Я громко дышал полной грудью, а мичман откручивал гайки дальше. довольно улыбался и хитро вглядывался мне в глаза.

Он пытался понять слышал ли я в рацию об объявленной награде. Его вечно красное, исхлестанное вечными морскими ветрами лицо, еще больше расплылось в улыбке, когда я спросил:

— Расскажи о причинах для радости, Мичман? Ты один по приходу в порт проставляешься или мы оба? Мне тоже готовиться?

— Оба, оба.

Он снял с меня шлем.

Теперь я мог вертеть головой и оглядеться. За спиной на палубе стоял капитан, старпом и матросы.

Капитан кого-то до боли напоминал. На душе ощущалось спокойствие.

В меру волнующееся бескрайнее море в отливало стылой чернотой. Такая бывает только на северах. По ночам такая чернота моря сливалась с таким же черной поверхностью воды. И лишь кучерявые белые буруны на гребнях волн, будто вживленнык в чернильную стеклянную гладь моря,растворялись безшумной пеной.

— Качать его! — услышал я голос старпома, который эхом повторился в голосах матрсов. Я еще раз внимательно посмотрел в ту сторону, где стояли матросы. Капитан цепким взглядом наблюдал за тем как мне помогают снять лапти. Его глаза напоминали строгий взор отца.

Ко мне подбегали со всех сторон. Кто-то прикоснулся к моему плечу…

— Молодой человек просыпайтесь. Прибываем через тридцать минут. Через десять я закрою туалет. Поторопитесь, если собираетесь умыться.

Я раскрыл глаза и понял, что нахожусь в поезде.

Сидение, где должна была быть расстелена постель соседа пустовала.

Он сошел раньше и не стал меня будить. На столе стоял стакан чая в металлическом подстаканнике с тонкой вязью. По поднимающемуся пару я определил, что чай был горячим.

— За чай платить не нужно, ваш сосед оплатил.

Сидение, где должна была быть расстелена постель соседа пустовала.

Он сошел раньше и не стал меня будить. На столе стоял стакан чая в металлическом подстаканнике с тонкой вязью. По поднимающемуся пару я определил, что чай был горячим.

— За чай платить не нужно, ваш сосед оплатил.

Проводница буднично собирала постель по вагону.

Я ушел умываться, когда я вернулся в немноголюдном вагоне разыгралась следующая картина. Над женщиной столпились пассажиры и две проводницы.

— Вытащили, не успокаивайте меня. Вот когда ночью сходил тот усатый он и вытащил.

Насколько я понял, у женщины вытащили кошелек. Странно. Как мне показалось из усатых во всем вагоне ехал только мой сошедший ранее сосед.

— Женщина, та вы поищите ещё.

— Да я всё уже обыскала.

Она указала на распахнутую молнию своей дорожной сумки, нету нигде.

— Ой! Ой плохо мне…— она приложилу руку своей груди и погладила себя.

В памяти всплыл наш отсек. Беспокойство охватило меня, я вспомнил, что с утра шнурки моего рюкзака тоже были развязаны а горловина приоткрыта, хотя мне казалось, что я его завязывал перед сном. Фотоаппарат и пленки!

Устремившись к своему месту я подскочил к своему сидению на котором лежал рюкзак. Я так расслабился здесь в восьмидесятых, что потерял бдительность. При посадке в поезд мне и в голову не могли прийти, что кто-нибудь из соседей захочет покопаться в моих вещах.

Я заблаговременно положил зубную пасту и щетку наверх, а фотоаппарат с пленками обернул теплыми вещами и поместил в середину.

Делал я это не столько потому, что мне хотелось спрятать технику от чужих глаз и обезопасить себя от кражи, а чтобы ненароком не долбануть о что-то твердое.

Я лихорадочно стал извлекать вещи из рюкзака. Тут были гостинцы для бабушки и деда, сувенирные олимпийские значки и открытки для друзей и коллег.

Наконец я нащупал твердый корпус фотоаппарата в чехле и вытащил его вместе с кассетами.

Все в порядке, на столе лежали две кассеты и футляр с Зенитом внутри. Третья кассета оставалась внутри.

Я выдохнул. Всё в порядке у меня ничего не пропало. Я мысленно немного обругал себя. Я уже один раз чуть не лишился своих фотографий. Нужно быть внимательным. Хорошенькое дельце, если бы я потерял пленки. Я помнил свой самый страшный гнев из той прошлой постсоветской жизни — гнев бессилия испепеляющий тебя изнутри.

