— И мне белье принеси, милок, бабушка что-то совсем устала, — старушка, которая просила поднять ее «кирпичи» открыла свой кошелек, достала оттуда купюру и протянула мне.

— Хорошо бабуль, принесу

Дед спохватился и тоже полез за деньгами, но я его остановил.

— У меня есть, потом отдадите.

Мы пошли за бельем и я краем глаза снова посмотрел туда, где сидел Шельма.

Его место пустовало! Когда он успел свалить? Ну ничего, до следующей остановки два часа. Не будет же он прыгать из поезда на ходу?

Когда я его замечал в последний раз? Я сидел с края и не мог не заметить, как он выходит и уходит по проходу.

Выходило, что он свалил тогда, когда мимо нас шли цыгане. Вот и взаправду — шельма. Лис, который умеет запутывать следы, скрываться и изворачиваться.

После той драки, в которой он сломал Тёме челюсть его искал весь личный состав МВД.

Но его не только не смогли поймать, он ещё и умудрился прихватить с собой всё наворованные за сезон деньги, спрятанные в частном доме, где квартировались все члены банды.

Не смогли или не захотели это большой вопрос, впрочем сейчас для меня это не имело никакого значения.

Хотя он мог везти при себе крупную сумму денег.

Я осмотрел его попутчиков и ничего интересного в них не нашел.

Бабушка с внучкой лет двенадцати и женщина лет сорока пяти в косынке и простом платье.

Никто из них не тянул на его подельников. Тогда я взглянул на их багаж и увидел единственную мужскую темно-синюю сумку.

Мог ли он оставить ее здесь, если в ней было полно денег? Вряд ли. Слишком осторожен был это зверь.

Хотя, если подумать…

Как говориться, хочешь что-то спрятать — положи на самое видное место.

Ещё оставались грузовые отсеки под нижними койками.

Проверить я никак не мог. Да и откуда мне знать, не спустил ли он все деньги на побережье.

Понятно почему он выбрал плацкарт. Знал, что его до сих пор ищут.

Тёма рассказывал, что его подельники описывали его, как человека любящего роскошь и не отказывающего себе ни в чем.

Ездил он только в спальных вагонах, кушал в самых известных ресторанах, любил носить дорогие часы, одежду и обувь.

На самолетах он не летал — боялся. Надо же такой матерый, а с аэрофобией.

Мы прошли с девчонками к купе проводников и встали в небольшую очередь за бельем.

Попутчицы оказались очень контактными, мы без умолку болтали, шутили и смеялись. Они рассказывали о свой жизни и учебе в педагогическом училище.

Когда подошла наша очередь, то я протянул деньги второй проводнице. И попросил пять комплектов белья. Она была намного моложе и стройнее той, что собирала билеты.

Но в ее взгляде и манере речи чувствовалась какая-то напряженность, скорее даже неприязнь, направленная на меня.

Разница в обращении лично со мной и с предыдущими пассажирам стоявшими за бельем была разительна.

Вот оно что! Вот почему я его не приметил на посадке. Вот как он незаметно пробрался в вагон!

Его не было на улице. Он был в купе у проводницы! Очень удобно.

Не знаю ехал ли он зайцем, но все кто пасли его у железнодорожных касс и у спальных вагонов поездов оставались ни с чем, потому что вот эта красавица, стоявшая передо мной, готова была на всё ради него.

Во все времена существовали и будут существовать женщины, которые обожают мальчишей-плохишей, негодяев и разного рода подонков. Одна из наших проводниц была именно такой. И она знала, что мы с Шельмой далеко не друзья

Возможно, что он удрал тогда из города спрятав деньги. А теперь, когда все улеглось, вернулся за припрятанным. Всю его банду, за исключением Гончаренко, осудили.

Я не очень верил в версию о суициде. А вот у двух команд вполне были мотивы закрыть ему рот. Это и банда Шельмы и группа Солдатенко.

Вообще меня давно посещали мысли том, что в милиции кто-то плотно повязан с преступным миром. Слишком уж много неслучайных случайностей произошло.

Проводница продемонстрировала мне свое неприязненное отношение практически швырнув мне в грудь комплекты с бельем. Это выглядело со стороны намеренным жестом и одна из девушек, которых я сопровождал с негодованием обратилась к проводнице:

— Больная, что ли? Что швыряешься? Не можешь работать — сходи нервы полечи.

