Литмир - Электронная Библиотека

– Мария Алексеевна.

– Мария Алексеевна, где ваши детки будут учиться, грызть науку.

Школа нам понравилась: тёплая, светлая, чистая. Каникулы закончились, ребятня потянулась в школу. Учительница посадила меня на самое почётное место – первую парту, рядом с Галей Рудаковой, тоже отличницей, симпатичной белобрысой девчонкой. Представила классу:

– Это Гена, из города. Будет у нас учиться. Круглый пятёрочник. Правду я говорю? – она строго посмотрела на меня.

Кивнул в знак согласия.

– Гена, возьми букварь и покажи нашим остолопам, как надо читать. Выходи к доске.

Я вышел с учебником в руках.

– Дай букварь, покажу что читать. – Она полистала, посмотрела. – Вот, – она ткнула пальцем, – этот стих.

Мне было непонятно, как можно читать стих, если его не прочитала учительница. В той школе, в Барнауле, всегда так было. Она читала, он запоминал, и потом хоть сколько угодно можно прочитать. Тут новости какие-то.

– Э… а… Прочитайте, пожалуйста, вы первая, потом и я прочитаю.

– Не поняла, кто у нас ученик? Ты или я? Новости какие-то. – Посмотрела подозрительно на меня. – За каникулы буквы забыл? Галя, иди сюда, почитай ему. Может, вспомнит.

Галя вышла, бойко прочитала стих.

– Молодец, садись. – Обратилась ко мне. – Что скажешь?

Я оттарабанил с выражением, не глядя в книгу.

– Поди же ты. Ну ладно, хорошо. Тут вот почитай.

Это был рассказ про деда Мазая.

– Вера Павловна, извините, я уже сказал, что могу читать после того, как это кто-то прочтёт вслух. Я потом.

Учительница была заинтригована моим феноменом. – Буду читать сама.

По окончании рассказа сказала:

– Давай «читай». Дети, слушайте.

Один урок читала она. Второй урок читал я. Она смотрела по книге. Несколько раз я сбивался, но поправлялся и «читал» дальше, не имея текста, по памяти. Когда закончил, дети захлопали.

– Погодите хлопать. Что у тебя хорошая память, мне понятно. Алфавит знаешь?

– Да. – Отчеканил одним махом.

– Какого же ты беса читать не умеешь?

– Умею – после кого-то.

– Садись, два. – Она подошла к моей парте, грубым указательным пальцем постучала мне больно по голове. – Это тебе не город. Учиться надо. Пусть мать придёт ко мне в школу.

Кончилась слава, наступили суровые будни.

Первая иллюзия

Лёд с реки ушёл. Первого мая нерабочий и неучебный день. Я собирался на завтра половить удочкой рыбу, а сегодня копал червей. Было прохладно, крапал редкий дождь со снегом.

– Гена, где ты там, иди сюда, – мама вышла из дома и позвала меня.

– Червей копаю, сейчас. – Подошёл.

– Заходи в дом, умойся, оденься как человек, пойдём концерт смотреть. В наш клуб артисты приехали. Концерт в честь праздника давать будут. У меня два пригласительных билета. Отец отказался, Таня тоже. Время есть ещё до вечера. Выглядеть по-человечески надо, соберётся народ.

За полчаса до начала мы были готовы. Проблема: что на ноги надеть?

– Чего непонятного, мама, – сапоги. Хоть туфли у тебя и есть – не пойдёшь в них: кругом грязюка.

Клуб был недалеко, но грязь была кругом. Без сапог и шага не сделаешь.

– Да, это уж точно.

Она посмотрела на белые туфли и сложила их назад в коробку. Вздохнула:

– Пошли уж, мужичок ты мой. В сапогах так в сапогах.

Народ толпился перед входными дверями. Пропускали сначала только по пригласительным билетам: начальство всякое деревенское, уважаемые люди… Мама была в художественной самодеятельности клуба, ей оттого и дали приглашение.

Сели на первый ряд. Сам клуб был небольшой, сидений штук сто – сто пятьдесят. Остальные, кто попадал, обычно стояли по стенкам, в проходах сидели на своих табуретках. Зал светился праздничными огнями. Было ярко и красиво. Над сценой висел плакат «Да здравствует 1 Мая».

Зал быстро заполнялся. Стоял гам. Я вертел по сторонам головой. Люди все свои, знакомые. Зал быстро заполнился. Народу было как сельдей в бочке.

