Однако Призрак был другого мнения на этот счёт. Пальцами он зарылся в пышные кудри Изабель, сжал их, почти причиняя боль. И поцеловал. Грубо, властно, сердито, свирепо. Он то прикусывал её губы, то с жадностью льнул к ним, впивался, то небрежно играл с её языком своим. Изабель хотела оттолкнуть его и не могла. Наоборот, после недолгого колебания она перестала принадлежать себе. Она прильнула к Призраку, вцепившись в ткань его рубашки, подалась навстречу.

Она боялась этого монстра в белой маске, хотела убить его, сбежать от него, желала, чтобы он исчез из её жизни. И в то же время один его поцелуй заставил Изабель дрожать.

Едва дыша, она трясущимися руками забралась выше, провела пальцами у него за ухом.

И почти случайно сорвала злосчастную белоснежную маску на пол-лица.

Призрак оборвал поцелуй, оттолкнул Изабель с такой ненавистью, будто секунду назад не испытывал к ней ни капли страсти. Стиснув зубы, он спрятал ладонью половину лица, отошёл в тёмный угол комнаты.

– Дрянь, – процедил он. – Мерзкая, любопытная дрянь.

Но он зря пытался спрятать свой дефект. Его лицо, искажённое гримасой гнева, впечаталось в память Изабель громовым раскатом.

Левая половина его лица была произведением искусства, он был красив, как античная статуя.

А правая была величайшей в мире трагедией.

Бугристая, алая кожа, обнажённые мышцы и связки, мелкие пузыри, точно от давних, не заживших ожогов.

Изабель смотрела на маску у себя в руке. Она подрагивала в заледеневших пальцах.

На негнущихся ногах девушка вновь подошла к мужчине. Он отстранил её свободной рукой, сделал шаг назад, прежде чем упереться спиной в стену.

– Не смотри, – процедил он. – Не смей.

И всё же, Изабель сжала его ладонь.

– Что ты хочешь увидеть? – прорычал Призрак. – Я урод! Омерзительный! Довольна?!

Изабель застыла от такой вспышки гнева и невольно сделала шаг назад. Порой мужчины, впадая в обиду и ярость, склонны превращать злобу в побои. Ей не хотелось попасть под горячую руку.

– Нет же…

– Я же сказал, что не сниму её! Сказал! Ты довольна?! Отвечай, довольна ли тем, как я уродлив?!

Изабель застыла, сжалась, желая не то исчезнуть, не то провалиться сквозь землю. Призрак прерывисто задышал, точно ярость душила его, словно ему от обиды и гнева не хватало воздуха.

В какой-то момент его вздох превратился в болезненный, сдавленный и тихий стон. Он схватился за книжную полку, боясь споткнуться и упасть, точно без маски лишался сил.

– Прости, – прохрипел он. – Я… ты не должна была этого видеть. Ты ничем не заслужила, чтобы тебя донимало своим вниманием такое чудовище.

– Мне, – произнесла Изабель, и Призрак вздрогнул от её голоса, – страшно не от твоего вида. А от той боли, которую ты испытал.

С хмурым видом она подошла и вернула мужчине маску. Призрак надел её, не глядя на Изабель, низко склонив голову. И сейчас после вспышки гнева он показался ей таким измученным, таким невероятно уставшим, таким… раненным глубоко и смертельно.

– Прости, – вздохнула она. – Мне не жаль, что я увидела твоё лицо. Мне жаль, что это стало для тебя мучением.

Он не отреагировал. Выпрямившись, Призрак оправил на себе рубашку, пальцами зачесал назад волосы.

– Эрик.

Изабель моргнула, взглянув на него. Призрак ничего не объяснил, он просто вышел из комнаты, веля ей идти следом.

Позднее Изабель поняла, что именно он сказал.

Эрик – настоящее имя Призрака Оперы.

Увидев на следующий день Изабель за работой, Гаскон от радости готов был расцеловать её. А узнав, что с ней всё в порядке, что Призрак Оперы не сделал ей ничего плохого, и что она не собиралась подавать на театр в суд – он и вовсе стал самой любезностью и был в шаге от того, чтобы повысить девушке зарплату. К счастью, он быстро протрезвел от своего нечаянного счастья благодаря промелькнувшему мимо Жилю.

Изабель даже не заметила, какие чувства охватили её начальника. Она взялась за либретто и со вздохом пробежалась взглядом по заметкам. Ей казалось, будто прошла целая вечность с того момента, как её похитил Призрак Оперы.

