— Усладу — дочку мою.

Со стороны мужчин раздаются короткие смешки. Все с хитрецой поглядывают на меня и на Яра.

Хочется прикрыть рукой лицо. Обычно папа меня так не называет, сокращая мое имя просто до Лады.

Яр весь собирается, из расслабленной позы перетекая в напряженную стойку, бокал в его руке едва ли не трескается.

По позвоночнику пробегают полчище колких мурашек, подкидывая меня. За кого это папа решил меня отдать, если я не в курсе? Я резко поворачиваюсь к отцу.

— За кого, если не секрет? — гремит голос Яра, возмутительно громко, во внезапно возникшей тишине, предупреждая мой вопрос.

Ловлю на себе его потемневший, сумрачный взгляд.

— Папа шутит, — интонациями выделяю свое отношение к папиным курьезам.

— Ну почему же, не шучу, — улыбается мне папа, затем поворачивается к Яру и уже без тени улыбки заявляет, — Знаешь, зятек, не гоже это мою девочку нечестной женщиной считать. Да и дитятке без отца рождаться нельзя — припечатывает он плечо Яра своей широкой ладонью.

Тот даже не покачивается. И на несколько секунд застывает в непонимании. Смотрит на меня. Ища ответы в моем лице, но искать нужно в другом месте.

— Папа! — негодую я. Снова хочется прикрыть лицо ладонями, чтобы не испытывать неловкости.

Я наконец отмираю и ставлю поднос на стол здесь же, на веранде.

Взгляд Яра сползает с моего лица на выпуклый живот, неожиданно выросший на четвертом месяце, очерчивая силуэт под моим светлым платьем.

— Андрей, так я разве отказываюсь от своих обязательств? — лыбится в пол лица, не отрывая от меня взгляд. — Согласие вашей дочери получу и сразу к вам за рукой и сердцем вашей дочери.

Папа отмахивается, переключаясь на свои шашлыки:

— Иди получай. Да, забирай так, целиком. Накой она мне бессердечная, все равно твоя уже, — беззлобно ворчит он.

Папино одобрение будто толчок к старту. Яр срывается с места преодолевая в несколько широких шагов расстояние до веранды, взлетает по лестнице. Успеваю отступить всего лишь на пару шагов, прислоняясь к стене.

Яр сверкая глазами, подходит. Смотрю куда угодно только не на него. Это глупо, от правды не скрыться.

Ноги неожиданно становятся ватными, а сердце заходится. Что это с ним? Не от радости же, что увидела Яра вживую?

— Кого ждешь?

— Девочку.

— Чья девочка? — пытливо заглядывает в глаза.

— Моя, — с вызовом отвечаю.

— А отец?

— А ты как думаешь? — смотрю на него выразительно.

— Замуж пойдешь?

— За кого?

— За меня! — без тени сомнения.

— Мне нужно подумать.

Сверкает сталью глаз.

— Думай, — кивает он, — и отвечай.

— Ну нет, а потом ты опять исчезнешь до родов, а я должна ждать?

— Больше никуда не исчезну, — проникновенно обещает.

— Не пойду замуж с животом. — поджимаю губы. Действительно не хочу одевать свадебное платье для беременных.

— Моя ведь уже, Услада. И ты и девочка наша.

Яр неожиданно близко подступает, накрывая мой пятимесячный, уже довольно кругленький живот, скрывающийся под свободным платьем крупной вязки, своей горячей ладонью.

Смотрит в глаза проникая в душу своим взглядом.

— Услада, — мурчащий шепот на ушко. Как возможно мурлыкать имя в которых даже нет рычащих звуков⁈

А я зарделась, щеки горят точно с холода зашла.

— Где ты пропадал?

— Мотался по странам. Чертова работа. — осторожно поглаживает живот.

Даня неожиданно вырастает рядом, втискивается между нами, подозрительно смотрит на Яра. Ему приходится отстранится и отступить.

— Ты кто такой? Я тебя не знаю. — беззастенчиво выспрашивает мой защитник.

— Яр, — протягивает руку для пожатия моему маленькому мужчине.

Тот подозрительно смотрит снизу вверх на высокого мужчину, но все же протягивает руку.

— Даня, — уверенно жмет огромную пятерню.

