Как мы оказались в объятиях заколдованного дивана не помню, помню лишь ощущения от затягивающего поцелуя, настойчивые, невероятно приятные прикосновения разгоряченных, ненасытных рук, бархатный шорох шепота на ушко, со всякими несуразностями и нежностями.

— Моя… моя… такая красивая… чувственная… теперь только моя…

Похоже он тоже не в себе раз лопочет такой бред.

И уже хочется, просто хочется слушать эти несуразности. Как давно у меня не было близости? Уже очень давно, кажется совсем в другой жизни. И мое — слишком рано, перетекает в кардинально противоположное — почему бы и нет?

— Пойдем наверх, к твоим сережкам там есть дополнение к комплекту.

— Так вечер сюрпризов еще не закончился? — удивляюсь я, улыбаясь.

И я не сопротивляясь, соглашаюсь.

Дойти до второго этажа оказывается совершенно не просто, собирая по пути все стены и косяки, мы прилипаем друг к другу не способные оторваться.

Когда мы наконец добираемся, я напрочь забываю для чего мы вообще собирались наверх.

Если это был его коварный план и сюрприз, то он удался.

От его горячих, разжигающих во мне пламя рук хочется забыть обо всех проблемах, напастях и перипетиях преследующих меня последний месяц. Уже просто хочется ему довериться, тем более его нежный шепот на ушко погружает меня уже в какой-то транс блаженства. Мне тепло, комфортно и надежно рядом с ним, а его страсть неподдельная, напористая, естественная, какой я давно не чувствовала ни от одного мужчины, даже собственного мужа, растворяет в себе, импонирует мне.

Лежа в постели и приходя в себя, такого темперамента от этого мужчины я все равно не ожидала.

— Хочешь еще? — нежный шепот на ушко, россыпь поцелуев в плечико, перетекающих в серьезные намерения на второй раунд, — или в душ?

— В душ? Ты куда-то спешишь? — натягиваю простыню повыше, стыдливо прикрывая обнаженное тело.

Он улыбается сытой, довольной улыбкой.

— Рядом с тобой никуда, — еще один нежный поцелуй в плечико и он снова тянется к моим губам. — Не могу никуда отпустить тебя.

— Неплохо было бы мне вернуться домой хотя бы до рассвета, чтобы мальчишки не поняли, что я не ночевала дома. — уворачиваюсь от очередного его поцелуя. Так конструктивного диалога у нас не получится.

— До утра у нас полно времени. Останься.

— А что утром? — настораживает меня его формулировка.

— Утром мне нужно возвращаться в Москву, — с сожалением отвечает он, — это моя последняя ночь здесь.

— Ты, что же, уже решил все свои дела в нашем городе?

Не отвечает, продолжая поглаживать мое плечико, ставшее чувствительным от его прикосновений.

— Поехали со мной, — получаю неожиданное предложение.

Замираю в его объятиях.

— В качестве кого?

— Моей женщины.

— А мои мальчишки? У них школа и… лечение.

— Все организуем на месте, выберем хорошую школу, терапевта, все что им нужно.

Сердце подпрыгивает в груди, гулко стуча. Как сладки все его обещания, как заманчивы. Просто ответить «да» и он решит все. Но есть одно жирное «но». Мои дети, пережившие глубокий стресс, только-только оправились, пошли в новую школу, совершенно не знакомы с Ярославом и снова кидать их в новую среду, новый стресс, с новым сожителем мамы. Боже как звучит-то — сожитель. Боюсь никто не поймет меня, даже мои чуткие, понимающие дети, тем более мои родители.

Я отодвигаюсь от Яра, встаю с кровати, одеваюсь, как ни в чем не бывало, кипя бурей внутри, ища свои вещи в полумраке комнаты.

Шуршание простыней на кровати и включается ночник на прикроватной тумбе. Так найти разбросанные по комнате вещи получается легче.

— Нет Яр, боюсь к этому я не готова. Это слишком неожиданное предложение. Мне нужно домой к детям. — говорю, натягивая на себя платье, белье, где-то на первом этаже осталась моя сумочка.

Яр поднимается, тоже начинает одеваться, со спокойствием удава. Вызывает водителя. Провожает меня до машины. Все молча. Ему тоже нечего сказать.

