– Ага! Разбежалась!

– Что ж, – выдохнул он, моментально обретя над собой контроль. – Без меня ты всё равно отсюда не выйдешь. Выбирай: или ты успокаиваешься и даёшь мне объясниться, или сидишь здесь, пока не рухнет этот чёртов театр.

Он наотмашь махнул рукой, и от этого жеста Изабель вздрогнула. Она, такая решительная минуту назад, сейчас чувствовала себя так, будто ей дали болезненную пощёчину.

Глубоко вздохнув, она трясущимися от напряжения руками поставила своё оружие на низкий столик, который ломился от количества нотных тетрадей.

– Если это поможет поскорее от тебя избавиться, – процедила Изабель, вложив в слова как можно больше яда, – я выслушаю.

– Хорошо, – он надел перчатки, пряча шрамы. – Как ты себя чувствуешь?

– Великолепно, – огрызнулась она. – Потрясающе. Ещё немного, и начну прыгать от счастья!

Если бы взглядом можно было убивать, Изабель в эту секунда испепелила бы Призрака Оперы до углей. Впрочем, в его глазах горела не менее страшная ненависть.

Изабель скрипнула зубами, давя в себе гнев.

Спокойно, девочка, поругаться с ним можно будет и потом. Сейчас главное – сбежать от него и больше никогда не появляться в стенах этого проклятого театра.

– Голова кружится, – ответила она. – Мышцы одеревенели.

Он кивнул, отведя взгляд. Должно быть, ему было стыдно за своё поведение, но Изабель не испытывала к нему ни капли сочувствия. Только злобу и страх.

– …зачем? – наконец, спросила она, глухо вздохнув.

Мужчина окинул взглядом своё жилище, прежде чем ответить.

– Ты поверишь, если я скажу, что сделал это без злого умысла?

Изабель промолчала.

– Изабель… что ты знаешь о Призраке Оперы?

– Что ты неуловим, – она закатила глаза, – что у тебя скверный характер, а ещё, что ты время от времени пишешь сценарии, которые страшно любят зрители.

Она хотела добавить, что ещё он любил похищать девушек, но промолчала. Оставаться в этом злосчастном месте ей хотелось ещё меньше, чем ругаться.

– А ещё, что я не оставляю в покое персонал моего театра, – сказав это, он оправил свои растрёпанные волосы, элегантно махнув ими. – Каждого, кто хоть раз провинился в моих глазах. Тебя это тоже касается.

– И в чём же я провинилась?

Он злобно хмыкнул.

– Ты? Всего лишь упрямо и с яростью отвергала предложение номинально стать моей невестой. Всего лишь тряслась от ужаса, стоило мне сказать хоть слово. Вот я и решил показать тебе настоящий ужас, позволить узреть разницу между реальным мной и Призраком Оперы.

– У тебя получилось.

– Изабель, – он сощурился, одним взглядом заставив её вздрогнуть. – Знаешь, почему я этого не сделал? Почему объясняюсь с тобой, а не гоню из театра? Потому что ты решила довериться мне. Потому что ты собиралась открыться мне. Боги, Изабель… мне. Чудовищу.

Девушка подняла на него взгляд. Призрак любил играть роли, любил притворяться и излишне драматизировать, но сейчас он казался таким растерянным, таким уязвимым, что её сердце сжалось. Неужели для него такая мелочь имела ценность?

– А если бы я этого не сказала? – нахмурилась она. – Что было бы тогда?

– Банальная вульгарность, – ответил мужчина. Его голос всё ещё едва уловимо дрожал, но в целом Призрак взял себя в руки. – Ты проснулась бы не в моей тёплой постели, а в морге.

– …боже.

– Ненастоящем, само собой. Вокруг были бы восковые фигуры, бледный свет, жуткие тени. В какой-то момент завизжала бы циркулярная пила, и я за занавеской вскрыл бы одно из липовых тел.

– Ты ужасен, – нахмурилась она. – От такой сцены любой бы умер от страха.

– Думаешь, я бы не спас тебя? – хмыкнул он. – Я бы ворвался в сцену, как романтический герой. Ах да, проснувшись, ты не смогла бы какое-то время двигаться и звать на помощь.

– Господи…

– Но ты бы перестала меня бояться, – хмыкнув, он прислонился к фортепиано. – От страха легко избавиться, если погрузить человека в невообразимый ужас.

