или о тотальной бедноте владельцев дома. На противоположной стороне населенного пункта поднимался дым, сливавшийся в страстном танце с холодным светом луны.

Путники тихо проходили мимо спящих домов, не желая будить хозяев. Они шли на дым к тем избам, жителей которых навестила бессонница. Здесь пахло скошенной травой, пылью и сырой землей. Они еще прошли три или четыре дома, пока не наткнулись на пожилого старика с трубкой в руке.

— О, гости! — обрадовался старичок. — Вы вовремя, — сказал он и развел руки для обнимашек. Это был высокий старик в темно-зеленой льняной рубашке и таких же штанах, его глаза светились ярким светом, и рядом с ним было тепло. — Рассказывайте, что удумали, — вроде бы, добродушно спросил он, но в этом голосе была скрытая угроза.

Алекс, Морохир и Симеон встали в боевую стойку, и только учитель, Вельвет и Лайл были расслаблены. Безлицый поклонился старику в пояс, ученики в недоумении посмотрели на него, но поклон повторили. Они кожей чувствовали, что, если они этого не сделают, чернокнижник их испепелит.

— Достопочтенный Ховала[1], мы с миром пришли, ищем одну дурную заморскую русалку с антрацитовыми волосами, в которых живет тьма. Может, вы ее видели? — со всем возможным уважением спросил учитель, даже голос его в этот раз не подвел, он был ровным и мужским. Ховала задумался.

— Может, и видел, но не вернете вы свою беглую красавицу.

— Почему же, великий?

— Потому что ею сам Бог Велес заинтересовался. Правда, сейчас она проживает у колдуна Волоса. — Увидев искреннее недоумение, старик махнул рукой, сказав: — Давайте я вас провожу. Я здесь все дела завершил. — Ховала тяжело поднялся.

— Это для нас честь будет, — сказал чернокнижник женским визгливым голосом. Безлицый поморщился от собственного звучания.

— Что там, чай, не Бог, а всего лишь полубог. — И старик хихикнул, в руке палка появилась. Парни переглянулись, Ховала они не узнали. — До восхода солнца я вас покину, не стоит вам со мной рассвет встречать, не добром для вас это кончится. А вот вашей русалке не повезло. — Старик снова захихикал, парни напряглись: неужели ранена?

— Она не в добрый час меня встретила, ух, как я был зол, вы просто не представляете. Но это не так важно. — И Ховала опять хихикнул. — Смелая ваша девка. Все в деревни побежали, завидев меня, даже див с Баюном попытались ее утащить подальше. А та уперлась, вырвалась, руки в бока поставила — и смотрит мне в глаза. Я тогда диву дался ее смелости, подвоха сразу не понял, слишком был зол. Ох, удивила дак удивила, если бы не знал, что заморская, подумал бы, что Кощеева дочь. Смотрит она, значит, без страха и говорит: «Не пройдешь дальше». Добрая она у вас, но не для добра воспитана. Для темных дел она выращена, каких не ведаю. Меня позабавила смелость ее, и я стал ждать, что дальше предпримет, давно мне так весело не было, даже злость поубавилась, интерес появился. Когда я понял, что происходит, из ее глаз сама Смерть хлынула. Она как глянет — аж душа в пятки, а потом как дыхнет смертью зловонной — и нет старика. Штука… Меня не убить, но настроение она мне подняла, я не стал за это трогать ее и друзей ейных, но деревенских убил всех: надумали природу путников обманывать да соседей обворовывать, разбойничья шайка. Как деву не тронули — не знаю. Ох, как она за них боролась, пока я людей в невидимок не превратил. Там она уже была бессильна. Для этого надо незримое видеть. Как они кричали… Тогда я радовался, а сейчас жаль их стало. Огонь девка, недаром, что из воды вышла. Эх, не зря Велес на нее глаз положил.

Тем временем они к лесу смешанному подошли, и Ховала сказал:

— Ну вот, до зáмка рукой осталось подать. А мне уже пора, небо сереет, через лес пройдете — и прямо к зáмку Волоса выйдете. — С этими словами старик исчез из поля зрения, и первые лучи черного солнца коснулись земли. Был один выход: опрометью бежать вглубь леса, пока всадница в небо взмывает, второй встречи парни не хотели с ней, а потому припустили как очумелые, петляя между деревьями. Срочно нужна была берлога, заброшенная изба — что угодно, что поможет скрыться от злых лучей солнца.