Иногда во мне кипит злость от того, что Салима все нет, – ведь Сабин живет со мной только из-за него. Порой меня преследуют воспоминания о нем. Тем временем доченька Назии очень комфортно устраивается в моем доме и постепенно превращается в обузу. Когда проходит почти целый год, а ее отец так и не звонит, меня подмывает выгнать ее. Но я искренне, пусть и наивно, убеждена, что Салим все же рано или поздно позвонит мне, чтобы найти дочь, и поэтому я не поддаюсь порыву.

К счастью, Сабин решает сменить номер, когда перебирается ко мне, так что ни Назия, ни Наурин не могут с ней связаться. Благодаря этому мне гораздо легче скрывать от Сабин, что ее мать больна. Но все это оказывается бессмысленным. Когда Салим, наконец, звонит мне, чтобы спросить о Сабин, он вовсе не хвалит меня за попытку воссоединить его с дочерью. Вместо этого он говорит о Назии – своей мертвой бывшей жене.

– Разве не лицемерно с вашей стороны использовать роман Назии и Асфанда для достижения собственных целей? – спросил Салман, стараясь не слишком явно скатиться в упрек. – В конце концов, семья Салима отказалась от вас именно из-за слухов о том, что ваша мать водит шашни с каким-то непонятным мужчиной.

Парвин тяжко вздохнула и расплакалась.

– Я поступила с ней ужасно, – шмыгнула носом она, – и теперь пожинаю то, что посеяла. Весь вечер я считала, что Салим мой союзник. Он уделял мне внимание, и создавалось впечатление, что он влюбляется в меня. А теперь я понимаю, что он намеренно вводил меня в заблуждение, чтобы забрать мою часть денег, завещанных Назией. И я теперь думаю: может, выходя за него, Назия и правда пыталась спустить меня с небес на землю, как в тот раз, когда мы писали историю про Санью?

– А вы как думаете?

– Не могу сказать точно. Но есть огромная вероятность, что так оно и есть. Это расстраивает меня, потому что я не была ей хорошим другом. Весь день я проявляла неуважение к ее последней воле. Критиковала Долли за решение опубликовать ее книгу, потому что боялась, что в ней Назия выставила меня в негативном свете. Как я могла забыть, что это я причинила ей вред?

– Если бы вы осознали это раньше, вы бы вели себя по-другому?

– Не могу сказать, – неопределенно пожала плечами она. – Она все же украла у меня жениха. Как я могла простить ее за такое? Я ведь тоже была молода.

Противоречивые высказывания Парвин дали Салману понять, что ее рассуждения глубоки и сложны, хотя прежде ему казалось, что она на такое не способна. Он напряг спину, наклонился вперед и ринулся на нее с еще одним вопросом:

– Если бы вы не узнали правду о Салиме, вы бы продолжили ненавидеть Назию и не пытались бы загладить свою вину?

– Само собой. Кто бы захотел дружить с главным злодеем истории?

Салман кивнул. «Парвин нужно больше времени, чтобы разобраться в своих чувствах», – подумал он. Одного сеанса гипнотерапии явно не хватит, чтобы помочь ей в борьбе с ее внутренними демонами.

– Если бы вам представился шанс попрощаться с Назией, что бы вы ей сказали?

– Я бы упала ей в ноги и попросила прощения.

Ее голос звучал гораздо мягче, чем несколько минут назад. Парвин заплакала.

– Она сейчас рядом с вами, – сказал Салман. – Извинитесь перед ней.

Наблюдая, как Парвин бросается к ногам Сорайи и рыдает навзрыд, Салман вспомнил, как выл на весь дом, когда полиция принесла тела Азифы и Захры ему на порог. Но к этому воспоминанию он еще вернется – вместе с Салимом, последним гостем Назии на сегодня, ведь они оба лишились своих семей из-за неподвластных им обстоятельств.

Салим улыбался, неспешно поднимаясь по ступеням, барабаня пальцами по перилам и мурлыкая себе под нос старую пакистанскую песню. Он помахал поникшей Парвин, как раз спускавшейся по лестнице.

– Повеселилась? – спросил он, похлопывая ее по плечу и стремительно шагая дальше, даже не задержавшись, чтобы послушать ответ. – Теперь моя очередь веселиться.

Проигнорировав его комментарий, Парвин опустила глаза и продолжила спускаться. «Я ему покажу веселье», – сказала она себе.