Но на деле сама Изабель уже не была прежней.

Ей не давал покоя тот поцелуй, жар которого она до сих пор ощущала на губах; она без конца думала о страшных ранах мужчины, о его реакции, о той боли, что он испытывал. И как бы она ни пыталась вчитаться в сценарий, ей не удавалось сосредоточиться.

Эрик.

Изабель прокручивала это имя в голове, и с каждым разом оно казалось ей всё более прекрасным. И всё сильнее пропитывалось чёрно-синей печалью.

Не способная сконцентрироваться на работе, она велела актёрам разыгрывать сцены, основываясь на её старых указаниях, а сама контролировала их.

В обеденный перерыв девушка отлучилась в библиотеку. Её сотрудники уже собрали все газетные материалы Блеза Бувье, поместили их в одну объёмную папку, и напоследок взяли с Изабель символическую плату.

Возвращаясь на рабочее место, Изабель думала, что это плохая идея – тащить в театр Призрака Оперы тексты, которые проливали свет на его тайну. Мужчина запросто мог сжечь их или разорвать.

Изабель мотнула головой. Ничего. Купит ещё. В конце концов, «Le Monde» – популярное издание, найти его старые статьи проще простого.

Слушая вполуха выступление артистов, Изабель раскрыла на коленях папку.

И обнаружила, что до того, как найти свою золотую жилу в театре, Бувье брался за всё подряд. Изабель с хмурым видом пролистала тексты о политике, интервью с интересными людьми, репортажи с мест событий, статьи о достопримечательностях и даже заметки о новых открытых парках, больницах, детских садах… Поначалу она не могла понять, как обыкновенный новостник мог взяться за журналистские расследования.

Но потом в Блезе что-то сломалось. От одних заголовков стало веять злобой, надменностью, даже презрением к людям. Он стал хлёстким, язвительным, циничным.

Изабель прервалась, услышав диалог, которого точно не было в либретто.

– Дюбуа, – нахмурилась она. – Ты вообще учил текст?

Дюбуа пробормотал извинения и взял листы со сценарием. Девушка кивнула дирижёру, веля продолжать.

Изабель листала дальше и видела, как из неопытного новичка Блез быстро превращался в настоящую акулу пера. Для него перестали существовать запреты, он покушался даже на карьеры политиков, выводя их на чистую воду.

Понятно, как он приобрёл популярность. Блез давал публике то, чего она всегда хотела.

Рубил головы королей.

«Le Fantôme de l’Opéra».

Изабель вздрогнула, скользнув пальцами по заголовку.

«Вот уже год из парижского театра оперы "Lacroix" каждую неделю приходят жалобы на злого духа, поселившегося в этих древних стенах. Обвал декораций, прямой вред здоровью актёров, срыв премьер и теперь – ужасная смерть главного мужского голоса театра. Во всём Париже не найдется укромного уголка, куда бы не донеслись слухи о жутких зверствах фантома. Но что из этого правда, а что – попытка отчаявшегося начальства привлечь внимание?»

Изабель закусила губу, вчитываясь. Блез не просто приходил в театр и общался с персоналом, он даже ночевал здесь, нагло занимал ложу Призрака, пугал артистов, надевая маску и фрак.

Более того, он раскрыл пару трюков Призрака Оперы. К примеру, чтобы голос звучал отовсюду, достаточно было приставить воронку к отверстию в одной из старых, неиспользуемых труб. Блез излазил театр вдоль и поперёк: не было тех перекладин и балок, куда бы он не взобрался, лишь бы доказать, что обычный человек мог в любой момент обрушить хоть декорации, хоть люстры, и уйти незамеченным.

Во второй статье Блез уже изучал убийство и мотивы преступления. У погибшего артиста было множество конкурентов, с которыми он расправлялся как законными, так и незаконными способами.

«Жизнь покойного была достойна того, чтобы о ней писал не автор этих строк, а сам Дюма. Читателям хорошо известно, что Луи Леру пару лет назад женился на бывшей жене своего продюсера, что вызвало крупный скандал, но этим история его жизни не ограничивается. Он подкупал артистов, чтобы они отказывались от ролей, угрожал им, сплетнями и слухами уничтожал их репутацию. Доказательствами служат полицейские рапорты, свидетельства очевидцев и письма в редакцию, которые вы найдёте в конце текста.