Та сверкнула взглядом на меня, потом на девчонок, но ничего не ответила. Спросить, что ли куда он пошел, чтобы заставить ее понервничать, а потом проследить за ней? В поезде это будет сложно сделать. Она меня быстро вычислит.

В самом начале, когда только обнаружил, что Шельма едет со мной в одном вагоне, я хотел обратиться к проводнице и попросить ее свести меня с начальником поезда.

Моя интуиция отвергла этот вариант, и, как выясняется, небезосновательно.

— Спасибо, — я вежливо ответил молодой проводнице, — а можно стаканы?

А потом обратился к девчонкам:

— Девушка, видимо, устала. У проводников тяжелая работа, их можно понять: куча людей, детей, багажа. Неразбериха страшная, и в этой неразберихе мотаешься туда-сюда по одному и тому же маршруту, света белого не видишь. А тебе надо и убрать вагон, и всех спать уложить, и разбудить, и чай разнести. А деньги, наверное, не самые великие платят. А чего стоят пьяные мужики, скандальные женщины или заболевающие и плачущие дети.

Проводница опустила глаза, развернулась и открыла шкафчик в котором рядами стояли тонкостенные стаканы с двумя тоненькими красными каемочками в кружевных серебристых подстаканниках. Не оборачиваясь она спросила:

— Сколько надо?

Получив ответ, она выдала четыре стакана, молча глядя в сторону.

— Макс, ты что проводником работал? Откуда ты это все знаешь?

— Нет, я просто очень наблюдательный и в своё время много ездил.

Я видел, как подруга Шельмы искоса проводила меня взглядом после этих слов.

Фраза «в свое время» для студента-первокурсника звучала как-то напыщенно и одна из девчонок басом передразнила меня. Я мысленно сделал себе замечание, за то, что снова забыл, сколько мне лет.

Попив чаю с дедом и девушками, я решил пройтись по вагонам и поискать Шельму. Если мне это не удасться и я его не увижу, то тогда нужно найти начальника поезда. Самостоятельно, без проводниц.

Начальник поезда мог бы прочесать поезд и помочь мне в поисках Шельмы. Как минимум мог бы связаться с милицией на ближайшей станции.

До локомотива еще два вагона, я решил начать с них. Пройдя не спеша первый вагон и разглядывая пассажиров, я вышел в тамбур, я увидел, что дверь в следующий вагон заперта. Выход из вагона был закрыт. А стекло двери следующего вагона было выкрашено в темный цвет.

Что делать? В этом самом тамбуре стоял и курил какой-то парень, любующийся проносящимися горами, проводами и столбами. Он повернулся ко мне и с широкой улыбкой сообщил:

— Закрыто. Там дальше почтовый вагон. Будешь? — он протянул мне спички и смятую пачку сигарет «Родопи» из нагрудного кармана.

— Спасибо, бросил пару лет назад. Но одну для приятеля возьму.

Я аккуратно вытащил из пачки одну сигарету.

— Чё ищешь? — он имел в виду мое стремление попасть в следующий вагон, — если ресторан, то это тебе в другую сторону поезда. Туда

Парень затянулся и указал кивком и бровями в сторону откуда я пришел.

— Друга ищу. Не видел, лысый такой небритый, среднего роста.

Я показал рукой его рост ладонью, установив ее на уровне своих глаз. И описал его одежду.

— Так, как раз! По-моему он шел туда в ресторан, когда я из него возвращался. Если это был он. Такой на понтах.

— Наверно он. Это когда примерно было.

— Да вот, сразу как только поезд тронулся. Я за нарзанчиком пошел, но толко вагон ресторан еще закрыт был, сказали приходи часа через два. А что он еще не вернулся?

— Нет вернулся. Ладно спасибо пойду поищу.

— Значит завис в ресторане. Иди вызволяй друга из царства «зеленого змия»

Я поблагодарил парня и отправился в обратный путь.

Когда я проходил мимо цыган, то увидел, как глава табора внимательно смотрит на меня. Не отрывая от меня взора, он проводил меня глазами с нахмуренными густыми черными бровями.