— Дань, одень шапку, уши застудишь, — растет такой же не любитель шапок как Яр.

Темка пробегает, тоже знакомиться.

Глядя, как они мило рассуждают о пользе и вреде шапок на голове зимой, утверждаюсь в мысли, что общий язык они найдут.

На следующий день Яр приезжает с колечком и букетом «скажи да» — алых роз.

Конечно сдаюсь. Когда я могла устоять перед напором Яра? Только, когда он сам мне уступал.

Но не в этот раз.

Ярослав

Моя, такая сильная и решительная в жизненно важных ситуациях и такая нежная и хрупкая дома.

Моя.

Я не сразу это понял, не сразу принял. Это прозрение настигло, когда я уехал, надолго. Сердце тянуло назад, в небольшой провинциальный городок к ясноглазой брюнетке.

Я думал, что признаться женщине в любви это недостойно. Думал, что стремиться каждый день домой к одной женщине это слабость.

Если ради этой слабости можно будет снова ощутить в объятиях эту женщину, поцеловать, любить ее, то какая разница, что я там думал раньше.

Вечер в ресторане оказался волшебным. Накопленная усталость за последние недели испарилась, как только я ее увидел. Легкую, манящую, летящую по ступенькам от здания суда.

Ко мне.

В кармане жег подарок в бархатной коробочке.

После серег, уже в доме планировал сюрприз — подарить ей кольцо, но наше притяжение сработало невозможно сильно. Ее близость дурманом растеклась по моим венам. И уже не важны были стоп слова — дождаться официального свидетельства о разводе, после решения суда она стала свободной для меня, а значит дозволенной.

Завертелось все слишком быстро. Да, я хотел с ней секса, но рассчитывал дождаться, когда она сама будет к этому готова.

Ну конечно, а привез ее к себе не с расчетом затащить в постель, — комментирует ехидный голос в моей голове.

Не хотел торопиться из-за обещания ее отцу, что у меня серьезные намерения и отношения с его дочерью мы будем строить после развода с ее горе мужем.

Она отказала, не захотела поехать со мной. И я решил, что так тому и быть. Решил, не давить на нее и не настаивать, дать время, возможность обдумать все и принять взвешенное решение.

Босс подкинул, как всегда, неразрешимую задачку — в максимально короткий срок реструктурировать предприятие. Задачка усложнялась тем, что эта организация находилась не в нашей стране. Люблю такие сложные задачи, именно они проверяют на прочность и знание дела. С головой окунулся в работу на новом месте, с новыми людьми, но мысли все равно не покидали ее, думал о ней постоянно. Спустя месяц стал плохо понимать зачем я согласился на эту командировку на долгие месяцы. С этой детской задачкой справился бы и простой менеджер средней руки. А я оказался далеко от Лады, повязанный контрактом и обязательствами, хотя душа рвалась назад в Россию. Наверно я патриот. Стал им, когда одна синеокая брюнетка бесстрашно запрыгнула ко мне в авто.

Неясно, как я выдержал эти месяцы с дикой тоской, ясно одно — мой дом рядом с ней, где она захочет, куда пожелает сорваться — я буду рядом.

Душу наполняет иррациональное желание выполнять все ее прихоти, желания. Стать для нее скалой, нерушимой стеной, за которой эта хрупкая, но волевая женщина сможет спрятаться, получить тепло и поддержку.

Был удивлен, получив приглашение от Андрея.

И вот, стоя на семейном празднике, рассматривая такие родные синие глаза и манкие губы, не могу удержать расползающуюся улыбку.

В кармане заветная коробочка с кольцом. В предыдущий раз не удалось подарить его, откровенно — было не до этого.

Притащил ее с расчетом на предложение, выслушивая от Андрея курьезы оперативной жизни, появляется она.

Лада — моя Услада.

Такая легкая, прекрасная в своем светлом платье, с каким-то подносом в руках.

И громом среди ясного неба ее чистых глаз прозвучало от Андрея:

— Мы вот, нашу Усладу замуж выдаем.

Поверить своим ушам?

Усладу — его дочь!

— За кого? — мой вопрос закономерен. Найти обезвредить, исчезнуть этого ушлого проходимца, что успел влезть куда ему не следует.