Она отвела взгляд в сторону. Как странно влиял на неё этот мужчина. Всякий раз, когда она на него злилась, он парой слов усмирял её буйный нрав, успокаивал. Так было и сейчас. Изабель пришла с твёрдым намерением убить его, однако теперь ей даже было его жаль.

Он не верил, что ему кто-либо мог открыть душу. Он считал себя чудовищем.

А ещё Изабель видела его ужасные шрамы.

Что же с ним случилось?

– Призрак, – вздохнула она. От этого прозвища ей было гадко, она хотела, наконец-то, узнать имя своего мучителя. – Я с детства ненавидела прекрасных принцев.

Он напрягся, невольно коснувшись пальцами своей маски.

– Мы уже создали Невесту Призрака, я уже решила, что буду с тобой откровенна, – она устало опустилась в кресло. – Как видишь, меня не требовалось пугать до потери пульса.

– Ты выпила шампанское прежде, чем я успел тебя остановить.

Девушка ненадолго замолчала.

– Пожалуйста, – вздохнула она. – Предупреди меня перед очередной выходкой. Я хотя бы составлю завещание.

Призрак Оперы едва заметно улыбнулся уголком губ.

– Изабель, благоразумная девушка не стала бы думать о моих будущих выходках. Она бы тут же сбежала из театра.

– Боги видят, я думаю об этом!

– Но..?

Она нахмурилась, размышляя над ответом. С Призраком нужно тщательно подбирать слова, иначе снова придётся испытывать на собственной шкуре последствия его обидчивости.

Он жестокий, злопамятный, изобретательный. Взрывоопасное сочетание.

– Но, во-первых, мне нужна эта работа, – ответила она. – А, во-вторых… ты ведь тоже решил открыться мне… своей невесте. Разве я могу предать такое доверие?

Призрак изменился в лице, напрягся, убрав руки за спину. Изабель внутренне ликовала. Наконец-то! Наконец-то ей удалось застать этого надменного ублюдка врасплох, задеть его, ранить!

Но что именно вызвало такой эффект? Изабель перевела взгляд на свои руки, с задумчивым видом стёрла с них оставшиеся чернила, лихорадочно соображая.

Если люди его боятся, он заставляет их бояться его ещё сильнее. Если ненавидят, он смеётся им в лицо и вызывает ещё больше гнева.

Изабель же допустила ошибку. Она восхищалась им, сочувствовала ему, пыталась разгадать его ужасную загадку.

Какие же ужасные у него шрамы…

– Проводи меня до выхода, – произнесла она.

Призрак задумчиво смотрел на неё, склонив голову набок.

– …что?

Его ухмылка стала лукавой, игривой, когда он сделал шаг навстречу.

– Итак, ты не передумала играть Невесту Призрака.

– Нет.

– Тогда нам кое-что нужно отрепетировать перед премьерой.

Он приблизился, и Изабель насторожилась, поднявшись с кресла. Что такое он собрался репетировать, раз уж не мог сразу сказать об этом вслух?

– И что же? – произнесла девушка, сжав пальцами подол свитера.

– Поцелуй.

– Нет!

– Изабель, – его голос звучал спокойно, скучающе, буднично. – Не будь ребёнком. Один поцелуй, чтобы закрепить твоё обещание, и ты свободна. Ничего сверхъестественного.

Она сжала губы в линию. Действительно, для артиста поцелуи ничего не значат, отыгрывать их порой приходится десятки раз в день, и это мало кому кружит голову.

Но… будет ли Изабель действительно свободна, если Призрак поцелует её? Она уйдёт, вернётся домой, получит шанс на побег… но мыслями будет возвращаться и в это таинственное жилище, и к этому загадочному обитателю.

Если до сих пор к нему не возвращалась.

К чёрту. Важно сбежать отсюда, и плевать какой ценой.

Мотнув головой, она сделала шаг к нему навстречу. Мужчина скользнул кончиками пальцев вдоль её талии, опустил ладонь на поясницу, резко притянул девушку к себе. Такая близость была ни к чему в постановочных поцелуях, но Изабель, ощутив жар кожи Призрака Оперы, его дыхание, его твёрдое тело, не могла об этом думать.

Поцелуй артистов – не более чем соприкосновение губ. Чувственное, страстное, трепетное – поцелуй должен выглядеть для зрителя куда более страстным, чем в обычной жизни.