На подъездной дорожке он останавливает меня. Разворачивает к себе, заглядывая в глаза:

— Ты же помнишь, что можешь жить в этом доме сколько пожелаешь? Он в полном твоем распоряжении.

Помню конечно. Киваю. Но вряд ли воспользуюсь столь щедрым предложением. Я помню, что срок аренды не безграничен и он когда-нибудь кончится. И выметаться из только обжитого дома, то еще удовольствие.

Он приподнимает мой подбородок и целует легко, нежно, но когда отпускает, послевкусие поцелуя отдает горчинкой.

Спустя месяц, стоя в ванной родительской квартиры с быстрым тестом на беременность я понимаю опрометчивость этой ночи.

Так, вдохнуть-выдохнуть

Ну беременна, подумаешь. Не в первый раз же. Вот два классных пацана растут. Прорвемся. Ну не в стародавние времена же живем, никто меня за незаконнорожденного, ребенка гнобить не будет. Родители, уверена, меня поддержат, если я соберусь рожать третьего, они всегда будут за детей.

Мать с отцом как раз сидят на кухне, дожидаясь результата.

Сейчас им нужно сообщить эту радостную новость.

Мама смотрит на меня в ожидании:

— Ну, какой результат?

Киваю ей, итак все понятно после всех моих утренних недомоганий.

— Доча, как же ты без мужа, а? Отец должен быть у ребенка, — досадует мама. — Руслан ведь сидит.

— Отец объелся груш и слинял, — отвечаю несколько грубее, чем хотелось бы.

— Так это не Руслан?

— Нет, — отрицательно качаю головой.

— Та-а-ак, — поднимается со стула папа, — кто отец ребенка, Лада? — строго вопрошает он.

— Поторопись, Лада, папа сказал еще гости будут.

— Да кто еще? Вроде все приехали и Ветровы и Устиновы, даже Астаховы приехали.

— Сказал — важный гость, я с ним не знакома.

День рождения отца по обычаю отмечаем на даче. Собрались все охотники — папины близкие знакомые и друзья. Мужчины уже ушли на улицу к мангалу готовить шашлыки, приправляя их мужскими разговорами.

Февраль едва закончился и первый весенний месяц еще не радует теплом. Снег все так же лежит, не собираясь таять. А с утра повалил мягкими, маленькими хлопьями, как будто за зиму его было мало и он решил напоследок заявить о себе.

Мы с мамой со вчерашнего дня готовим. Будут закуски, куча салатов и манты!

— Мам! Ну опять же никто не будет есть твои вкусные манты после шашлыков! — напоминаю ей, все предыдущие года, когда так и случалось, и приходилось отдавать собственноручно налепленые, любовно приготовленные мамой манты соседскому Барбосу.

— Уверена, сегодня на них будет спрос, — загадочно утверждает она. — На вот, лучше отнеси закуску на веранду. Мужики сейчас накидаются всухую и шашлыков можно будет не ждать, — суетится она, вручая мне поднос с разной нарезкой.

Вздох сожаления вырывается у меня. Я люблю мамины манты, но и я уже нахваталась по чуть-чуть салатиков, пока их нарезала.

Выхожу на крытую веранду. Двор расчищен, посреди стоит высокий мангал. Папа хозяйничает вокруг него, не доверяя мясо никому, продолжая травить оперские байки:

— А мне звонят, журят, ай-яй-яй, говорят, негоже хорошего человека подставлять, не велено нам в частные разборки соваться.

Все добро смеются и подначивают его.

Я застываю с подносом в руках. Рядом с отцом стоит тот, кого я совсем не ожидала увидеть. Все так же хорош, возможно, даже больше чем был. Лицо оттеняет загар, к темным волосам прилипают снежинки, похоже, этот мужчина не привык носить шапки.

Яр тоже по-доброму улыбается папиным байкам. Мужчины оборачиваются на звук хлопнувшей двери за моей спиной.

Он видит меня и тоже замирает, по-мальчишески счастливая улыбка не сползает с его лица, а становится только шире, расползаясь лучиками морщинок в уголках глаз.

Папа тоже смотрит на меня, застывшую с подносом на веранде.

— Мы вот, нашу Усладу замуж выдаем, — вдруг выдает отец, резко меняя тему.

— Кого? — в непонимании переспрашивает Яр, поворачиваясь к отцу.