Концерт начался. Для меня он был первым в жизни. Что мы здесь в глубинке видели? Радио и того не было. Кино – один раз в месяц, и то нерегулярно.

Шторы распахнулись. На сцене стояли неимоверно красиво одетые артисты. По углам у кулис стояли солдаты с винтовками в руках. Зрители захлопали.

– Мама, зачем здесь солдаты?

– Смотри, потом скажу.

Оркестр заиграл «Интернационал», артисты запели песню.

Все встали.

Мама скомандовала мне:

– Вставай.

– Зачем?

– Так надо.

– Песня закончилась. У кого было на чём сидеть – сели, остальные так и продолжали стоять.

Концерт мне понравился: стихи, песни, иллюзионисты, циркачи… Казалось, ему не будет конца. Зрители хлопали, вызывали «на бис». Артисты были веселы и дружелюбны.

Один из зрителей, видать в подпитии, сильно расчувствовался от очередного номера, полез на сцену обнять артиста. Солдат его вернул на место:

– Не полагается.

Некоторые артисты выступали не по одному разу, их уже узнавали, даже полюбили.

– Вот этого артиста я знаю, – мама сказала об очередном, вышедшем на сцену. – Это заслуженный артист, – она назвала его фамилию, я не запомнил, – лауреат Сталинской премии. Что он сделал? Боже мой! Боже мой! Никогда бы не подумала. – На её глазах выступили слёзы…

Концерт закончился. На улице было темно, холодно и сыро. Грязь? Да какая там грязь, когда я видел такое! Какие хорошие артисты! Если они такие на сцене, то как они живут в обычной жизни? Для меня это был не концерт, а прорыв в невероятный мир. Неужели так можно жить? Кто они, эти артисты? Сколько радости и счастья дают людям… Пробираясь в грязи, по лужам, в сплошной темноте, я был заполнен светом зала, творчеством артистов.

Дома я долго подробно, восторженно рассказывал сестре и отцу о том, что видел, переживал.

– Гена, давай спать. Ты на рыбалку завтра собирался. Во сколько разбудить?

– В семь, пожалуй.

– Хорошо, в семь так в семь. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, мама.

Засыпая, я долго видел концерт, артистов, огни зала.

* * *

Утром с неохотой поднялся, умылся, оделся, перекусил. Взял удочку, червей, бидончик под рыбу – пошёл на реку. Далеко идти не было необходимости. Река вот она. Сел под берег. Вода мутная, клевало плохо. Хорошо хоть дождя нет. Не заметил, сколько прошло времени. Вспоминал концерт.

Наверху у берега постепенно усиливался непонятный шум, крики, лай собак. Посмотрел по сторонам. Ниже по течению на воде, метрах в тридцати от меня стояло с десяток деревянных лодок. Поначалу я на них не обратил внимания.

Вышел на верх берега и ужаснулся. Там шла колонна матерящихся заключённых, в сопровождении злых солдат и яростно лающих собак, овчарок. Люди несли в руках чемоданы, музыкальные инструменты. Одеты они были в зэковскую форму, кирзовые сапоги, шапки.

Кто это? Артисты? Это артисты? Кошмар. Вчера были они?.. Да, и того, и того помню. Неужели это возможно?

Я стоял, широко открыв глаза, рот, не мог пошевельнуться. Зэк с большим барабаном проходил мимо меня, изумлённого и убитого.

– Малыш, а я запомнил тебя. На первом ряду, рядом с мамой, чёрненькой такой, сидел. Красивая. Не переживай, увидишь меня ещё на большой сцене…

– Разговаривать запрещено. – Солдат бесцеремонно отодвинул меня в сторону.

Я стоял и безмолвно смотрел на происходящее. В лодки сложили музыкальные инструменты, чемоданы с одеждой. Надели лямки, соединённые верёвками с лодками, и, как бурлаки, потянули их вверх против течения реки.

– Пока, парниша. – Барабанщик, улыбаясь, помахал мне рукой.

Что было это? Что было вчера? Неужели такое возможно: быть зэком и так играть?

Между сценой и явью лежала пропасть. Вот тебе и наука на всю жизнь… Она может быть и такой вывороченной. Урок.

Было не до рыбалки. Быстро собрал удочку, взял бидончик с двумя пескарями и побежал домой.

– Что так быстро? – Сестра была на улице во дворе дома.

2
{"b":"882712","o":1}