Из отсека откуда я только примчался раздался возглас облегчения:

— Нашла! Вот он, нашла! В карман куртки засунула, дура старая! — громко вскрикнула женщина, обвинившая моего соседа в краже.

— Ну вот видите! Напугали и нас и себя чуть до инфаркта не довели, женщина! — с укоризной журила незадачливую растеряху одна из проводниц.

— Простите, простите меня, бабу окаянную.

Люди стали расходиться по своим местам. Выходит, зря плохо подумали о человеке. Оговорили на пустом месте. Вот этого я не любил больше в всего в таких ситуациях. Оговор, пусть даже случайный, навешивал на невиновного человека ярлык вора.

Тем временем, поезд на небольшой скорости прибывал на конечную станцию. Мимо проплывали родные мосты, дороги и строения.

Отличная вышла поездка, все сложилось удачно. Это еще не триумф, но я возвращался не с пустыми руками. И фото, и собранная информация о Королькове, и помощь московского главы ОСВОД, подключившего какого-то начальника важного отдела ЦК к проблеме Николая Ивановича.

Теперь я многое знал о своем противнике Солдатенко.

Дни в столице пролетели очень быстро. Они были крайне насыщены событиями. Времени буквально не хватало. Я не сумел как следует поболтать и насладиться общением с Викой. Но ничего, всё еще впереди.

Поезд совсем замедлил ход, когда въехал на привокзальные пути. Люди засуетились, собирая багаж и двигаясь к выходу.

Пассажиров было мало и мне не хотелось толкаться. Я решил дождаться остановки и смотрел в окно.

На перроне мелькнуло знакомое лицо. Тема замахал рукой раздался в широкой улыбке, когда увидел меня. Приятно, когда тебя встречают друзья.

Кто никогда не встречал лучшего друга на вокзале или в аэропорту после пусть даже небольшой разлуки, тот вообще непонятно как и зачем награждается судьбой дружбой на этой прекрасной земле. То же самое касается тех, кого встречают.

Душу всегда греет хрупкое чувство, когда видишь, что тебя ждут. Ты бережешь его от греха подальше, не показывая даже себе.

Рядом с Темой, взяв моего друга под ручку стояла симпатичная девушка. Ее милые щёчки ее пылали, как заря. от Она как бы извиняясь и стесняясь за то, что явилась на встречу друзей и боялась нам помешать.

Не знаю, что там натрепал про меня этот котяра, было видно, что она сильно волнуется. Надо будет ее успокоить и поддержать.

Я вышел из вагона в числе последних. Редкие встречающие уже разбрелись.

— Элен, знакомься — это Макс, — Тема подвел ко мне девушку, — Макс — это Элен

Девушка всё ещё стеснялась. Она опустила подбородок, улыбнулась и протянула мне руку.

— Здравствуйте, Максим.

— Элен, заранее предупреждаю, что всё, что рассказал вам обо мне мой закадычный друг Артём — неправда, — отшутился я.

— Неужели, вы плохой и вредный? — она посмеялась моим словам, — ваш закадычный друг Артём, рассказывал о вас, только хорошее.

Новая подруга Темы, оказалась на редкость приятной и умной девушкой. Поняв, что произвела хорошее впечатление, она расслабилась и чувствовала себя комфортно в компании своего ухажера и меня.

Я был рад их видеть после таких сложных и насыщенных дней.

Тема предложил где-нибудь посидеть и мы отправились перекусить в пельменную, которая служила точкой сборки студентов со всего города.

В тот день в пельменной, расположенной на первом этаже кирпичной хрущевки студенческого народу находилось меньше обычного.

На кухне на раздаче дежурила Зина, работавшая тут уже десятый год и повидавшая десятки романтических встреч и расставаний не одно поколение прогульщиков балагуров и пригожих отличников, но сохранившая теплоту и любовь к своим клиентам.

Зина вместе с кассиром Любой, сидевшей на кресле за кассовым аппаратом обсуждали один из столов в своем заведении. По всей видимости, они смотрели на отношения студентов и студенток, как на какой бразильский сериал. Со всеми присущими этому шоу событиями, эмоциями и страстями.