– Пино, – окликнула ее Наурин, – я подумала, стоит поделиться с тобой хорошими новостями. Пока ты была на сеансе Салмана, Сабин решила, что хочет снова переехать к нам. Асфанд повез ее к тебе домой, сейчас помогает ей собирать вещи. Сегодня она уже будет ночевать у нас.

– Правда? – безразлично отозвалась Парвин. – Рада слышать. Думаю, все равно ей с вами будет лучше. Я бы никогда не смогла заменить Назию.

Ощутив резкую перемену в поведении Парвин, Наурин окинула гостью любопытным взглядом, надеясь заметить коварную ухмылку или злобный взгляд – любой намек на ее вероломную натуру.

– Не знала, что гипнотерапия Салмана сделает тебя такой кроткой, – заметила она, коротко рассмеявшись. – Что случилось с озлобленной, агрессивной Пино, которая колола меня сарказмом? У меня сложилось впечатление, что вы с Салимом-бхайем задумали что-то нехорошее. А еще я думала, что ты пытаешься саботировать последнюю волю Назии, просто потому, что мы рассказали Сабин правду о болезни ее матери. Что изменилось?

– Мне пора забыть наши с Назией разногласия, – кротко произнесла Парвин. – Мне нужно отпустить все давние обиды, за которые я держалась из-за этих разногласий. Прошу, прости меня. Я очень заблуждалась.

Не сумев сдержать слез, она разрыдалась и рухнула на колени. Парвин не знала, плачет по умершей Назии или от бесстыдной жестокости, с которой ее унизил сегодня Салим.

Глаза Наурин защипало, она подняла Пино с колен и обняла ее, утешая подругу детства сестры.

– Я не думала, что она уйдет так скоро, – сказала Парвин.

– Она оставила зияющую дыру в наших жизнях, – отозвалась Наурин между всхлипами. – Пройдет немало времени, прежде чем мы привыкнем к тому, что ее с нами нет.

Тишину, что ненадолго повисла между ними, разорвал звонок телефона Наурин.

– Это Асфанд, – сказала она, прочищая горло и бросая взгляд на устройство. – Пойду отвечу на звонок в салоне.

Хозяйка дома протянула Парвин конверт.

– Ты знаешь, что в нем, – сказала она, спешно смахивая заплутавшую слезинку, скатившуюся по подбородку. – Я видела сообщение, которое тебе отправил Фарид. Я собиралась серьезно поговорить с тобой об этом, но, кажется, теперь в этом нет необходимости.

Она подняла к уху телефон и ответила на звонок.

Парвин забрала у нее конверт, глубоко вздохнула и спрятала его к себе в сумочку. Она бросила взгляд в направлении салона и, когда убедилась, что Наурин скрылась из виду, побежала на кухню.

– Би Джаан… – прошептала Парвин, открывая дверь.

Старая экономка выглянула из кладовки с потухшими, заплаканными глазами и прошагала к гостье.

– Поднимись на второй этаж и встань у двери в комнату Назии, – продолжила та. – Я позабочусь, чтобы Наурин не выходила из салона. Салим сейчас пошел наверх. Не думаю, что ему можно доверять. Иди стучи в дверь и умоляй Салмана впустить тебя. Тебе нужно спасти Сорайю.

Би Джаан сложила ладони домиком и заголосила:

– Я ошибалась насчет вас! Пожалуйста, простите меня.

– У нас нет на это времени! – резко оборвала ее Парвин. – Поднимайся живо! Джао!

Экономка выскочила из кухни и стала взбираться по ступеням. Парвин вернулась в салон, только когда услышала, как она стучит в дверь спальни Назии.

– Сахиб, пожалуйста, впустите! – взмолилась Би Джаан, когда Салман выглянул в щель приоткрытой двери.

Гипнотизер устало прижал веки пальцами и тяжко вздохнул.

– Я уже сказал, – твердо ответил он. – Вам нельзя быть здесь. Слава богу, Салим решил сходить в туалет перед началом сеанса. Вы хоть понимаете, что было бы, если бы он вас увидел? Все наши усилия по исполнению последней воли Назии пошли бы насмарку. Вы этого хотите?

– Я не уйду, сахиб! – закричала женщина. – Я здесь, чтобы защитить племянницу. Я знаю, что с ней случится что-то плохое.